— Отчего? — опять нахмурился тот. — Нет, я ничего такого не хочу сказать. Напротив, вы хорошо справляетесь.
И всё равно Фалдору казалось, будто лорд Дитмар был чем-то недоволен.
А потом приехали два гостя. Судя по диадемам и по дружеской и нежной манере держаться друг с другом, это была супружеская чета, такая же знатная, как лорд Дитмар. Фалдор спросил у Эгмемона:
— Кто они?
Дворецкий ответил:
— Это друзья милорда, лорд Райвенн и его спутник Альмагир. Милорд Райвенн — отец господина Джима.
Альмагир произвёл на Фалдора ошеломляющее впечатление. Он был прекрасный и светлый, полный сдержанного достоинства и какой-то затаённой грусти в ясных, чистых и бесстрашных глазах. У него была прямая, гордая осанка и твёрдая поступь, как у военного, с чуть заметной хромотой, и великолепная светло-русая шевелюра, вьющаяся крупными кудрями. За чаем в гостиной лорд Дитмар рассказал, что у Джима возникли осложнения, и он находится в натальном центре в Кабердрайке. Лорд Райвенн был очень встревожен и напуган этой новостью.
— Что вы говорите, Азаро! — воскликнул он. — Что за осложнения? Насколько это серьёзно?
— Думаю, причин для опасений за его здоровье нет, — ответил лорд Дитмар. — Он находится в самом лучшем натальном центре, какой только можно у нас найти — в Главном кабердрайкском центре имени профессора Чебоддо. Там лучшие врачи и передовая техническая база.
— Мой бедный Джим, — сокрушался лорд Райвенн. — Нужно непременно туда съездить, Альмагир! Вылетаем сегодня же! До Кабердрайка всего четыре часа пути. Но сначала мы хотели бы взглянуть на детей, если можно. Как они?
— Дети здоровенькие, просто чудесные, — улыбнулся лорд Дитмар. — Прелестные двойняшки. Я думаю назвать их ДЕйкин и ДАрган.
Лорд Райвенн и его удивительный спутник прошли в детскую, а на Фалдора отчего-то нашла застенчивость, и он спрятался за ширмой. Охваченный робостью перед Альмагиром, он притаился в своём углу и лишь слушал.
— Дедуля! — раздался звонкий крик Илидора.
— Иди ко мне, моя радость, — ласково сказал Альмагир.
Он подхватил Илидора на руки, и они с лордом Райвенном склонились над кроваткой с близнецами.
— Просто чудо, — прошептал лорд Райвенн. — Не правда ли, мой дорогой?
— Да, милорд, — ответил Альмагир, и в его голосе слышалась улыбка. — А кто за ними присматривает?
— Фалдор, специалист по уходу за детьми, — ответил лорд Дитмар. — Из мантубианского центра.
— Что-то я никого здесь не вижу, — сказал Альмагир.
Илидор выдал Фалдора. Он сказал:
— Дедуля, пошли за ширму! Он там.
— Он что, прячется? — удивился Альмагир. — Как странно!
Фалдор, не видя больше смысла прятаться, вышел из своего укрытия, затрепетав под взглядом удивительных глаз Альмагира. Тот несколько секунд смотрел на него таким же взглядом, какой был у Джима, а потом спустил Илидора на пол. Лорд Райвенн тоже не сводил с Фалдора потрясённого взгляда. Фалдор поклонился. У Альмагира дрогнули губы и брови, и он шагнул к нему, протягивая руки:
— Фалкон!
— Это не Фалкон, Альмагир, это Фалдор, — сказал лорд Дитмар. — По-видимому, Фалкон сдавал свой генетический материал для мантубианского центра.
Альмагир всё равно подошёл к Фалдору и взял его за руки. От его взгляда Фалдору стало не по себе, и он потупился, а потом осмелился тихо сказать:
— Разрешите спросить, кто такой Фалкон? Меня уже второй раз называют этим именем.
Взгляд Альмагира был полон боли и нежности. Он тихонько и ласково дотронулся до щёк Фалдора, провёл рукой по его голове и подержал за плечи. Потом спросил у лорда Дитмара:
— Джим его уже видел?
Тот кивнул. Альмагир закрыл глаза и опустил голову.
— Бедняжка, — прошептал он. — Могу себе представить…
Фалдор снова решился подать голос:
— Может быть, это и не моё дело… Но если это каким-то образом касается меня, то я имею право знать, что это значит.
— Имеешь, мой друг, — сказал лорд Райвенн. — Мы все так поражены, потому что ты — копия того, кто был нам всем очень дорог, но с кем нас разлучила смерть. Для моего спутника он был сыном, а для Джима — наречённым избранником. — Помолчав и взглянув на притихшего Илидора, лорд Райвенн добавил: — Илидору он тоже был не чужой… Увы, мой друг, ты лишь внешне являешься его копией, но ты — не он. И от этого нам так горько. Тяжелее всех, конечно, Джиму… Азаро, — обратился он к лорду Дитмару, — я думаю, нам стоит поговорить с Джимом, объяснить ему всё, чтобы он был готов.
— Я сам с ним поговорю, — ответил лорд Дитмар. — Я поеду к нему завтра.
Джим проснулся утром в залитой солнечным светом палате. Над ним синело безоблачное небо, вдали пенился прибой, а справа, слева и снизу его окружала сочная зелень. Джим чувствовал себя вполне здоровым, и больше всего ему хотелось домой, к детям и лорду Дитмару.
