Ива пожала плечами:
– Я только говорю, что слышала.
Она вышла с миской массажного притирания. Как только она удалилась, Флора согнулась и стала глубоко дышать, пока странное ощущение боли не прошло. Затем она выглянула в зал. К своему смятению, она увидела щеголеватую фигурку Сэра Липы, разговаривавшего с Сестрой Первоцветом. Было слишком поздно, когда она попятилась.
– Эй, ты, – позвала ее Сестра Первоцвет. – Ты кому прислуживаешь? Его драгоценная Самость требует к себе внимания.
Молясь, чтобы ее отполированные ноги и напомаженный мех скрыли правду, Флора взяла миску и пошла вперед.
Сестра Первоцвет неодобрительно втянула воздух:
– У тебя весьма необычный запах, почти как у уборщицы…
– Сэр Липа! – Флора сделала аккуратный книксен. – Простите мои прошлые ошибки, я прошу позволить мне поухаживать за вами!
Другие трутни разразились смехом:
– Страшненькая, но проворная, Липа. Лучше, чем ничего.
Он скривился, глядя на Флору:
– Ах, это ты! Дерзкое создание!
Глаза Сестры Первоцвет забегали между ними:
– Мне прискорбно слышать это – я уверена, мы найдем для Вас кого-нибудь получше, Ваша Самость…
– Нет, нет, эта мне как раз сгодится. Уйди! – Он помахал рукой на Сестру Первоцвет, затем расставил ноги пошире и выпятил перед Флорой грудь. – Мое мужество больше тебя не пугает?
– Я должна смириться, Сэр, – сказала Флора, опустив антенны.
– Воистину! Ну, что ж, с тобой все ясно, выполняй мои требования – или тебя ждет Благодать! – Сэр Липа позвал ее за собой кивком головы, важно прошел мимо других трутней и плюхнулся на скамейку. – Я готов. Начинай.
Флора взглянула на других сестер и их трутней. Скрепя сердце она принялась растирать ноги Сэра Липы. Шпоры на третьей паре ног были маленькими, почти как у сестер.
– Ты можешь говорить мне приятности, – сказал Сэр Липа, устраиваясь поудобнее.
Флора, не в силах ничего придумать, стала напевать мелодию, которую пели леди в Королевских покоях. Сэр Липа поднял на нее взгляд:
– Это вульгарный мотив; тебе не следует его знать. Продолжай, но без слов, иначе Сестра Первоцвет выгонит тебя и у меня не будет никого, даже такой уродины, как ты. – Он обвел комнату угрюмым взглядом. – Сегодня выбрали Дуба. Полагаю, ты слышала.
– Слава нашему улью.
– Ох, избавь меня от этого – он был просто летучей бочкой спермы. Одна мысль о попавшем в золотой дворец неотесанном идиоте, плещущемся в меду и поминутно совокупляющемся с красавицей Королевой… – Сэра Липу передернуло от досады. – А что до того жирного олуха, – указал он на Сэра Тополя, – чудо, что он вообще вернулся живым. Он так гудел, что его слышала каждая птица в небе, и был таким медлительным, что цветок успел расцвести и увянуть, пока он долетел.
– Так это была гонка?
– Гонка и охота.
Услышав эти слова, ближайший трутень наклонился к ним и проревел:
– Пока мы не покроем каждую принцессу!
– И каждый брат не станет королем в своем дворце! – прокричал другой.
Множество трутней затопали и издали возгласы одобрения, и Сестра Первоцвет засияла от восторга и послала своих девочек с обходом по залу, чтобы наполнить пустые кубки и тарелки.
– Видишь ли, – Сэр Липа снова плюхнулся на скамейку, – в этом вся суть. Конгрегация – это сплошные вопли, толкотня и похвальба – и кто кого.
– Так это… церемония?
– Глупая девчонка, это место. Дурацкое место в самых верхних слоях воздуха, на сладостном схождении ветров. Место, где сходятся все благородные самцы от разных ульев, и принцессы прибывают, чтобы сделать выбор. – Он расправил свои рюши. – Конечно, чем больше ребят, тем лучше атмосфера, но тем больше конкуренция.
– А для каждого нет принцессы?
Сэр Липа рассмеялся и снова повернулся к остальным трутням.
– Братья! – воскликнул он. – Моя преданная прислуга ничего не знает о нашей восхитительной работе – не рассказать ли им, что такое Любовь?
– Да! Любовь! – вскричали разом все сестры в зале Трутней и даже Сестра Первоцвет. – Расскажите нам о Любви, пожалуйста!
Они собрались вокруг своих трутней, и все лица повернулись к Сэру Липе. Он откашлялся, распушил рюши и начал:
– Знайте же, что наш благородный брат Дуб стяжал славу, получив расположение принцессы изумительной красы, краше любой сестры в этом улье или в ином мире, тело ее – само золото, а мех сияет светом. Вспоминаю, как она бушевала, увидев нас на Конгрегации, как носилась в воздухе быстрее пикирующей сойки, обдавая нас своим соком вожделения, так что даже листья засияли золотом!
При этих словах все трутни одобрительно загудели и засмеялись, а некоторые схватились за свою промежность, выкрикивая грубые похвалы эротическому превосходству этой иноземной принцессы. Сестры при этом ластились друг к дружке и перешептывались, зачарованные и полные зависти.
