…Этот взгляд ему всегда было тяжело выдержать.
Дыхание Дохёна напрочь сбивается. Будто они сейчас находятся на такой глубине, где давление океана не позволяет вдохнуть полной грудью, зажимая все тело в тиски, не давая ни единого шанса всплыть на поверхность. В этот момент Дохёну кажется, что глаза Лим Седжон такие же бездонные – такие же синие, – как пучины самого глубокого места в океане. Неизведанные, манящие и пугающие одновременно. Они как Бермудский треугольник, а Дохён – звено бомбардировщиков, бесследно исчезнувшее над его водами. Искать его бесполезно, но не потому, что опасно, а потому, что он сам не нуждается в спасении.
– А что, думаешь, я не могу влюбиться в тебя? – Он уже устал сдерживаться. Устал ходить по кругу, боясь наконец подойти вплотную.
И пусть Сонги его лучший друг, пусть он тоже влюблен в Седжон, пусть встречается с ней – плевать. Дохён должен показать свои намерения более настойчиво, чтобы Седжон не спешила сбрасывать его со счетов. Без разницы, если они сейчас с Фугу вместе – это ведь было до того, как Дэн набрался смелости, чтобы поцеловать ее. В груди еще теплится надежда, что Седжон решила встречаться с Сонги лишь потому, что не знала о чувствах Дохёна.
Она начинает отстраняться, но Дэн не позволяет ей отступить ни на сантиметр. Наоборот, обхватывает ее талию одной рукой, притягивая ближе к себе и вынуждая встать прямо между его раздвинутыми коленями. Теперь он смотрит на нее, словно она какое-то божество, решающее его несчастную участь. Словно это не он держит ее, а она владеет его телом и разумом.
Седжон как-то странно смотрит, и Дэн не может прочитать в ее взгляде то, что дало бы ему зеленый свет. Поэтому он лишь терпеливо ждет, не сводя с нее взгляда, пока Седжон пытается вобрать в легкие воздух. Его дерзкая уверенность напрочь сшибает ее с толку, вынуждая мысли проноситься с бешеной скоростью.
Почему он делает это сейчас? Почему заставляет сердце биться сильнее, разгоняя кровь по венам? Щеки бесконтрольно розовеют от смущения – Дохён неприлично близко. Слишком бесстыдно он смотрит Седжон в глаза и вопиюще дерзко смеет говорить о своих чувствах. В начале недели набрался наглости поцеловать ее, и если тогда он разбил ей сердце, то сейчас безжалостно перемалывает его остатки в труху.
Как она может принять его чувства, когда уже успела влюбить в себя Фугу? Когда только-только смогла смириться с тем, что Дохён ей никогда не будет принадлежать. Когда у нее сегодня ночной рейс туда, где им больше не суждено встретиться.
Она должна его ненавидеть за это. За все страдания, за бессонные ночи, за муки совести, которые терзали каждый раз, когда она принимала ласки Фугу, ведь в мыслях проскальзывал образ другого парня. И ей пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы отпустить Дохёна. Чтобы не тянуть себя на дно безответными чувствами. Чтобы суметь наконец до конца открыться Сонги и не чувствовать вину перед Джуын. А этот козел сейчас смеет говорить ей о том, о чем она до этого лишь мечтать могла?
Он просто садист – он хуже Джеджуна. И истязает ее так искусно, что складывается впечатление, будто он не осознает, сколько Седжон пришлось из-за него вытерпеть.
Хочется закричать на него. Влепить пощечину, чтобы он опять почувствовал привкус металла у себя во рту. Седжон не знает, кто так отметелил Дохёна. Это мог быть и Бам с его шайкой, и Фугу. Но ей хочется думать, что верным является первый вариант. Что Дэн опять напоролся на них в переулке и не смог убежать, а Бам все же получил желанное возмездие. Ведь если Дохён действительно не лукавит, говоря о своих чувствах, то Фугу все знает.
От этой догадки становится дурно. Словно Сонги может прочитать ее мысли даже на расстоянии, узнав, что Дохён был ей небезразличен.
…До сих пор небезразличен.
Так мерзко осознавать это: что бы он ни натворил, как бы сильно Седжон из-за него ни страдала, проклятый Ким Дохён все равно заставляет ее пульс учащаться. Будто имеет над ней незримую власть, сумев приковать к себе. И может, она бы уже сдалась и не думала о последствиях – не думала ни о ком, кроме себя самой. Сократила бы расстояние и поцеловала Дохёна, показав ему свою преданность. Но она и так уже полчаса обрабатывает его раны, нанесенные Фугу. Нанесенные за то, что Дэн посмел заявить ему свое право на ее сердце. И пока Седжон нервно обдумывает, что сейчас лучше сделать или сказать, Дохён медленно ведет ладонью по ее пояснице, буквально парализуя.
– Я думаю, что ты забыл, в чем был смысл наших встреч.
Она находит в себе силы, чтобы окончательно не потерять рассудок. Заводит одну руку за спину и отстраняет Дохёна от себя, пытаясь до последнего не показывать виду, как ей ужасно хочется, чтобы этот момент никогда не заканчивался.
…Потому что скоро и правда придет конец.
Дохён продолжает смотреть ей в глаза, и Седжон кажется, что он намертво приклеил к себе ее внимание. Сегодняшняя встреча не входила в планы: Седжон мысленно распрощалась с Дохёном после их последнего занятия – после их поцелуя. И сегодня она пришла не к нему, а к Чонсоку. Рассчитывала, что уйдет еще до возвращения Дохёна. Чонсок уверял, что если Дэн встречается вечером с Фугу, то это минимум до часу ночи. Но многое уже давно идет не по плану – исход баскетбольного матча не исключение.
