— Это твой помощник, дорогой мой, — сказал он. — Специалист по уходу за детьми из мантубианского центра.
— Мне почему-то помнится, что я опять видел Фалкона, — тихо сказал Джим. — Как будто он и есть этот помощник.
Лорд Дитмар помолчал, глядя в пол, посерьёзнел, сжал руку Джима.
— Милый, так получилось, что этот клон с Мантубы — копия Фалкона, — проговорил он. — Тебе это не померещилось, ты действительно его видел. Вероятно, Фалкон был в числе доноров мантубианского центра. — Ласково сжимая задрожавшие пальцы Джима, лорд Дитмар продолжал: — Мой дорогой, я думаю, это будет для тебя тяжело. Ты должен понимать, что это не Фалкон, настоящий Фалкон умер, а это лишь его физическая оболочка. Он не знает тебя и не испытывает к тебе тех чувств, что испытывал Фалкон. Ты это понимаешь?
Губы Джима дрожали, на ресницах повисли слезинки. Он опустил глаза и кивнул, потом заслонил глаза ладонью и уткнулся в плечо лорда Дитмара. Тот поглаживал его по спине.
— Ну, ну… Может быть, если для тебя это слишком тяжело, его стоит уволить и взять на его место другого?
Джим поднял лицо.
— Нет, — сказал он быстро, вытирая щёки. — Нет, милорд… Я должен через это пройти. Это то, о чём говорил Фалкон… Это оно, испытание прошлым. Я думал, что прошёл его, когда перед нашей свадьбой рассказал вам о том, что со мной было на Флокаре, но теперь я понимаю, что это было не оно, не испытание, а настоящее испытание — сейчас. Поймите правильно, милорд… Мне будет стыдно перед Фалконом, то есть, перед его памятью, если я струшу. Это было мне предначертано, и я через это пройду. Я знаю, я должен жить настоящим и смотреть в будущее.
Лорд Дитмар вздохнул и с сомнением покачал головой.
— Дружок, это может оказаться для тебя непосильным испытанием. Я боюсь, как бы это не причинило тебе новых душевных страданий, моя радость.
— Испытание — это всегда непросто, — сказал Джим. — Но я должен хотя бы попытаться. Не выгоняйте его, милорд. Я хочу увидеть его. Не волнуйтесь! — Джим поцеловал лорда Дитмара в седой висок. — Я уже ваш навсегда, вам не нужно ревновать и беспокоиться… Верность вам я сохраню, чего бы мне это ни стоило.
— В твоей верности я не сомневаюсь, мой милый, — сказал лорд Дитмар с грустной улыбкой. — Я боюсь только за твоё сердечко — как бы старые раны не начали кровоточить.
Глава 23. Стена недосказанности
Прогулочный павильон был залит солнечным светом. С одной стороны, он предохранялся от пыли и микробов защитным экраном, который также задерживал и вредные для пациентов компоненты солнечного излучения, а с другой — воздух в нём был даже лучше, чем в горном санатории. Он представлял собой зелёный лабиринт — несложный, но довольно обширный по площади, изобилующий цветочными клумбами и скамеечками, лиственными арками, цветущими лианами. Он немного напоминал джунгли, но не дикие, а упорядоченные и окультуренные рукой человека. Джиму было приятно здесь гулять, а доктор Йоа весьма часто составлял ему компанию. Этот молодой врач проявлял о Джиме всестороннюю заботу и уделял ему много внимания, хотя Джим, естественно, был не единственным его подопечным. Сопровождение пациента на прогулках не входило в его обязанности, но доктор Йоа делал это, вероятно, из личной симпатии к Джиму; впрочем, Джим гнал от себя подозрение, что за этим могло крыться и нечто большее. Доктор Йоа был предупредителен и безукоризненно учтив, не позволял себе ничего лишнего, а на этих прогулках лишь занимал Джима разговором.
Они шли по зелёному лабиринту, пронизанному золотыми стрелами солнечных лучей. Прикосновений они избегали: доктор Йоа держал руки за спиной, а Джим — в карманах халата.
— Право же, не стоит тратить на меня так много вашего драгоценного времени, — сказал Джим. — Ведь у вас есть и другие пациенты, которым тоже требуется ваше внимание.
Доктор Йоа чуть улыбнулся.
— Другие пациенты ничуть не пострадают оттого, что я проведу полчаса с вами. Скажите уж честно: вам просто неприятно моё общество?
— Ну что вы! Вовсе нет, — заверил Джим вполне искренне. — Мне очень нравится гулять в вашей компании, и разговаривать с вами тоже приятно и интересно. Вы такой занимательный собеседник… Столько всего знаете!
Доктор Йоа вдруг остановился и, вопреки заведённому меж ними обыкновению не прикасаться друг к другу, положил руку на плечо Джиму.
— Ну, скажите, Джим… Я вам хоть немного нравлюсь? — спросил он, пытливо заглядывая ему в глаза.
Джим вздохнул и грустно улыбнулся.
— Нравитесь, доктор Йоа, вы же знаете. Зачем вы об этом спрашиваете?
Ладонь доктора скользнула вниз и ласково сжала пальцы Джима. Джим, стараясь быть мягким, всё-таки отнял у него свою руку и снова убрал в карман. Доктор Йоа понял. Он не стал просить прощения, но в его взгляде отразилось смущение и грусть. Они пошли дальше.
— Ваш спутник намного старше вас, — проговорил доктор Йоа после некоторого молчания. — Заклинаю вас, не обижайтесь на меня за мой вопрос, но… Вы сочетались с ним по любви?
