Но о таких вещах, как защита диссертации, Дохён пока и думать не собирается. Это для Сонги с Ынгуком остался последний год – вот и пусть парятся по этому поводу. А все, что сейчас волнует Ким Дохёна, – как бы побыстрее добраться до дома, чтобы провести остаток дня на диване.
Он не спеша идет по пустому коридору. Где-то сзади хлопает дверь, но Дэн не имеет желания оборачиваться. И так знает, что это та самая девушка, и теперь от стен отскакивает эхо цоканья ее высоких каблуков, что удаляются в противоположном направлении от Дохёна.
– Раф клубника-базилик! – Бариста выкрикивает заказы громче, чем следовало бы.
– Сколько уже можно ждать? – Саймон скрещивает руки на груди, недовольно пытаясь заглянуть за стеклянный прилавок, чтобы убедиться, что про их заказ не забыли.
В кафе ажиотаж – время второго завтрака, а для кого-то и первого. Их компания стоит чуть в отдалении от зоны выдачи, но кто-то то и дело задевает Дохёна плечом, пытаясь пробраться за своим напитком.
– Ди-Ди, смотри какая сумка. – Ева взглядом указывает куда-то за спину Дохёна, и Кэнди оборачивается, чтобы оценить.
– Да, крутая, – подмечает она, внимательно рассматривая сначала сумку, а потом и ее обладательницу.
– Стоит, наверное, целое состояние, – вздыхает Ева, неприкрыто завидуя девушке в очереди.
– Может, прекратите уже? – закатывает глаза Дэн, ведь вечное обсуждение внешнего вида посторонних людей плотно входит в привычку Кэнди и Евы. Они часто судят о людях по обложке, а это его очень бесит.
– Да она в наушниках, – отмахивается Ева, продолжая пялиться на дорогую сумку.
– И мы ничего плохого не сказали, – цокает языком Кэнди, всем телом поворачиваясь к девушке, которая стоит за спиной Дэна. – Девушка! – окликает ее Кэнди, приветливо улыбаясь. – Девушка, классная сумка! – Она показывает ей большие пальцы вверх и поворачивается обратно к друзьям: – Видали, я ей комплимент сделала, а она даже ничего не ответила.
– Она тебе улыбнулась, этого достаточно. – Саймон корчит такое лицо, словно подруга сейчас сморозила глупость, а Кэнди лишь злобно щурится.
– Да от этой улыбки тошнит, – фыркает она.
– Безумно богатые азиаты[14], – хихикает Ева и получает одобрительный кивок от подруги.
Наверное, Дохёну никогда не понять этой «женской дружбы». У него сформировалось мнение, что дружбу нельзя разделить на женскую и мужскую: есть просто люди, которые умеют дорожить друг другом, а есть те, кто меняет окружение как перчатки. Вторые даже кажутся более счастливыми, потому что ни к кому не привязываются, а свободно плывут по течению жизни от берега к берегу – от компании к компании – и не тянут за собой никакого груза в виде общей истории.
…Дэн так не умеет – он сильно привязывается к тем, кто западает ему в сердце.
В прошлом году они очень сильно поссорились с Фугу, да так, что у Дэна до сих пор над бровью остался шрам – еще одна отметина на его теле, которая всегда будет напоминать о парне, с которым они прошли через многое дерьмо. Смогли ли они это пережить и двигаться дальше? Пожалуй. Забыли ли они это? Ни за что.
Да и как они могут забыть о том, что укрепило их связь?
…Что чуть не разрушило их.
О той, кто встала между ними, вынудив сцепиться друг с другом.
Но Седжон в этом не виновата. Виноваты лишь Сонги и Дохён: что не были откровенны друг с другом, что не успели вовремя поговорить и предотвратить то безумие, в которое окунулись. Но даже если бы Дохён нашел способ вернуться во времени, он бы не стал ничего менять. Сейчас он понимает, что все случилось так, как должно было быть. Они должны были пройти через это испытание. Он должен был тогда увидеть Пак Джуын перед учебным корпусом – должен был обжечься. Его сердце должно было разбиться, ведь только так он смог стать тем, кем на самом деле является.
Да, он не выступает на сцене, как когда-то мечтал. Не собирает толпы народа, за ним не носятся сумасшедшие фанатки и его не караулят около дома папарацци. Ну, может, только пару раз было, но это не считается. Он продюсер и автор песен – этого более чем достаточно, чтобы самовыразиться, и не слишком много, чтобы потонуть.
…Не потерять себя снова.
И пусть исполняют их другие артисты – написал-то их Дэн. Свою душу туда вложил, свои мысли и свою любовь. Тот самый болезненный опыт, который стал его дорогой из желтого кирпича[15]. Который привел его в этот город, в эту мечту и в это кафе.
– Все еще ждете? – Лиам подходит к ребятам, вставая между Саймоном и Евой. – Ощущение, что они обслуживают тех, кто заказал позже нас.
– Так и есть. – Ева скрещивает руки на груди, недовольно поглядывая за спину Дохёна, где к стойке выдачи заказов подходит парочка хипстеров за матча-латте.
– Предлагаю собраться у меня на выходных, – привлекает общее внимание Кэнди, звонко хлопая в ладони. – Дэн пригласит своих дружков для Евы, а я, так и быть, позову пару подруг для вас.
