«Однако мне, – продолжал цитировать Эжен, – стало достоверно известно, что на самом деле Евгений Сологуб не умер. Его смерть являлась не чем иным, как ловкой инсценировкой. Под видом советского дипломата было кремировано тело никому не известного бродяги, похищенного из морга в Чехословакии. Сам же господин Сологуб скрылся. Ему удалось похитить и присвоить более пяти миллионов долларов из секретных фондов коммунистической партии Чехословакии. Насколько я знаю, в настоящее время бывший товарищ Сологуб проживает в городе таком-то, в стране такой-то, под именем такого-то».
Эжен не назвал Насте подлинного своего местожительства и фамилии, ограничился «таким-то», однако заметил:
– Мои имя и адрес в письме указываются, они совершенно правильны. – А потом продолжил: – А далее в нем говорится, что проживаю я за границей совместно с бывшей советской гражданкой Ириной Егоровной Капитоновой, которая, в свою очередь, скрывается под именем такой-то (и опять-таки в точку). «В настоящее время оба они, – заканчивается письмо, – под своими фальшивыми именами находятся на территории Российской Федерации, о чем я и счел своим долгом заявить в компетентные органы». Конец цитаты, кавычки закрываются, точка.
Эжен выжидающе замолчал.
– И что? – спросила Настя. – При чем здесь я? Чего ты хочешь от меня?
– Слишком много подробностей моей личной жизни описал аноним, – заметил первый муж. – Кто о них мог знать?
– Ты меня подозреваешь?
– Давай по порядку, – проигнорировал ее вопрос собеседник. – Кто знал о трупе в машине? О том, что я посадил в сгоревшую машину вместо себя чешского бродягу? Что я экспроприировал у чехословацких коммунистов пять миллионов долларов?
– Откуда ж я знаю, – усмехнулась Настя, – кому ты рассказывал?
– Я рассказывал тебе.
– Да-да, помню-помню. Тогда, в Венеции, когда ты меня кинул. И что?
– А кому ты говорила об этом?
Кровь бросилась Насте в лицо. Она и впрямь тогда, двадцать лет назад, поведала о своем визите в Венецию и встрече там с воскресшим Эженом под большим секретом одному-единственному человеку. Тому, кому она некогда доверяла больше, чем самой себе: Арсению. Неужели он?.. Неужели таким омерзительным образом – с помощью анонимки! – муж мстит своему сопернику?! Не может быть!
Завидев ее гнев и замешательство, Сологуб сделал вывод:
– Ты рассказала все Арсению.
– Да! – выкрикнула Настя. – Но это случилось сто лет назад! И он молчал о тебе, всегда молчал! Я уверена в нем. Он… Он не такой! Он не станет заниматься доносами – даже для того, чтоб закопать соперника!
– Ну, ты всегда была склонна идеализировать своего Сенечку, – усмехнулся экс-супруг. – Ты, наверное, и предположить не могла, что его поймают в постели с проституткой.
– Не твое дело! – огрызнулась Настя. Гнев не затуманил ей сознание, и мысль о том, что обеляет и ее, и Арсения в глазах Эжена, вдруг пришла ей в голову. – Да ведь о том, где ты сейчас проживаешь, и твоего нынешнего имени, и как нынче зовут мою мать, никто из нас не знает. Ни я, ни Арсений тем более.
– Не знаете, – согласился Эжен. – Но, наверное, могли узнать. Если б захотели.
– Откуда, боже ты мой?!
– Неисповедимы пути Господни. Но я догадываюсь.
– О чем же, интересно?
– Ну, от моей супруги, например, – от твоей матери. Ей ведь теперь уже, – усмехнулся Сологуб, – все равно.
– Да нет же! – выкрикнула Настя. – Мы даже не виделись с ней!
– А Арсений?
– Арсений!.. Да последний человек на всем белом свете, с кем захочет встретиться моя мать, – это Сенька.
– Скажи, у кого есть ключи от твоей квартиры?
– А почему ты спрашиваешь?
– Не надо отвечать вопросом на вопрос. Просто – скажи. Пожалуйста.
– Ну, у меня, конечно. У Николеньки. У Арсения, опять же. А при чем здесь это?
– У Арсения… Опять у Арсения… – задумчиво протянул Эжен.
– Да что ты к нему-то привязался?! И при чем здесь моя квартира?
– Простая вещь: электронное письмо было отправлено с ай-пи-адреса, установленного у тебя дома.
– О господи, – только и выдохнула Настя. – Вот оно что… Теперь я понимаю…
– Что?
– Ты знаешь, ведь у меня вчера украли сумку. У нас на даче. А в ней – документы, паспорт, все! И ключи от моей квартиры в том числе.
– Вот как! Интересно! Когда, ты говоришь, ключи твои утащили?
– В ночь с пятницы на субботу.
– А точнее?
– Часов в одиннадцать вечера я уснула, и все еще было в порядке, а обнаружила пропажу около восьми утра.
– Та-ак… Замки в квартире ты поменяла?
– Да, сразу же. Прямо вчера утром, когда кража обнаружилась. Я позвонила Арсению, и он… – Она осеклась.
Сологуб удовлетворенно хмыкнул.
– Н-да, опять на передний план выступает Арсений.
– Перестань! – воскликнула она. И перешла в контрнаступление: – А когда, кстати, письмо-то о тебе отправили? Ведь всегда известно точное время!