– Конгрегация, да будет вам известно, скромные сестры этого улья, – продолжал Сэр Липа ко всеобщей пользе, наслаждаясь всеобщим вниманием, – означает воздушное пространство, вблизи деревьев такого особого величия, что они считаются богами в своем мире, и только трутни смеют приближаться к таким высотам, невзирая на то, что ветры разносят наше вожделение всем птицам. – Он сделал паузу и обвел взглядом публику. – Это место, куда принцессы прибывают в поисках таинства Любви, которую дает им Наша Самость.
При этих словах все сестры зааплодировали и стали выражать восторг, а их возбуждение только распаляло трутней, усиливая их запах.
– Гладко говоришь, Липа, – похвалил один из них.
– Теперь мой меч рвется в бой! – прокричал другой.
И трутни принялись раздувать свои торсы, подначивая друг друга. Источая феромоны, они подпрыгивали на месте, и на глазах у сестер они наливались силой и благородством, их лица становились мужественными и привлекательными. Даже Сэр Липа больше не казался капризным и мягкотелым, а сделался элегантным и подтянутым, а в лице его засветилось остроумие.
Трутни топали и потрясали доспехами, а Сэр Липа дал знак Флоре встать позади него. Трутни выстроились в боевую фалангу и были теперь не развязными гуляками, а кавалерами, полными удали и тестостерона. Их запах крепчал, а броня бряцала в такт притопам.
– Конгрегация, Копуляция, Коронация! – скандировали они снова и снова.
Сестры не могли на них нарадоваться. Флора хотела было подняться с колен, но Сэр Липа заставил ее опуститься на место.
– Ну уж нет – ты не покинешь этот зал, пока они не расскажут о моем триумфе с разборчивой принцессой. Поверь мне, лохматенькая, это случится. – Он посмотрел на нее. – А до тех пор ты останешься здесь, по моему особому указанию.
Флора через силу кивнула, кипя злобой на себя за то, что решила помочь Иве вместо того, чтобы последовать за Лилией-500.
– Превосходно, – произнес Сэр Липа и погремел своими грудными пластинами, как и его братья, и вышел с ними гордой поступью, высоко подняв хохол.
Флора очень надеялась на успех Сэра Липы, ведь тогда ее должны были освободить от службы в зале Трутней, но после полудня все до последнего трутня вернулись, отчаянно ругая дождь, зарядивший всерьез и надолго. Флора мысленно ругалась не меньше, потому что из-за постоянного пребывания в помещении с таким высоким уровнем трутневых гормонов у нее постоянно болели голова и живот.
Уборщицы пользовались большей свободой, чем прислужницы трутней, и Сестра Первоцвет была бы только рада избавиться от Флоры, если бы узнала правду о ее породе. Флора дождалась, пока Сэр Липа улегся, наевшись до отвала и посапывая, и тогда решила признаться в своем вероломстве.
Однако Сестра Первоцвет никак не отреагировала, даже когда Флора повторила это – она просто стояла как неживая на своем посту у дверей. Флора вдохнула ее запах и поняла, что Сестра Первоцвет мертва: она родилась поздней весной, и ее время пришло.
Флора позволила естественному запаху своей породы подняться от тела, а затем втянула антенны как подобает ее нижайшей породе. Убедившись, что крылья Сестры Первоцвет надежно сложены, она взяла ее ртом и выскользнула в коридор.
От взлетной доски клубился теплый свежий воздух, и, увидев цепочки сестер, несших в улей ароматные связки пыльцы, Флора поняла, что дождь кончился. Она направилась вперед без лишней спешки, но ее сердце екнуло в возбуждении, когда она так близко услышала жужжание взлетающих и садящихся полевок. Она почувствовала у себя на спине длинные и сильные крылья и ощутила эластичное натяжение их мембран. Лилия-500 сказала, что улей голодает и что она, Флора-717, способна летать. Если она найдет пищу, когда улей в ней нуждается, что в этом может быть плохого?
– Уборщицы, на выход.
Услышав грубый оклик гвардии Чертополоха, Флора и несколько других уборщиц вышли на взлетную доску.
Сестры одна за другой разогревали свои моторы и направлялись в ослепительно-синее небо. Флора расправила крылья и почувствовала приятное возбуждение. Она запустила свой мотор.
– Остановись сейчас же! – прокричали гвардейцы, и несколько Чертополохов выбежали на доску. – Все полеты отменяются указом жриц с этого момента!
Полевки, собиравшиеся улетать, принялись возмущаться, но появились новые гвардейцы и затолкали всех пчел обратно в улей. Другие тем временем ставили по краю доски возвратные метки, и одна из пчел-гвардейцев выхватила тело Сестры Первоцвет у Флоры и сбросила с края доски.
– Мы не должны так делать! – воскликнула Флора.
Ее мотор гудел в нетерпении, кровеносные сосуды в крыльях распирало от сдерживаемой силы, а ноги готовы были воспарить над доской. Так долго пробыть в темноте и в служении, а затем оказаться лишенной свободы, когда она была так близка!
– Они приближаются – разойтись!
Вдалеке показались полевки, направлявшиеся к улью. Некоторые из них явно летели из последних сил, и Флора подняла антенны повыше, но не почувствовала ничего похожего на осиную угрозу, только почву, растения и запах приближавшихся сестер.