– Чтобы я смог покорить сердце одной красотки.
Дэн выпячивает всю свою харизму и как ни в чем не бывало пожимает плечами, но тут же жалеет об этом. Резкая боль пронзает плечо – забыл совсем, что хорошенько приложился им, падая на землю.
– Чтобы ты сдал экзамен по математике, идиот. – Седжон тычет указательным пальцем меж его бровей, чтобы вбить ему эту фразу в голову, и убирает руку, окончательно отстраняясь. – Снимай одежду, – ровно произносит она, отворачиваясь к аптечке, чтобы сменить ватный диск. – Посмотрю, что там у тебя.
За секундной паузой следует слишком резкий ответ:
– Не нужно, дальше я сам.
Седжон удивленно поворачивается к нему. До этого он так нежно с ней разговаривал, словно она может упорхнуть в любую секунду. А теперь в голосе проскальзывает то, что должно отпугнуть Седжон, но, наоборот, вызывает интерес.
Он еще никогда на нее не злился – сегодня точно вечер перемен.
– Снимай футболку, – спокойно повторяет Седжон, скрещивая руки на груди. – Я хочу посмотреть.
Мышцы на лице начинают напрягаться, бередя незатянувшиеся раны. Он громко сглатывает и зыркает на Седжон так, будто она просит о недозволенном. Но когда Седжон вскидывает брови, намекая, что до утра ждать не собирается, он все же подцепляет края футболки и, морщась от боли, тянет ткань наверх. Чуть сутулится и поворачивается на стуле так, чтобы Седжон могла разглядеть то, что так желала.
Бордовая гематома, синеющая в нескольких местах – ничто по сравнению с другой картиной, которая открывается перед ее глазами. Седжон не контролирует свои эмоции, но если бы могла, то закрыла бы ладонью приоткрывшийся от удивления рот. Но вместо этого она лишь сдавленно дышит, неотрывно глядя на черные линии, тянущиеся от позвоночника к левому плечу. Они переплетаются, словно ниточки, сливаясь в единый узор: раздувающиеся ноздри, рога, густая грива, хвост и когти, что готовы разорвать бледную кожу в любую секунду. На спине Ким Дохёна красуется точно такая же татуировка китайского дракона, что и у Сонги на груди.
Сейчас это кажется таким очевидным, но еще минуту назад Седжон и подумать не могла, что у Фугу с Дэном есть парные татуировки. Сонги не хотел рассказывать о ее значении, скорее всего Дохён тоже не расскажет. Но Седжон это больше и не нужно – теперь она все понимает без лишних слов.
– Здесь синяк, – отстраненно произносит она, не глядя забирая со столешницы тюбик с лекарством. – Я смажу его, чтобы быстрее прошел.
– Можешь потрогать, если хочешь, – вздыхает Дохён, и от этих слов щеки Лим Седжон начинают гореть настоящим огнем.
В тот раз Фугу сказал то же самое: он тоже будто мысли прочитал и дал добро на то, что Седжон сама попросить не осмелилась.
Она оставляет крышку тюбика в покое, подходя чуть ближе. В теплом свете, что разливается по кухне от небольшого светильника над барной стойкой, Седжон начинает казаться, что еще немного, и изо рта дракона вырвется пламя. Она дотрагивается кончиками пальцев до его морды, и на мгновение кажется, что Седжон чувствует этот обжигающий жар. Что еще секунда, и дракон испепелит ее за все грехи. За то, что точно так же прикасалась когда-то к его брату-близнецу на чужом теле и за то, что собирается бросить их обоих.
– Песню я написал не для Джуын. – Дохён чуть поворачивает голову, но все равно не видит лица Седжон. Лишь чувствует, как ее рука, что прежде медленно ползла по его лопатке, очерчивая туловище дракона, замирает на месте.
– Что? – растерянно переспрашивает Седжон, потому что настолько погрузилась в свои мысли, что не расслышала слов Дохёна.
– Песня. Я написал ее не про Джуын, а про тебя. – Дэн оборачивается, глядя на Седжон через плечо.
– Зачем? – непонимающе качает головой она, но руку с татуировки не убирает.
– Потому что я влюбился в тебя, – спокойно отвечает Дохён и ждет реакции.
У Лим Седжон много разных способностей: она умная, талантливая, эмпатичная. Но самая удивительная из них – Седжон умеет натягивать маску безразличия и отстраненности за долю секунды, становясь абсолютно непробиваемой для окружающих. И как бы сейчас Дохён пронзительно ни заглядывал ей в глаза, как бы бешено ни колотилось сердце у нее где-то между ключиц – Седжон совершенно безмятежно убирает руку от его плеча, переводя взгляд на тюбик с лекарством. Выдавливает небольшую дорожку прозрачной субстанции себе на палец и начинает втирать мазь в синеющее пятно.
– Ханна выложила твое выступление в Сеть. – Вроде и не перевела тему, а вроде полностью проигнорировала признание. – Там уже десять тысяч просмотров. Ты почти знаменитость.
Дэн несколько раз моргает, пытаясь понять: она сейчас специально его динамит или не так расслышала. Лицо Седжон ничего не выражает, и Дохён отворачивается, чтобы ей было удобнее обрабатывать ему спину.