…Момента, когда все изменится.
– Мы будем рядом: я и Гук, – нарушает тишину Фугу. Игнорирует грубости, потому что знает – он тут ни при чем.
– Ага, – отстраненно бросает Дохён и выходит из автомобиля, даже не глядя на Сонги.
Набрасывает на голову серый капюшон худи поверх кепки и бежит по парковке к ближайшему входу. Небо заволокло так, что ощущение, будто уже вечер, а не разгар дня. Промозглый ветер гонит свинцовые тучи, а о том, что сейчас середина августа, говорит лишь зеленая листва на деревьях, высаженных вдоль тротуара, до которого еще метров пятьдесят перебежки под мерзким мелким дождем.
Дэн злится – на себя в первую очередь. Что облажался, а теперь вынужден следовать условиям родителей, на которые сам же согласился. А что может быть болезненнее, чем растоптанная в труху мечта? Мечта, которой Ким Дохён буквально жил, а теперь вынужден забыть о ней. С которой он засыпал и просыпался, которая вдохновляла и держала на плаву изо дня в день – теперь ее нет.
Мозоли на пальцах уже начинают проходить, словно Дэн никогда не держал в руках гитару. Словно не было тех бессонных ночей с блокнотом, куда он записывал свои песни – изливал душу. Как будто это лишь фантазия, сон, который выглядел слишком реалистично, но рассеялся, едва прозвенел будильник. Осталось чувство незаконченности да шершавая кожа на ладонях, которая, скорее всего, никогда уже не восстановится.
…А восстановится ли Дохён?
Сможет ли найти способ двигаться дальше?
Очередной раскат грома сменяется машинным гудком, и Дэн в последнюю секунду успевает отскочить назад, чудом избегая столкновения с красным бампером «Хёндай Азера». Гул покрышек эхом отдается где-то в черепной коробке, а сердце падает вниз, прямо под колеса автомобиля. Но Дохён даже жалеет, что реакция его тела оказалась быстрее, чем мозговые процессы. Пара секунд, и он бы точно отлетел на несколько метров, возможно получив пару переломов. Даже немного обидно, что его не сбила машина: тогда бы его положили в больницу и была бы возможность прогулять еще минимум один семестр и отсрочить возвращение в университет.
– Придурок! Тебе жить надоело? – Девушка на пассажирском сиденье, похоже, не очень-то испугалась, раз кричит на него таким тоном в приоткрытое окно. Но сама даже высунуться не удосуживается, видимо боится испортить прическу.
– Это парковка, а не гоночная трасса, – хамит в ответ Дэн, вальяжно проходя перед машиной, но даже головы в сторону грубиянки не поворачивает. Он таких девиц знает: дочурки богатеньких родителей, которые думают, что законы для них не писаны. Избалованные и высокомерные – у них есть все, но и этого им мало. И дружат с точно такими же.
– Урод! – долетает до его ушей новое оскорбление, и от услышанного становится мерзко. Кажется, что эта девчонка знает, каким ничтожеством Дэн сейчас себя ощущает, и пытается добить его. Упивается его беспомощностью и унижает – садистка.
Он бредет, глядя на асфальт под ногами, о который разбиваются мелкие капли, как разбились и его мечты. Приходится стиснуть зубы, чтобы не выкрикнуть еще что-то грубое в ответ. Слова имеют огромную силу – досадно, что идиотка с пассажирского сиденья этого не осознает.
– Джу, отстань от него. – Девушка за рулем пытается образумить подругу, дергая ее за руку. – У меня нет на это времени.
– А если бы он испортил тебе машину? – Джу специально говорит громче, чтобы Дохён ее услышал.
– А если бы я сломала ему жизнь? – сухо произносит девушка за рулем. – Поехали. – Она заводит мотор, отворачиваясь от подруги. – Надо нормально припарковаться.
За спиной Дэна раздается звук, по которому можно понять, что «Хёндай» трогается с места. Может, Дохёну стоило бы обернуться и посмотреть в лицо стерве, плюнувшей ему сейчас в душу? Может, в итоге все сложилось бы иначе?
Вот только нельзя повлиять на судьбу, как и нельзя знать, когда впервые с ней можно встретиться.
Унылое ожидание внимания работников учебного офиса сменяется не менее унылым заполнением бумаг на восстановление из академического отпуска. Женщина средних лет рассказывает Дохёну, какие подписи ему нужно собрать для перезачета предметов. Единственную проблему представляет собой матанализ, количество семестров которого увеличилось в два раза. И теперь, раз Дохён будет учиться с другим потоком, ему придется каким-то образом нагнать материал и закрыть этот долг до конца первой половины года. Только это его сейчас мало интересует. Какой там долг – наплевать вообще. До академа он исправно посещал лекции, но сейчас вряд ли вернется к прежней жизни. Он слишком изменился за последний год, так что если не будет какой-то весомой мотивации, то закончить универ с отличием он вряд ли сможет.
…Да и вообще закончит ли?
Вся эта возня с учебой теперь лишь для галочки – родители ведь будут им гордиться. Разве он не об этом должен мечтать?
…Очень жаль, что сам Дохён совсем не гордится собой.
Сейчас он даже представить не может, что все когда-нибудь станет по-другому. Что он будет вставать по утрам, выходить из дома, идти на учебу, а после проводить время с друзьями. Снова начнет жить обычной жизнью, а не сидеть в своем коконе из пледа, бесконечных взглядов в потолок и самобичевания.