Кэнди осматривает каждого, но ее интересует лишь то, согласится ли Дэн на эти посиделки. Она задерживает на нем свой взгляд, вскидывая тонкие брови, и удерживает зрительный контакт, чтобы Дэн даже не вздумал отказаться.
– Большой капучино на обычном молоке с лавандовым сиропом, температура семьдесят градусов! – выкрикивает очередной заказ бариста, а Дохёна передергивает, точно вырывая из сна.
DAY 6 – I loved you
Будто и не было всех этих месяцев, будто мир снова схлопнулся до состояния одной комнаты – одного столика в кофейне в Сеуле.
…Одного человека.
С замиранием сердца он оборачивается, чтобы увидеть, как девушка с каштановыми волосами подходит к стойке, забирая свой стакан. Дохён не видит ее лица, но отчего-то внутренности переворачиваются. Как будто до этого все процессы внутри него находились в состоянии анабиоза, а сейчас он буквально чувствует, как кровь перекачивается от сердца в самые пятки, в кончики пальцев на ногах. Даже страшно становится, что это действительно можно ощущать.
Брюнетка протискивается к выходу, а Дохён как завороженный следит за ней, пытаясь понять: стоит сейчас рискнуть и побежать за ней или оставить все как есть. Стоит ли ворошить прошлое или предать его забвению? Догнать ли ее, чтобы просто убедиться, что это не она, что это мозг Дэна сыграл с ним злую шутку. Если сердце его подводит, то он может просто испугать случайную девушку.
Она уже стоит в дверях, и Дохён может разглядеть ее целиком: волосы отросли чуть длиннее плеч, легкое салатовое платье в мелкий цветочек чуть ниже колен и черные кеды с белыми полосками по бокам. Не очень-то похоже на стиль той Лим Седжон, которую Дэн еще хорошо помнит. Скорее всего, это банальное совпадение. Каждый хоть раз заказывал кофе с лавандой – что тут такого? Дохёну пора уже перестать искать скрытые смыслы там, где их нет.
– Дэн, ты с нами? – Кэнди тянет его за локоть.
Дохён уже собирается ей ответить и оторвать взгляд от незнакомки, которой уступает проход компания парней, придерживая для нее двери. Но взгляд цепляется за то, что напрочь отбивает все сомнения.
Мышца в груди колотится с бешеной скоростью, что вот-вот треснет клетка из ребер. То, как нужно дышать, Дохён и вовсе будто забывает. А разум мутнеет до такой степени, что вместо очередного вопроса Кэнди про вечеринку он слышит лишь гул, перемешивающийся со звоном дверного колокольчика и голосом бариста, который наконец выкрикивает их заказ. Что там Дохён себе заказал? Если бы он помнил.
…Если бы ему до этого вообще было дело.
Девушка выходит из кафе и по привычке поправляет длинный ремешок сумки, на ручке которой намотан красный платок. Точно такой же, какой Седжон когда-то сняла с головы Дэна, привязав к своей сумке.
…Кажется, Дохён тоже тогда к ней привязался.
Нет, не точно такой же – это он и есть. Это та самая бандана, а это – та самая Лим Седжон.
Так что, стоит ли теперь рискнуть всем и броситься за ней?
…Стоит – еще как стоит.
Дохён игнорирует стакан, который ему протягивает Лиам. Лишь бросает отстраненное «Я вас догоню», а сам спешит на улицу, расталкивая парней, которые пропустили Седжон и сейчас толпятся у входа. И пока Дэн суетится в дверях, ему начинает казаться, что он чувствует шлейф терпкого аромата с примесью полевых трав, отчего голова кругом идет.
Авеню кишит людьми, и Дохён несколько раз оглядывается по сторонам, чтобы понять, куда идти. Паника предательски подступает к горлу, скручивая глотку в тугой узел, овладевая полностью, заставляя бояться неведомо чего.
Но Дэн знает, чего боится: боится снова упустить Лим Седжон. Боится, что она опять ускользнет от него, как песок сквозь пальцы. Заставит почувствовать что-то, а потом исчезнет, будто и не было ее вовсе.
…Он уже это чувствует.
Бежит через всех этих людей, то и дело задевая кого-то плечом и небрежно извиняясь. Чувствует то, что, казалось, больше никогда не сможет. Спешит вверх по улице и смотрит только вперед: туда, где теплый ветер играет с каштановыми прядями, туда, откуда он доносит до его рецепторов аромат лавандового кофе. Туда, где Лим Седжон останавливается на светофоре и поворачивает голову по направлению ветра, подставляя его ласковым прикосновениям свое безмятежное лицо.
Наконец-то Дохён может увидеть ее профиль. Останавливается в нескольких метрах и просто наблюдает, как будто пытаясь свыкнуться с той мыслью, что вот она – совсем близко. Он смотрел на нее с такого ракурса каждое занятие. Наблюдал, как она с серьезным видом проверяет его решения или объясняет новую тему, Дэн всегда лишь через слово слушал. Сначала он недолюбливал ее – какой же глупец. Но с каждый новым занятием – с каждой новой их встречей – он чувствовал, что снова становится человеком.
Теперь он осознает, как тогда ей было плохо, а сейчас – ей очень хорошо. Хотя она и пыталась казаться спокойной, случайные действия всегда ее выдавали: то, как она покусывала губы или ручку, как ковыряла кожу вокру