Как и два предыдущих яйца, это имело жемчужную оболочку, и точка света виднелась в глубине. Но в отличие от предыдущих, оно не лежало на боку, а балансировало на узком конце, словно удерживаемое невидимой силой. И еще оно было очень большим. Флора передвинулась так, чтобы закрыть его от входа в коридор, и бережно погладила с чувством изумления.
Она чувствовала его лучистую жизненную силу, согревавшую ее.
Безумие и бедствие.
Флора занесла коготь над своим яйцом, ей показалось, будто черный Гефест промелькнул в темноте, но кругом было тихо. Над ней нависала массивная мышиная гробница из прополиса, и холодный воздух вился по коридору. Флора подняла антенны. Улей поскрипывал на ветру, а воздух перемещался по его помещениям.
Она поняла, что случилось: защитницы улья, не успев прийти в себя после Клуба, совершенно припечатали мышь к полу и забыли о том, что она прогрызла стену. Где-то послышались шаги. Если это приближалась полиция фертильности, то Флора будет сражаться с ними не на жизнь, а на смерть, защищая свое яйцо.
Но больше не доносилось ни звука, и Флора опустила коготь. Она глубоко вдохнула, осознав, что плотный запах прополиса перекроет аромат яйца даже лучше, чем запах ее сестер.
Флора втянула дыхальцами свежий холодный воздух, чтобы избавиться от подавляющего волю запаха Премудрых. Ее мозг очистился. Здесь было холодно, и яйцо необходимо было оберегать. Через день придет новая королева и начнет откладывать яйца. Несомненно, во время всеобщего ликования Флора улучит момент и подложит свое яйцо в Питомник. А до тех пор она должна защищать его.
Флора нагнулась над зеркальной поверхностью восковых сот. Она уставилась на свои сухие обручи на брюшке, ставшие более жесткими и хрупкими с тех пор, как она осматривала их последний раз. Не было ни следа тех мягко текущих желез, которые бы вырабатывали воск, и она поняла, что после смерти Королевы ее молитвы были такими же сухими, как ее живот. Она сконцентрировалась, но в ее организме не возникло ни малейшего отклика. Сильный запах прополиса спутывал ей мысли, не давая сосредоточиться. Прополис.
Флора посмотрела на мышиный саркофаг, наспех слепленный, с буграми и неровностями. Пусть это был не воск, но прополис впитал в себя кровь тысяч деревьев и обладал особой исконной чистотой. Сестра, обладающая достаточной силой и выносливостью, могла бы придать ему любую форму.
Настала ночь, когда Флора закончила работу. Улей безмолвствовал, а ее челюсти горели от усталости, но теперь искра жизни сияла сквозь янтарные стены готовой колыбели. Язык Флоры онемел от длительного контакта с прополисом, а в щеках не наблюдалось ни следа Потока. Время, проведенное ею в Питомнике, осталось так далеко позади, что она силилась вспомнить, сколько дней должно пройти, прежде чем из яйца вылупится личинка. Три солнечных колокола прозвенели…
Три дня – Флора была уверена в этом. И тогда жемчужная оболочка раскроется, освободив младенца, прекрасного и жаждущего Потока. Она счистила крошки прополиса со своего меха, прежде чем вернуться в спальню. Завтра должна прибыть новая королева, и вынужденный пост окончится. Во время празднования она будет кормить и ласкать свое дитя, а затем подложит его в Питомник, на этот раз в правильную секцию. Больше она не совершит ошибки.
Только когда улеглась в безопасности и тишине на свою койку, в окружении вселяющего спокойствие запаха спящих сестер, Флора осознала, что ее сердцебиение отдается эхом, словно внутри ее сердца бьется еще одно крохотное сердечко. Она с наслаждением изогнулась, ведь, несмотря на то что находилась на этаж выше и в другой стороне улья, она знала, что это – ее связь с яйцом, набирающим силу с каждым ударом ее сердца.
Глава 37
Утром третьего дня все пчелы разом поднялись с коек и бросились готовиться к приходу новой Королевы. Полевки побежали на взлетную доску проверить погоду, они были полны воодушевления, несмотря на то что гвардия Чертополоха все еще не пускала их, поскольку за порогом лил сильный холодный дождь. Ни одна Премудрая жрица не появилась, чтобы объявить об окончании поста, и Разум Улья не обратился к сестрам, но голодные пчелы толпились перед столовыми в ожидании сигнала, хоть какого-нибудь запаха приближающегося празднества.
Но ничего подобного не произошло. К полудню у всех сестер животы подтянулись к спинам, и даже у самых благоговейных больше не было сил для молитвенных хождений. Они готовились приветствовать новую принцессу, они готовились к приему пищи, они готовились славить небеса за возвращение порядка и надежности.
Только к вечеру появились Премудрые – все сразу, в каждой прихожей и столовой. Все были облачены в мантии, по моде Королевы и фрейлин, и у всех был праздничный макияж – наконец-то настал этот день! Сестры, шумя в радостном возбуждении, бросились к жрицам. Однако, увидев их суровые лица, все сразу притихли.
– Вследствие неблагоприятных погодных условий, – произнесли Премудрые хором, – прибытие новой Королевы откладывается. Время поста окончено, но Междувластие продолжается.