Под наблюдением младшего сотрудника Верго Тая он принял душ, потом позавтракал, после чего отправился в процедурный зал. Это было большое и светлое помещение с одной прозрачной стеной, сквозь которую открывался вид на пляж с белым песком и стройными высокими деревьями с белыми стволами и голубовато-зелёной хвоей, похожими на кедры — по-альтериански они назывались ладруки. Процедурный зал был полон разнообразных аппаратов, на которых пациенты проходили лечебные процедуры в различных положениях: сидя, лёжа, полулёжа. Джим подошёл к своему, похожему на прозрачный гроб овальной формы, поискал взглядом сотрудника процедурного зала, который расхаживал между пациентами на аппаратах, и сделал ему знак. Тот подошёл.
— Ложитесь, — сказал он. — Сегодня увеличиваем время процедуры ещё на десять минут.
— Сколько мне ещё осталось? — спросил Джим.
— Ещё четыре.
Джим лёг в овальный «гроб» на мягкую розовую подстилку. Как обычно, ему надели браслеты на запястья и щиколотки, прикрепили ко лбу электроды, ввели в уши маленькие розовые затычки, от которых также отходили тонкие провода, прилепили на грудь датчики-пластыри, укрыли до подбородка лёгким розовым покрывалом, и прозрачная крышка закрылась. Минут пять Джим лежал, глядя сквозь крышку по сторонам, а потом, услышав в ушах знакомое жужжание, закрыл глаза и отключился.
Потом он проснулся, немного вялый и заторможенный, сжал ослабевшие кулаки: ладони были суховаты. С него снимали всё в обратном порядке: покрывало, пластыри, затычки, электроды и браслеты, помогли сесть и перебраться на парящее кресло-каталку.
В кабинете с двумя прозрачными стенами, сквозь которые была видна ладруковая роща, за прозрачным зелёным столом сидел доктор Йоа. Джима в кресле-каталке расположили сбоку у стола, лицом к доктору. На большом экране у доктора за спиной сменялись фотографии, и Джим должен был ответить, кого он видит. Сначала был лорд Дитмар, и Джим сказал:
— Мой спутник, милорд Азаро Луэллин Анаксоми Дитмар.
После на экране появился лорд Райвенн, и Джим сказал:
— Мой отец. Милорд Зелхо Медалус Алмино Райвенн.
Потом появился Илидор, и Джим улыбнулся:
— Мой сынок. Илидор.
Далее появился снимок двух спящих в кроватке малышей.
— Мои близняшки, — сказал Джим с улыбкой.
Потом ему показали Серино, и он ответил:
— Мой приёмный сын Серино.
Далее шли изображения Раданайта, Криара, Эгмемона, Йорна, Альмагира. А потом ему показали портрет Фалкона. Помолчав, Джим ответил:
— Это Фалкон… Он умер.
Доктор Йоа спросил:
— Вы больше не полагаете, что он улетел на прекрасном сверкающем звездолёте к некой далёкой звезде?
Джим устало улыбнулся уголками губ.
— Это образное выражение, доктор. Улетел, ушёл, покинул нас. Умер.
— Хорошо, — кивнул доктор Йоа. — Когда вы родились?
— Четырнадцатого эоданна три тысячи семидесятого, — ответил Джим без запинки.
— Как ваше имя? — спросил доктор Йоа.
— Джим Зелхо Лотиан Райвенн, — ответил Джим.
— А как зовут меня? — улыбнулся доктор Йоа.
— Доктор Кроуме Йоа, — также с улыбкой ответил Джим.
— Вы мне нравитесь, Джим, — сказал доктор Йоа.
— И вы мне, — сказал Джим. — Но у меня есть спутник.
— Я знаю, — сказал доктор Йоа. — Но ничего не могу с собой поделать. Вы мой самый очаровательный пациент. Позвольте проводить вас до палаты.
Опираясь на руку доктора Йоа, Джим шёл по светлому коридору с гладким голубовато-сиреневым полом. Подошвы его обуви не скользили по нему, хотя пол был похож на ледяной каток. Они вошли в главный холл с полупрозрачной сводчатой крышей, где на белых диванчиках сидели пациенты со своими родственниками. Увидев на одном из них фигуру в чёрном, Джим встрепенулся:
— Милорд!
Лорд Дитмар поднялся и пошёл к нему. Джим бросился ему навстречу, забыв о слабости; уже в двух шагах от лорда Дитмара у него вдруг начали подкашиваться колени, и он упал бы, если бы тот его не подхватил.
— Милый мой!
Он на руках отнёс Джима к диванчику и усадил к себе на колени. Доктор Йоа сказал:
— Джим только что после процедуры, ему сейчас лучше отдохнуть в палате.
— Я в порядке, — сказал Джим. — Я гораздо лучше отдохну с милордом.
— Как вам угодно, — улыбнулся доктор Йоа. — Но не дольше десяти минут. Потом в палату!
Джим сидел на коленях у лорда Дитмара и нежно гладил и ворошил ему волосы, а тот с улыбкой целовал его пальцы.
— Как там наши сокровища? — спросил Джим. — Я ужасно по ним скучаю, мне не терпится их увидеть и взять на руки!
— Они прекрасно себя чувствуют, и аппетит у них отменный, — сказал лорд Дитмар.
— А Илидор? Плачет?
— Поначалу плакал… Сейчас уже нет. Они с Фалдором очень сдружились.
Это имя отозвалось в сердце Джима странным гулким эхом другого имени. Он нахмурился. Лорд Дитмар ласково провёл пальцами по его щеке.