– Застрахована была? – равнодушно откликнулся первый муж.
– Представь себе, нет.
– Что гаишники говорят?
– А что они могут сказать?! «Шансов очень мало, скорее всего, автомобиль уже где-то на Северном Кавказе». И это не все еще. Помнишь тот дом строящийся, возле которого мы с тобой первый раз встретились?
– Ну да, – равнодушно откликнулся Эжен.
– Так вот: его сожгли!
– Да? – делано удивился бывший супруг. – Расскажи. – Однако видно было, что мысли его далеко.
Несмотря на его безучастность, Настя поведала. Говорила она с несвойственным ей жаром: событие до сих пор еще задевало, язвило. А потом в сердцах воскликнула:
– Прям как сглазил кто-то! И не меня одну – нас всех! – она имела в виду и себя, и Эжена, и Сеньку. Еще мелькнуло: «Не дай Бог, что-то с Николенькой случится».
– Н-да, сглазил, – задумчиво усмехнулся Эжен, выключая мотор, – объяснение хорошее, но, боюсь, совершенно антинаучное.
Они припарковались рядом с Патриаршими, и Сологуба уже заботило (видела Настя), как он будет вести разговор с Арсением.
– О, да вы вдвоем! – криво усмехнулся Челышев, открыв дверь своей студии. – Как это мило! Чем обязан?
Не обращая внимания на более чем кислую физиономию Арсения, Эжен прямо с порога принялся балагурить:
– О, вот оно какое, обиталище крупного российского писателя! Сценариста, которому страна обязана выдвижением на «Оскар»! Отлично устроился, Сеня, поздравляю. Рад наконец-то побывать у тебя. Самый центр, великолепный вид. Патриаршие, совсем как в наши молодые годы – помните, Анастасия Эдуардовна?
Как часто бывало, первый муж говорил одновременно и шутейно, и вроде бы всерьез. Он возвышал собеседника эпитетами навроде «крупного российского писателя» и в то же время принижал его своим «ты» и уменьшительно-ласкательным именем. Может, то природная сологубовская манера была – а может, его методам эффективной беседы в Дипакадемии научили. Во всяком случае, Настя подобные ухватки не любила – а Челышев и вовсе ненавидел.
– С чем пожаловали? – буркнул он, не предлагая гостям ни сесть, ни раздеться. – Мне некогда.
– Мы буквально на пару минут оторвем вас, дорогой Арсений Игоревич, – стал более сладким Сологуб, перескакивая на «вы», вроде тоже шутейно, – я правильно запомнил с прошлых времен ваше отчество? Небольшой разговор, сугубо по делу. Может, вы оденетесь да пройдете с нами?
– Куда это?
– Знаете ли, Арсений Игоревич, беседы определенного сорта лучше вести на вольном воздухе. В наши времена у стен имеются не только уши, но и глаза. Вам ли не знать?
После столь откровенного намека Челышев вспыхнул и совсем уж нелюбезно буркнул:
– Пошел ты к черту!
– И правда, дорогой, что за наезды?! – возмущенно обратилась Настя к Эжену. – Давай-ка иди погуляй лучше ты, – она похлопала по плечу своего спутника. – Я сама с Арсением разберусь.
– Он опять запудрит тебе мозги, предупреждаю, – возразил тот.
– Не запудрит. Мне он не врет. Правда, Сеня? Ведь ты всегда честен со мной?
Муж заметил очередной камешек в свой огород – смутился, отвел глаза и набычился. Потом собрался и произнес:
– Если вы, Анастасия Эдуардовна, пожаловали обсуждать мой моральный облик, то не угодно ли и вам выйти вон?
– Перестань, Сеня, сейчас разговор о другом. Буквально три вопроса. А ты, – она развернула Эжена, отперла перед ним дверь и буквально вытолкнула его из квартиры, – пойди освежись. Не бойся, – сказала ему вслед, – я не скажу ничего, что нельзя слушать посторонним ушам — даже если они, уши, здесь вдруг есть. Итак, Сеня, – молвила она, заперев за Сологубом дверь, – я тебя очень прошу: удели мне три минуты. То, что ты ответишь честно, я ни секунды не сомневаюсь. Ты в последнее время бывал у меня в квартире?
– Странный вопрос. Ты же сама просила. А в чем дело?
– Ты подходил к моему компьютеру? Пользовался им?
– Нет. А что, надо было?
– А раньше – на нынешней или на прошлой неделе – ты у меня, на «Тульской», бывал? Пользовался своими ключами от моего дома?
– Что за допрос, черт побери! – воскликнул Арсений. – Что тебе надо?
– Это важно, иначе б я не спрашивала.
– С каких пор Эжен стал для тебя важен?
– Ох, Сеня, не надо опять препираться! Я все потом объясню. Просто: был ты у меня или нет?
– Нет. Без тебя вообще ни разу. До вчерашнего дня.
– А ключи от моей квартиры кому-нибудь давал?
– Настя! О чем ты говоришь?!
– Хорошо. – Она великолепно изучила Сеню за столько лет совместной жизни и уверена была: он не врет. – А ты кому-нибудь рассказывал, что видел в эти дни Эжена?
– Нет, никому.
– Может быть, писал? В письмах, в блоге, в других соцсетях?
– Боже правый, зачем? Нет, конечно.
– И последний вопрос: ты помнишь, что я рассказывала тебе о нем? – короткий кивок в сторону, куда удалился Сологуб. – Тогда, двадцать лет назад, когда вернулась из Венеции?
