– По-моему, ты торопишься, Эжен.
– Нет. Двадцать лет назад ты бы сразу вскричала: да, да, я счастлива, здесь, в Москве, рядом с моим Сенечкой!
– Тебе надо, чтоб я заорала? Могу.
– Нет, Настя, ничего мне не надо. Но трудно поверить, что кто-то сейчас счастлив в нынешней Москве. Ты в том числе. Помнишь, когда мы расстались, была модной тема: партийные привилегии. Ельцин ездил на троллейбусе. Все «Огоньки» и «Московские новости» трещали: ах, спецпайки, спецдачи, спецбуфеты! Ах, проклятая номенклатура! Боже ж ты мой! Вспомни, как жил твой дед, Егор Ильич, с его госдачей (которую отобрали) и распределителем на Грановского да служебной «Волгой». Да ведь он образец скромности и аскетизма, по сравнению с нынешними-то! Не могу привыкнуть, меня просто ошеломляет: все здесь воруют и даже не особенно это скрывают.
– Трудно не согласиться с твоими наблюдениями, – вздохнула Настя.
– Черт, да кому вы здесь все служите? На кого работаете? И ты, и твой Арсений? И даже Николай? На кучку воров, присосавшихся к нефти. Огромное государство на одном только черном золоте держится – да еще на газе! – а все остальное: и строительство, и искусство, и литература – лишь пузыри на маслянистой поверхности. А вокруг маргиналы, которым есть нечего (многим и впрямь нечего!). И еще грязища. Г…но на каждом шагу. Заср…и всю страну так, как коммунистам и не снилось.
– К чему ты клонишь, Эжен, не пойму?
Настя не ждала от бывшего мужа столь страстного монолога – да и не думала, что он, всегда спокойный, рассудительный, дипломатически взвешенный, способен на подобную горячность. Горячность и недовольство – скорее в духе ее второго мужа, Арсения, ранимого, неуспокоенного.
– К чем я клоню? К очень простому. Тебе надо уехать отсюда. Из страны.
И он вдруг вынул из кармана бархатную коробочку. Протянул через стол Насте. Потрясенная, она машинально открыла. Внутри лежало золотое кольцо, в котором сиял бриллиант: большой и дорогущий – четыре или пять каратов.
– Ты что??! – поразилась она.
– Там, где я сейчас живу, принято дарить на помолвку колечко с бриллиантом, – молвил Эжен. – Жаль, что в наше время такого обряда не было. Но я хочу исправить положение.
Настя вдруг помрачнела. Подвинула коробку через стол назад бывшему супругу.
– Эжен, ты до сих пор, как я понимаю, женат. Женат на моей матери. И она, прости, еще не умерла. Как ты можешь даже подумать, чтобы сделать мне подобный подарок?!
Сологуб хотел было ответить, однако тут в полупустой зал ресторанчика вошел новый персонаж – и это заставило его умолкнуть. Появился не кто иной, как Арсений. Настя онемела от изумления.
– Развлекаетесь? – криво усмехнулся муж, подойдя к столику. Прищурившись, он оценил диспозицию: на столе бутылка вина, в рюмках диджестив, а главное, в центре – раскрытая бархатная коробочка с сияющим кольцом.
Ему никто не ответил, лишь Эжен насмешливо, снизу вверх, скрестив руки на груди, изучал лицо соперника, а Настя смотрела в сторону, постепенно заливаясь краской.
– По какому случаю праздник? – продолжил Челышев. – Ах да, я успел посчитать: сегодня ведь у вас серебряная свадьба! Благополучно посадив меня в тюрьму, двадцать пять лет назад вы предались утехам плоти. Что, Эжен, специально прилетел поздравить? Вынырнул из небытия? Или из подполья? Или где ты там пребываешь?
– Ты зачем здесь? – тихо спросила Арсения Настя.
– Вот зашел поужинать, – небрежным тоном ответствовал он. – А что, запрещено? А вы тут, – Челышев кивнул на кольцо, – по-новой свою совместную жизнь начать собираетесь?
– Не твое дело, – нахмурилась Настя. Сологуб, как прежде, молчал и лишь смотрел с оттенком презрения на соперника.
– А ты не забыла, дорогая, что у тебя вообще-то есть муж? – продолжил Челышев. – А у него, – кивок в сторону Эжена, – законная, кажется, жена? Твоя, между прочим, мать? Или вы ее уже схоронили?
Тут незваный гость схватил со стола коробочку. Сверкнули в свете люстр алмазные грани.
– О, хороший вкус! – воскликнул, куражась, Арсений. – Бриллиант на помолвку. Как в лучших домах Лондо́на и Парижа!
– Положи и уматывай, – вдруг жестко сказал Эжен – по-прежнему не вставая с места. Глаза его стали ледяными, того и гляди пробуравят, как лазер или пуля, отверстие в груди Сени.
– Да пошел ты!.. – огрызнулся тот. – Давай ты вали отсюда! Она – моя жена. Пока еще моя. И я ей не позволю!..
– Знаете что!.. – Настя резко вскочила и бросила салфетку на стол. – Уйду я. А вы тут разбирайтесь сами. Если хотите.
Поднялся и Эжен.
– Постой, я провожу тебя, – сказал он спокойно. А потом фамильярно обратился к Арсению: – Позволь, приятель. – И попробовал забрать из его пальцев коробочку с драгоценностью.
– Я тебе не приятель! – бешено заорал Сеня. Он сопротивлялся, не отдавал чужой подарок, попытался вырвать его.