— Разумеется, — ответил Джим серьёзно и спокойно, ничуть не обижаясь. — Я люблю милорда Дитмара всем сердцем и очень счастлив с ним.
— Наверно, не следовало задавать этот вопрос. Простите.
— Ничего, всё в порядке.
— Просто вы мне очень нравитесь, Джим. Вы удивительный. Вы как будто… с другой планеты.
Джим улыбнулся.
— Так оно и есть.
— Вот как! — Доктор Йоа приподнял брови.
— Да, так получилось, что моё детство прошло на планете Земля. Но об этом мало кто знает. Только мои родные, мой спутник и… — Джим запнулся. — И Фалкон… знал. Вот, теперь и вы.
По аппарату внутренней связи — крошечному «жучку» в ухе — доктору Йоа сообщили что-то, и он, кивнув, сказал Джиму:
— Мне только что передали, что к вам пришёл посетитель. Давайте выйдем на главную площадку павильона, он ждёт вас там.
Посетителем оказался молодой государственный чиновник. Вид у него был неприступный, отчуждённо-деловой и замкнутый, так что Джим даже почувствовал холодок смутного беспокойства, но через секунду, присмотревшись, распознал в посетителе Раданайта. В последний раз они виделись год назад, поэтому Джим и узнал его не сразу: тот снова перекрасился в брюнета, отпустил волосы и теперь носил небольшой «хвостик» на затылке. Одет он был в мундир государственных служащих — строгий, закрытый чёрный костюм с воротником-стойкой, из-под рукавов которого выглядывали узкие полоски безупречно белых манжет. На воротнике и обшлагах рукавов поблёскивали серебристо-серые нашивки и эмблемы ведомства, стройные голени Раданайта облегали высокие чёрные сапоги, а его гладко зачёсанные со лба волосы лоснились, как напомаженные. Держа руки за спиной, он прохаживался вдоль длинной пёстрой цветочной клумбы, и при каждом шаге голенища его сапог поблёскивали. Джим даже оробел — такой у Раданайта был внушительный вид. Заметив их с доктором Йоа приближение, Раданайт круто повернулся к ним и рассёк светлое пространство павильона негромким голосом:
— Раданайт Райвенн, — представился он, слегка кланяясь доктору Йоа.
— Очень приятно, — ответил тот. — Доктор Кроуме Йоа.
— Вы лечащий врач Джима? — осведомился Раданайт.
— Совершенно верно, — сказал доктор.
— Каково его состояние?
Этот молодой чиновник, по-видимому, мнит о себе очень много, подумал доктор Йоа. Заносчиво-начальственный тон, которым он задал вопрос, не очень понравился доктору; кроме того, Раданайт сразу обратился к нему, не поздоровавшись с Джимом, как будто того вообще не было рядом. Доктор ограничился кратким и сухим ответом:
— Могу сказать, что опасений теперешнее состояние Джима не вызывает. А подробности вы можете узнать у него самого. Прошу меня извинить: мне нужно идти. — И, как бы извиняясь перед Джимом за то, что они говорили о нём в третьем лице в его присутствии, добавил: — Не слишком задерживайтесь, Джим, у вас скоро процедуры. Впрочем, младший сотрудник Тай вам напомнит.
Оставшись на главной площадке наедине с Раданайтом, Джим растерянно молчал, подавленный его суровым, внушительным обликом, от которого по коже бежал лёгкий холодок. Хотя они не виделись всего год, ему казалось, что прошло уже лет десять с их последней встречи: так заметно Раданайт повзрослел и изменился. Даже не верилось, что когда-то они вместе ездили в развлекательный центр и катались на аттракционе «Большой плюх», дурачились, играли в прятки и объедались сладостями. Казалось, прошла целая вечность с тех пор… Смешно вспомнить! Смущённый и озадаченный, Джим не знал, как теперь держаться с этим новым Раданайтом, можно ли теперь взять его за руку или обнять. Он не придумал сказать ничего лучше, чем:
— Привет… Здорово выглядишь. Тебя не узнать.
Под непроницаемым, сканирующим взглядом Раданайта ему стало жутковато.
— Ты тоже удивительно похорошел, малыш, — ответил тот. — Совсем не выглядишь больным, кстати. Отец меня изрядно напугал… Сказал, что у тебя были тяжёлые роды, осложнения, что ты чуть ли не при смерти. Кажется, он порядком преувеличил.
Голос его звучал негромко и сдержанно, но каждое слово отпечатывалось в сознании слушающего. «Отец меня напугал». Могло ли его вообще что-либо напугать?.. Глаза Раданайта перестали быть зеркалом его души.
— Я не очень хорошо помню, как всё было на самом деле, — сказал Джим. — Сначала, кажется, всё было и вправду серьёзно. Но в этом центре я быстро поправляюсь. Доктор Йоа очень заботливый.
На губах Раданайта проступила усмешка. Только на губах — во взгляде она не отразилась.
— О да… Кажется, он даже ОЧЕНЬ заботлив.
От этой усмешки Джим болезненно сжался, как от звука гвоздя, царапающего стекло. А может быть, Раданайт ничего особенного и не имел в виду, просто Джим стал чересчур чувствителен. Между ними больше не было прежней близости, Раданайт вращался в иных сферах, жил другими интересами, и его душа была закрыта от Джима чёрной тканью мундира. Теперь они будто жили на разных планетах.