– Я не знаю. Я сам письма не читал. О нем мне рассказали. Через третьи руки. Я не могу требовать, чтобы мне еще дали точную дату.
– А когда тебе рассказали?
– Сегодня утром. Так что письмо могли отправить вчера. И третьего дня. И неделю назад. Итак, еще раз пройдемся по кругу подозреваемых. Кто мог воспользоваться твоим домашним компьютером? Ты, Арсений, ваш Николенька. Далее. Похитители твоих ключей. И? Может, кто-то еще?
– Я иногда оставляю ключи консьержке. А она передает их моей уборщице, когда та приезжает.
– Ничего себе! – удовлетворенно воскликнул Эжен. – Плюс еще как минимум две персоны. Круг подозреваемых растет.
– Да брось ты! И та, и другая – совсем простые женщины. Я уверена, они не в курсе даже, как компьютер включается.
– Все равно. Я должен знать их имена. Пароли, явки и так далее.
Они по-прежнему прохаживались вдоль университетского сада, и никого не видно было на улице, только ледяной ветер дул с Москвы-реки в спину. Настя замерзла, аж подрагивать начала.
– Слушай, Эжен, – устало попросила она. – Скажи мне одну вещь. Раз и навсегда. Ты – кто? Красный или белый? Ты скрываешься от своих бывших товарищей из КГБ с краденными у чехов пятью миллионами долларов? Или – не скрываешься? А просто трудную службу несешь (как в песне поется) вдали от России? И что ты делаешь сейчас в Москве? Мать мою ищешь, чтобы она твои тайны не выдала? Или на побывку приехал? И откуда ты узнал о письме? Кто тебе рассказал? Оно ж не тебе адресовано, а в МИД и МВД!
– Как много вопросов! – усмехнулся Сологуб. Несколько картинно оглянулся (никого!) и сказал: – Неужели ты, Настя, думаешь, что человек, действительно укравший из партийной кассы пять миллионов долларов, может спокойно, даже не сделав пластической операции, вернуться в Москву? Пройти пограничный контроль, поселиться в гостинице, арендовать машину, разгуливать по улицам?
– Кто знает? Я нынче ничему не удивлюсь. Все у нас в стране покупается и продается.
– Насчет покупается и продается – это верно. Но пока не наша служба.
– Ты хочешь сказать, что по-прежнему служишь? – прошептала Настя.
Эжен не отвечал – однако молчание порой бывает красноречивее слов.
– Значит, ты все эти годы на самом деле был агентом под прикрытием, – продолжала она. – Нашим нелегалом.
Ее спутник по-прежнему безмолвно вышагивал рядом. Они возвращались к машине.
– И теперь, – развивала свою догадку Настя, – ты зачем-то вернулся в Москву. А ваши люди из МВД или из МИДа сообщили твоей службе, что кто-то попытался тебя сдать.
Теперь она смотрела на Эжена другими глазами. Согласитесь, одно дело, когда он – предатель, инсценировавший собственную смерть, и вор, утащивший у чехословацкой компартии пять миллионов долларов. И совсем другое – если он в течение двадцати последних лет выполнял особое задание родины.
– Ты скажи, – Настя прикоснулась к локтю Сологуба и заглянула ему в глаза, – ты только кивни. Я права? Я правильно все понимаю?
– В общих чертах да, – тихо, одними губами, проговорил Эжен.
– Но при чем здесь Арсений?! – воскликнула она.
– Ах, думайте что хотите, дорогая Анастасия Эдуардовна! – вдруг перешел на дурашливый тон Эжен. – А теперь мне пора. Я завезу тебя домой, а у меня еще дела.
Он заботливо открыл перед ней дверцу «Мерседеса», подсадил. Плюхнулся на водительское кресло, завел мотор, включил на полную мощность печку. Блаженное тепло разлилось по салону.
– Куда ты собираешься ехать? – поинтересовалась она.
– Надо кое с кем поговорить.
– С Арсением? – осенило Настю.
– Да, для начала с ним.
– Не стоит! – воскликнула Капитонова. – Знаю я ваши с ним разговоры! На кулаках.
– Прекрати, девочка моя. Мы оба цивилизованные люди.
– Нет!
– Боишься, что твой благоверный на вручение «Оскара» с фингалом поедет? Говорю тебе еще раз: мы просто побеседуем.
– Ох нет! Если тебе это так важно, если действительно надо с ним поговорить – ну давай… Давай поедем вместе.
– Вместе? Хм, вместе. – Сологуб задумался. – Что ж! Как говорил Малюта Скуратов, попытка не пытка.
– Перестань!..
– Да шучу я, шучу, – бросил Эжен, выруливая от тротуара.
Глава 5
Умирать со стыда иль долго предаваться унынию было не в характере Арсения. Напротив, когда он пропускал удар, всегда стремился дать сдачи. Тому его детский южнороссийский двор выучил. И тюрьма с лагерем. И долгая, тридцатилетняя почти (с перерывом на отсидку) житуха в столице. Ведь Москва, как известно, бьет с мыска.
Но как отвечать на удар судьбы, если в нем повинен ты сам? Когда тебя по морде съездила собственная глупость? Когда пощечину залепила твоя же неразборчивость, сластолюбие? Кого бить? Не себя же самого!
Единственный выход Арсений нашел: забыться в работе. Сделать что-то. Сотворить нечто, что послужит или поможет людям, доставит им радость. И тем искупит свой грех – как ни беги этого, может слишком сильного, слова.