Поднялся гвалт, все задавали вопросы, но Премудрые только приподняли повыше свои мантии.
– Никаких вопросов. Смиряться, Подчиняться и Служить.
И пчелы ответили после секундной заминки:
– Смиряться, Подчиняться и Служить.
Они смотрели, как уходят жрицы в сопровождении полицейского кордона. Как только они скрылись из вида, всех пчел одолел жуткий голод. Они побежали в столовые и стали поглощать любую пищу, которую удавалось найти. Не без труда они передавали порции друг другу. И каждая боялась заговорить первой. Флора ела, что могла, но понимала: этого недостаточно. Она потрогала свои щеки. Если принцесса задержится, ее яйцо успеет раскрыться и младенец захочет есть раньше, чем Питомник снова вернется к работе. Ее ребенку понадобится Поток, и без кормилиц он умрет.
Голодовка. Кто-то произнес это слово в столовой, и долго сдерживаемый страх прорвался наружу. Не успели пчелы опомниться, как все они стали просить еще пищи или возмущаться ее нехваткой и требовать ответа от полевок, когда улучшится погода и они снова возьмутся за работу, ведь пост обострил их аппетит к Служению, однако Королева не явилась!
Она не явилась, а ведь им обещали!
Отдельные голоса перешли во всеобщий гул, и кто-то из сестер стал требовать тишины, а кто-то – ответов, так что поднялся такой гвалт, что стало не слышно хруста цветочного хлеба. Разум Флоры затопила паника при мысли о ее ребенке, и она почувствовала, как из груди у нее поднимается крик.
– Сестры! Услышьте себя! – прогремел голос со стороны гвардии Чертополоха.
Сестра, сказавшая это, встала и грохнула своей тарелкой об стол, заставив мятежных пчел притихнуть.
– Возьмите у меня! Вы будете как осы?
Все прочие Чертополохи в помещении также отставили свои тарелки, и этот благородный жест заставил остальных пчел устыдиться.
– Мы будем ждать, – сказала первая сестра Чертополох. – Королева придет.
– Королева придет, – повторяли пчелы, и эти слова придавали им силы. – Королева придет!
Следующим утром Премудрые опять не показались, но небеса расчистились и воздух снова потеплел. Пчелы собрались аплодировать и пожелать королевской скорости полевкам, выбегавшим на доску, ведь сестры истосковались по порядку и надежности. Если они не могли получить это в форме Служения и Любви новой королевы, тогда лучшее, что они могли придумать, это снова наполнить Сокровищницу и сделать так, чтобы столы ломились от еды.
Трутни, однако, не имели такого терпения. Новая королева запаздывала, и им было все равно, что сестры недоедали, – они хотели большего. Они распалялись и выказывали раздражительность и негодование, а в итоге собрались вместе и прошли маршем к Сокровищнице, чтобы выразить протест Премудрым жрицам, находившимся там. Сестры, напуганные и снедаемые любопытством, поспешили за ними – посмотреть, что будет.
Премудрые жрицы спокойно выслушали трутней, но это спокойствие только еще больше рассердило их.
– Вы слышите наши жалобы и ничего не делаете?
Премудрая Сестра вежливо склонила голову.
– У нас есть более важные дела.
Трутни переглянулись в изумлении.
– Более важные, чем наш комфорт?
– Братья, если они совсем о нас не думают…
– Мы найдем себе лучший дом!
Сказав так, трутни, невзирая на отчаянные протесты сестер, направились к взлетной доске и в бешенстве улетели.
Флора тем временем возвращалась из полета, неся скудную порцию нектара калины, и трутни пролетели совсем рядом, так что она ощутила колебание воздуха от их крыльев. На взлетной доске плакали сестры, призывая мятежников вернуться, но Флора прошла мимо них, чтобы отдать нектар поникшей приемщице. Единственное, чего ей хотелось, – это как можно скорее передать координаты в зале Танцев и найти способ незаметно попасть к своему яйцу.
Флора вбежала в атриум и остановилась. Полевки стояли там в ожидании, но они совсем не испытывали радости или предвкушения, и, хотя многие прилежно повторяли ее шаги, она не чувствовала их энтузиазма. Флора захотела как-то воодушевить их, однако вся ее энергия была нацелена на то, чтобы попасть к своему ребенку, и она ушла сразу после танца с чувством вины.
В прихожей она остановилась. За время ее танца здесь появилось множество сестер, но вместо того чтобы идти по своим делам, они стояли маленькими группами, в основном разбившись по породам, и что-то обсуждали. Больше всего было Ворсянок. Одни сгрудились вместе, тогда как другие переходили от одной группки к другой и что-то втолковывали им вполголоса.
У входа в запретный коридор пчел совсем не было, поскольку дезинфицирующий запах прополиса был очень силен, но по мере того как прихожая заполнялась, все больше сестер собиралось здесь. Флора изо всех сил сдерживалась, чтобы не броситься бежать по коридору к своему беззащитному яйцу. Она понимала, что так рисковать нельзя, и потому оставалась на месте. А тем временем пульсация крохотного сердечка внутри ее сердца усиливалась.