…что когда-то все наладится.
Даже не верится, что лишь год назад все было иначе: у него было любимое дело, мечта и силы на ее реализацию. Вот только где все это сейчас? Похоронено где-то под кроватью, куда он затолкал все черновики с лирикой. Либо где-то в кладовке, где пылится его вишневая гитара, к которой Дохён больше не может прикоснуться.
Дэн, облокотившись на высокую стойку, скучающе наблюдает, как женщина проставляет печати в его бланках. Она суетливо проверяет, все ли поля заполнены, а параллельно ругает Дохёна за то, что не пришел восстанавливаться раньше, ведь приди он завтра, то пропустил бы еще один семестр. Но если бы он знал о такой формальности, то ни за что на свете не вышел бы из дома.
Теперь он смотрит лишь в окно за спиной работницы, как завороженный наблюдая за каплями, что стекают с козырька, отбивая рваный ритм по металлическому подоконнику. В голове Дэна снова жужжит мысль о том, что он неудачник, каких только поискать. Вот приди он сюда завтра, его совесть была бы чиста: время восстановления на осенний семестр закончилось, вернуться можно только с марта. Было дикое желание забрать документы и выйти к черту из кабинета в ту же секунду. Обмануть всех, сказать, что он опоздал. Но Дохён так и не сделал этого. Смиренно заполнил все бумаги и теперь ждет разрешения уйти.
– Когда декан подпишет приказы, я пришлю вам скан на университетскую почту, – оповещает женщина, наконец-то отрываясь от документов.
– Я могу идти? – вяло интересуется он.
– Да. Если что-то еще понадобится, то я вам позвоню.
– Круто, – сухо произносит Дохён, отталкиваясь от стойки. – До свидания.
Игнорирует приветливую улыбку и разворачивается на пятках в сторону выхода из кабинета. Теперь уже пути назад нет, и Дохёну осталось лишь каким-то образом смириться со своей участью и потратить оставшиеся недели свободы на то, чтобы собраться с духом. Но, вернувшись домой, он лишь плюхнется на диван, включит приставку и будет играть в стрелялку, пока вечером не заявится Ынгук с коробкой пиццы и ящиком пива.
Дэн засовывает руки в карманы и идет к двери, а в голове полнейшая пустота. Но лучше так, чем безосновательная тревога, которая то и дело окутывает его, словно ядовитая лоза, сжимая в дьявольские тиски и не давая вдохнуть полной грудью. И ни единого дня теперь без этого не обходится. Сплошная фрустрация и безнадежность. Кажется, все, что бы он ни делал, – плохо. Заведомо обречено на провал, что даже пытаться не стоит. Ничего для него уже не имеет смысла, так зачем напрягаться? Зачем вообще прикладывать какие-то усилия, теша себя пустыми надеждами? Фантазируя о счастливом будущем, на которое можно повлиять.
…Кажется, что Дохён вообще ни на что повлиять не может.
Что он в своей жизни совершенно ничего не контролирует и уже тем более ничем не управляет – это жизнь им управляет. Случайные случайности, посторонние люди и удача, которая не просто отвернулась от него, а переехала в другой город, не желая больше иметь дел с Ким Дохёном.
Да, наверно, именно так он себе все и представляет. Ведь жизнь – череда глупых бесконтрольных случайностей. Единственное, что ему подвластно, – настрой, с которым можно их пережить. Личное отношение к ситуации. Дохён вот настолько морально опустел, что все, что с ним происходит, встречает под лозунгом «опять очередное дерьмо». И будет это отчисление из-за долгов по математике, машина, под колеса которой он сегодня чуть не попал, или автобус, до которого он не успеет добежать, – ему уже глубоко наплевать.
Он тянется к фигурной ручке, когда дверь перед его носом резко открывается. Дэн не успевает сообразить, как вплотную к нему уже стоит особа, столкновения с которой он чудом избегает второй раз за день. Запах ее духов тут же ударяет ему в нос, точно тяжелый кулак, вызывая чувство дежавю. Может, это знак, что стоит позвонить начальнице в кофейню и договориться хотя бы об одной смене в неделю? Так, чисто для восстановления коммуникативных способностей, не более.
Запах эспрессо с примесью каких-то трав заполняет все пространство между Дохёном и девушкой с медно-каштановыми волосами, которая пытается его обойти, но каждый раз делает шаг в ту же сторону, что и он. Они так и мнутся на одном месте, пытаясь разойтись. Дэн не выдерживает первым и поднимает на девушку из-под козырька своей бейсболки полный раздражения взгляд.
– Вы за ведомостями для профессора Хана? – спрашивает женщина, и прежде чем Дохён успевает разглядеть лицо девушки, которая перегородила ему дорогу, та обходит его, спеша к стойке.
– Да, для групп первого и второго курсов, – поясняет незнакомка, и Дэн покидает комнату на середине фразы.
В августе пар нет, поэтому коридоры пустые. Пока Дохён ходил подписывать документы на восстановление, он встретил несколько человек. Сейчас в стенах университета лишь должники, которые завалили экзамены, но получили шанс пересдать их после каникул, и те, кому повезло еще меньше – бедолаги, которым выпала возможность проходить практику, перетаскивая парты и отдирая жвачки от поручней. Самые продвинутые нашли себе заранее научного руководителя и теперь лишь бегают по его поручениям, как эта девчонка. Такие связи бывают весьма полезны при будущей защите диссертации.