Видно, правду говорила хулидзын, что ее сестрица – создание нежное и ранимое. Вон как растревожилась: ладошки к груди прижала, затрепетала вся, разрумянилась, точно персик бессмертия. И стала в этот миг еще краше. Хотя куда уж краше-то? В тот момент Сян Юн ненавидел Цинь пуще прежнего. Если бы не раны, приковавшие его к ложу, он бы… ух!
– Она цела, сильна и перед дорогой хорошенько поела. – Генерал поспешил утешить собеседницу. – А как вы оказались в храме? Вас же везли во дворец.
– Меня освободил предводитель Лю.
Улыбка, с которой Тьян Ню помянула чужого мужчину, Юну совершенно не понравилась.
– Пэй-гун? Крестьянин из города Фэн, кажется? Что-то я такое слышал… – сморщил породистый нос генерал.
– Да-да, он замечательный человек, – радостно защебетала небесная дева. – Милосердный и такой отважный.
Сян Юн невольно скрипнул зубами.
– Ой! Вам больно? Где? – всполошилась Тьян Ню, решив, что подопечный случайно растревожил свои раны.
– Вот тут. – Юн ткнул пальцем в грудь и зашипел от боли уже по-настоящему.
«Ладно-ладно, поглядим, что это за Пэй-гун такой, познакомимся поближе. Потом!» – подумал было он, но девушка взялась поправлять повязку на груди, решив, что та слишком туго завязана. Ради ее заботливых прикосновений Сян Юн великодушно согласился на время отодвинуть в сторонку разбушевавшуюся ревность. Тем паче пахла Тьян Ню так приятно. И отчаянно хотелось попробовать на ощупь ее удивительного цвета волосы – не черные и не белые, а нежнейшего оттенка пера с шеи дрофы. Наверное, они такие же мягкие.
«Не знаю, сохранился ли храм Нюйвы или прошедшие века стерли даже память о нем, но это было чудесное место. Святое, если угодно. И если бы судьба сжалилась надо мной, то я бы хотела навсегда остаться там – в тишине, звенящей от близости Небес».
(Из дневника Тьян Ню)
Глава 8Отпусти, чтобы поймать
«Я думаю, если бы Господь даровал людям умение летать, то мы бы избежали множества бед. А так нам, бескрылым, только и остается, что полагаться на удачу и здравый смысл, а в отсутствие того и другого – на веру в чудо».
(Из дневника Тьян Ню)
Тайвань, Тайбэй, 2012 г.
Ин Юнчен
К ужину матушка расстаралась. Чего только не было на столе: и ветчина в меду, и угри в перечном соусе, и нарезанные соломкой побеги молодого бамбука, и тонкая, почти прозрачная лапша с овощами. Глядя на это изобилие, Ин Юнчен даже как-то испугался. В его холостяцких апартаментах кухня по назначению использовалась от силы раза два в год, и от таких роскошеств он отвык.
Но госпожа Ин его смущения не заметила – она явно пребывала в приподнятом настроении. Что-то напевая себе под нос, женщина ставила перед сыном все новые и новые кушанья. Вскоре Ин Юнчен почувствовал, что если съест еще что-нибудь, то просто лопнет.
Отец, приехавший домой незадолго до ужина, смотрел на это с веселой нежностью и многозначительно поводил в сторону парня бровью: давай, мол, налегай! Мужик ты или так, притворяешься?
И Юнчен самоотверженно ел: опечалить матушку и стать мишенью для отцовских насмешек ему не хотелось. К тому же в их семье за ужином важных дел не обсуждали – а, судя по одухотворенным родительским лицам, допрос ему, наследнику семейного состояния, предстоял нешуточный. «Кто она? – словно звезды вспыхивали и гасли в глазах госпожи Ин вопросы. – Из какой семьи? Чем занимается? Как вы встретились?»
Ни на один из этих вопросов Ин Юнчену отвечать отчаянно не хотелось. По крайней мере пока. Очень уж хорошо он помнил, какую опасную и неожиданную информацию обнаружил в попытках отыскать телефонный номер своей сбежавшей принцессы. Стоило ему лишь заикнуться о том, кто приходится отцом Сян Джи, – и ссоры бы не избежать. В его семье имя этого человека если и произносили, то с холодным, сдержанным, негодующим неодобрением. А уж если откроется правда о том, как и где они с девушкой познакомились…
Парень мрачно посмотрел на запеченного в соли цыпленка, прикидывая, справится ли еще с одной порцией, и в этот самый момент его отец отодвинул от себя тарелку, открыл бутыль с рисовым вином и внушительно откашлялся. Серьезный разговор официально начался.
– Ну что, сын, – веско вопросил глава семьи, надуваясь от радости, – мать мне все рассказала. Когда же свадьба?
Ин Юнчен оцепенел.
– Свадьба?
– Поначалу, знамо дело, девушку свою нам покажешь, а мы, значит, поглядим, что за птичка нашему Юнчену сердце склевала, – поблескивая глазами, сообщил отец. – Но ты у нас парень толковый, так что я тебя неволить не буду, даже если она из простых окажется. Мы-то ведь и сами не князья, а, мать?
«Как же, из простых! – внутренне заскрипел зубами неожиданно угодивший в ловушку Ин Юнчен. – Если бы! Мечты, мечты!»
– Зовут-то ее как? – подался вперед довольный родитель. – Эх, давно тебя обженить надо было, мы с матерью сколько лет и так и сяк прикидывали, а ты ж вон и сам ловок оказался!