– Такое не забывается, – усмехнулся супруг.
– А об этом ты когда-нибудь кому-то рассказывал?
– Нет, – покачал головой Челышев.
Тут Настя заметила: в ответе на последний вопрос муж, пожалуй, лукавит.
– Нет? Ты уверен? – нажала она.
– Слушай, прошло много лет – может, я и сболтнул кому по пьяни – что, конечно, вряд ли, – но это было бог знает когда!
И Настя поняла: пожалуй, тогда, в девяносто первом, Сеня действительно мог разболтать посторонним о том, что Эжен на самом деле жив и скрывается за границей. Может, он даже помнит до сих пор, кому все выболтал, – но говорить не хочет. Однако имеет ли это значение, если первый муж благополучно проработал столько лет и не спалился на Западе?
– Хорошо, Арсений, спасибо. – Настя устало прикрыла глаза. Что ни говори, подобные разговоры – тяжелая штука. Утомляют. Да и вообще какая-то слабенькая она стала в последнее время.
– Допрос окончен? – насмешливо осведомился Сеня.
– Окончен. Извини, мне пора идти.
– О да, – саркастически заметил муж. – У вас ведь с первым супругом много дел. Кольца закупать отправляетесь?
Насте захотелось позлить Сеню – какого черта он прилюдно развлекается с проститутками, семью позорит! К тому же она видела: несмотря ни на что, Арсений до сих пор любит ее. А раз так, можно (и даже полезно) быть жестокой. Пусть помучается.
– Ты же видел, – кокетливо пропела она, – кольцо он мне уже подарил. Теперь подвенечное платье выбираем.
Опрокинувшееся лицо Арсения ее даже обрадовало. Она скользнула за дверь – и была такова.
С Сологубом она столкнулась прямо на лестничной площадке.
Они молча вошли в лифт, и, пока спускались в решетчатой старинной кабине, Настя спросила:
– Подслушивал?
– А как ты думаешь?
– Ну и слава богу, что подслушивал, – молвила она, – не надо ничего пересказывать.
– Какое твое мнение?
– Не врет.
– Да, – согласно кивнул Эжен, – я, конечно, не видел его невербальных реакций. Очень похоже, что он просто болтун. Однако никаких доносов на меня не писал. И в твой компьютер не лазил.
– Уж ты бы не упустил случая расправиться с соперником, если б был на его месте, – уела бывшего супруга Настя.
– Я, Анастасия Эдурдовна, конечно, в ваших глазах средоточие зла, – изящно ответствовал первый муж, – однако есть вещи, к которым даже я питаю неизъяснимое отвращение. Донос и анонимка в их числе.
Они вышли из подъезда и направились к сологубовскому «мерсу». Первый муж отпер машину, достал щетку и стал обмахивать капот – даже за те полчаса, что они провели у Арсения, снегу нападало изрядно.
– Почему ж ты допускаешь, – продолжила тему Настя, – что Арсений может поступать даже хуже тебя?
Эжен усмехнулся.
– Это «даже хуже тебя» звучит в твоих устах великолепно. Я, Анастасия Эдуардовна, и тогда, в 1990 году, полагал, что мизинца Арсения Игоревича не стою. – И опять не понятно было, то ли всерьез вещает бывший супруг, то ли изысканно издевается над ней. – Однако людям свойственно меняться, не правда ли? И мне, и ему тоже. В те времена вы, верно, Анастасия Эдуардовна, и представить себе не могли, что муж станет изменять вам с проституткой, причем практически на Красной площади.
– Хватит уже об этом! – осерчала она.
– Как скажете, Анастасия Эдуардовна.
Эжен бросил щетку в багажник и распахнул перед ней дверцу машины.
И тут…
Арсений недолго стоял, растерянный, посреди комнаты. «Какого черта! – подумал он. – У меня уводят жену, а я буду покорно на это смотреть?!»
Не одеваясь, только ноги в ботинки сунув, Челышев бросился по лестнице вниз. Слава Богу, не опоздал. Жена с Эженом еще не успели отъехать. Он подбежал к машине.
– Настя, постой! – запыхавшись, выпалил он. – Не уезжай. Мне надо с тобой поговорить.
– Говори.
– Пойдем домой.
Эжен с интересом прислушивался к их диалогу.
– Я не могу, Сеня. У меня сейчас правда дела. А что ты хотел сказать?
– Это касается тебя и меня. – Он помедлил, а потом решил: а, плевать, что соперник смотрит. Может, так даже лучше. И твердо заявил: – Я виноват перед тобой. Очень виноват. И я прошу прощенья. Прости меня, пожалуйста, Настя.
– Иди домой, простудишься.
– Ты придешь?
Настя вопросительно перевела взгляд на Эжена.
Тот твердо заявил:
– Мне нужны координаты твоей консьержки. И уборщицы. А потом ты совершенно свободна.
Настя промолвила, обращаясь к Арсению:
– Я приеду. Но позже. Подожди. У меня с Эженом действительно важные дела. Но… Я приеду к тебе. Потом. Тогда и побеседуем, ладно?
Челышев сжал челюсти и с каменным лицом молвил:
– Ну ладно. Как скажешь. – Развернулся и пошел к подъезду.
Его жена молча села в машину к первому мужу.
– Спасибо, Анастасия Эдуардовна, что вы уделяете мне свое драгоценное время, – сказал тот.
– Давай уже покончим быстрей с твоими делами. С кем ты там хотел говорить? С моей консьержкой?