Ловким движением Эжен вывернул его руку. Коробочка упала на пол. А Арсений изо всех сил, от души, двинул своего соперника. Счастье, что тот успел уклониться, налетев спиной на стол. Зазвенела посуда, упали рюмки с диджестивом. Но кулак лишь скользнул по челюсти Сологуба и попал в ключицу. Челышев, тяжело дыша, отскочил.
Сологуб сделал шаг вперед и встал в стойку. Сеня ощерился и тоже поднял руки к бою. На стороне первого было знание боевого самбо и регулярные тренировки. За вторым стоял лагерный опыт с его бесчеловечными драками без правил. Однако схватке не суждено было состояться – во всяком случае, в этот раз.
К спорящим немедленно подскочили официант и амбал-швейцар.
– Господа, господа, прошу вас, пожалуйста, прекратите.
Они растащили, развели соперников.
Эжен наклонился, поднял с пола кольцо, сунул официанту пятитысячную купюру («Сдачи не надо») и бросился догонять Настю.
…Сологуб довез ее до дома в полнейшем молчании. Неизвестно, чего конкретно он добивался своим приглашением на «серебряную свадьбу» и дарением кольца, – да только Арсений смешал ему карты. Лишь на прощание первый муж спросил – точнее, произнес утвердительно:
– Думаю, если я тебе сейчас снова попытаюсь подарить кольцо – ты откажешься.
– Да, – твердо сказала она.
– Значит, будет дубль два. Позже.
Настя ничего не ответила, вышла из машины, небрежно опираясь на руку Эжена, и потом помахала ему: пока, мол.
Николенька, любимый сын Насти и Арсения, жил тем временем своей собственной жизнью. В нее он не больно-то посвящал ни мать, ни тем паче отца. В ней хватало и работы, и романтических отношений, и друзей. А с недавних пор добавилась еще одна – он не знал, как назвать – забота не забота, прихоть не прихоть, короче – блажь, дурь. Он не мог выбросить из головы появление в его жизни одна за другой двух девчонок. И не то чтобы он влюбился. Нет, девчонки обе хорошенькие, разумеется. Особенно первая, Ксения. Понятно, конечно: стресс. Нападение грабителей, потеря сумки, денег, документов. Однако в квартиру к незнакомому челу пошла. Совершенно явно стала с ним кокетничать. На секс, можно сказать, разводить. Потом вдруг сбежала.
А вторая? Явилась на работу. Значит, как-то выследила, где он живет, где трудится, правильно? Зачем-то стала цветочки дарить. Закопала в них номер телефона – который оказался наглухо заблокирован и ни разу не ответил.
Что за странные, право, создания! Может, фрики? Точнее, фрикши – или как там будет в женском роде? Однако фрики обычно поодиночке ходят, в стаи не сбиваются.
Может, разводка? Но в чем тогда ее смысл?
Или просто странное, дикое совпадение? А может, он сам с ума сходит? Фильмов голливудских пересмотрел, в каждом жизненном событии завязку для триллера видит?
И не то чтобы он на какую-то из них запал. Мог бы, конечно, на первую, когда б она чуть более податливой была. Однако будоражило его другое: что все-таки происходит? Что за странная связь двух достаточно неординарных эпизодов?
Короче говоря, он решил разгадать сию тайну. Не то чтобы расшибиться в лепешку, но узнать, в чем дело, – и постараться найти отгадку. Хорошо, что он в первый же день, когда случилось приношение даров (как он иронично назвал для себя происшествие с цветуечками), попросил охранника Володю отсмотреть показания камер. Девушка там вышла во всей красе аж с двух ракурсов и на себя, как Челышев помнил, весьма похожая. Что ж! За пару пива Володька перегнал ему изображение девахи на флешку.
И Ник начал поиск. Совсем как в старом советском фильме «Девушка без адреса» (снят в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом, режиссер Эльдар Рязанов, в главных ролях Николай Рыбников и Светлана Карпинская). Словом, «найти человека в Москве нелегко, когда не известна прописка». Однако исходных данных у него было явно меньше, чем у давнего рязановского героя. Не известна не только прописка, сиречь, по-новому, регистрация, но и фамилии обеих. И даже имя второй. Одно ее безымянное изображение имелось.
Однако в распоряжении Николеньки был столь мощный инструмент, как Интернет. Если уж в Сети можно отыскать, скажем, телефонный справочник города Веллингтона, Новая Зеландия, почему не попытаться найти соседку по микрорайону? Ник помнил, как сказала первая (предположительно Ксения) что-то вроде: а ты не задавался вопросом – раз я иду поздно вечером по твоему району, значит, я здесь живу или у кого-то была в гостях?
Что ж, в тырнете есть, к примеру, интересная социальная сеть ТыРядом. ру. Не просто показывают пользователей, но и адрес, по которому чувак или чувиха зарегистрировались. Никки просмотрел всех, кто значился поблизости от него на Липецкой, а также на улицах Бакинская и Рижская. Увы, ни одной похожей деффчонки, ни даже имени Ксюха. Впрочем, может, кто-то поскромничал, свой портрет не стал выставлять? Или девушка просто в гости приходила?
Николай стал разрабатывать это направление. Все равно долгими зимними вечерами заняться особо нечем. Девчонки временно после Манюни у него не было, с друзьями тоже не каждый день пить пиво и прочие напитки станешь, и даже кино способно надоесть. А в тырнете все равно все кончается или просмотром какой-нибудь порнухи, или бессмысленными спорами, или кадрежом. А тут хоть осмысленная цель появилась.