– И так и сяк? – чувствуя себя попугаем, повторил парень.
– В прошлый раз, – налив себе вина, прогудел хозяин дома, чуть помрачнев, – что уж там таить, нехорошую мы тебе пару выбрали. Да и не только тебе…
Госпожа Ин чуть опустила глаза, и на несколько мгновений за столом воцарилась тишина – хоть со смерти младшей дочери прошло уже десять лет, горевали по ней в семье все так же сильно. Но долго молчать отец не стал – в один присест осушив чашечку с вином, он почти сразу же радостно заулыбался.
– Вот и ждали мы, – хлопнув широкой ладонью по столу, возликовал патриарх, – пока ты сам сподобишься! Погулять-то ведь мужчине надобно, но всему свое время. Но дождались же! Эх!
– Папа, – осторожно вмешался Юнчен, – постой, э-э-э, но…
– Влюбился! – не слушая его, воскликнул отец и поднялся из-за стола. – Хо-хо-хо! Вот же праздник, а, мать?
Госпожа Ин улыбнулась смущенно, как девочка, и счастливыми глазами глянула на сына. Ин Юнчен открыл и сразу же закрыл рот. Сказать ему было нечего.
– В выходные чтоб нам на показ привел красавицу свою! Она красавица ведь, а? – удаляясь в направлении веранды, приказал глава семьи. – А потом и думать нечего – женитесь! Чего со свадьбой тянуть, раз ты кого себе по душе нашел. А там, глядишь, и внучата пойдут! В выходные, ты меня слышишь, Юнчен?
Парень неверящим взглядом проводил отца. Когда его шаги и громоподобное «хо-хо-хо» утихли, Ин Юнчен повернулся к матушке. Она сидела, аккуратно сложив на коленях руки.
– Мы так ждали, сын, – дрогнувшим голосом прошептала женщина. – После того, как девочка наша… после того, как она… ты один ведь у нас остался. И вот теперь такое счастье! Прав отец – приводи любимую свою, мы уж ее не обидим. Да?
И тут Юнчен понял две вещи. Первая – надо бежать. Вторая – бежать некуда. И поэтому к выходным надо будет ему представить родителям «птичку, что склевала его сердце». Говорил же Конфуций: даже если вы раздосадованы в душе, родителям недовольства своего не выказывайте. Что бы там ни болтали о нем друзья, враги и случайные любовницы, сыном он был почтительным.
«Вот же черт», – только и подумал Ин Юнчен, улыбаясь матери в ответ.
Саша
Что-то с Кан Сяолуном было не так, но что именно, Александра понять не могла и поэтому сама на себя немного сердилась. В интуицию и предчувствия она решительно не верила, слишком уж это были вещи эфемерные, недоказуемые. Ну и правда – какой разумный человек, например, всерьез решит отложить важную встречу, потому что «сердце ему так подсказало»? Что за глупости!
Спокойная практичность и взвешенный подход к проблемам и сложностям – вот что всегда казалось девушке самой правильной жизненной стратегией. Но теперь, когда бабушкин дневник превратил ее существование в бесконечную череду недомолвок, тайн – и храни предки! – странностей, Саше приходилось признать – не все способна объяснить логика.
Поэтому доверять или нет собственным опасениям относительно Кан Сяолуна, девушка не знала. В один момент при взгляде на него ей хотелось отскочить в сторону и зашипеть кошкой, повстречавшейся на узкой тропинке с охотничьим псом. В другой – зачарованно улыбнуться и согласиться со всем, что он скажет, даже зная, что в его мягких плавных словах, как змея в высокой траве, притаилась ложь.
– Есть люди, – как-то раз сказала ей почтенная Тьян Ню, глядя куда-то вдаль, – которые приходят в этот мир, чтобы губить души. Не сгоряча, в бою, драке или ссоре, о нет. Оружие таких – тишина и наветы, предательства и интриги. Тигра, – тут бабушка чуть заметно улыбнулась, – можно укротить. Паука – нет.
Отчего именно сейчас вспомнились ей бабушкины слова, Саша решила не раздумывать, потому что в голову невольно лезли совсем уж странные догадки. Что бы, интересно, сказал ей утонченный племянник профессора Кана, если б она поинтересовалась, не демон ли он какой или дух, перебравшийся из Древнего Китая на жительство и работу в Тайвань?
Мысль эта заставила ее прыснуть, и Кан Сяолун, до этого момента рассматривающий сквозь увеличительное стекло лежащую на темном бархате рыбку, поднял голову. Глаза его, большие и бесстрастные, казалось, впитывали в себя свет, становясь все темнее.
– Госпожа Сян Джи, – поплыл, извиваясь в воздухе, его голос, – что-то показалось вам смешным в моих действиях?
Девушка заставила себя улыбнуться и поерзала в кресле, куда усадил ее профессорский племянник перед тем, как приняться за изучение бабушкиного подарка.
Странный человек… мужчина. Странный, непонятный. Опасный.
– Что вы, – стараясь держать собственный голос под контролем, возразила она. – Поверьте, в вас нет ничего, способного рассмешить меня или позабавить.
– Хм, – губы его чуть сжались, – интересный ответ. Вы не доверяете мне, не так ли?
Саша не сдержалась – вздрогнула, и профессорский племянник медленно, словно наслаждаясь рассыпавшейся по комнате неловкой тишиной, опустил ресницы. Девушка нервно вздохнула. Ей показалась или во взгляде его и правда блеснула снисходительная ленивая насмешка?