– Как знать, – склонив голову набок, прочирикала дочь председателя Сяна и мысленно усмехнулась. – Так уж вышло, что я не огорчаюсь, если люди меня не понимают, но огорчаюсь, если я не понимаю людей.
Профессорский племянник изящно изогнул одну бровь. Ярко-алые занавеси бросали кровавые блики на его гладкое лицо, и Саша вдруг представила, как, тонкий и надменный, он выглядел бы в ханьфу, с собранными в узел волосами.
– Блажен тот, кто ничего не знает, – язвительно хмыкнул между тем Кан Сяолун, – потому что он не рискует быть непонятым.
Услышав это, девушка едва не заскрипела зубами от досады – за словом в карман красавец явно лезть не привык. Пока он ей был не по зубам.
«Но это пока, – удивляясь своей невесть откуда взявшейся расчетливой холодности, подумала она. – Не он один умеет играть в игры. Пусть расскажет мне все о бабушкиной рыбке, а там посмотрим, кто кого».
Ин Юнчен
– Ты спятил! – в один голос заявили друзья, услышав, что взбрело в голову Ин Юнчену, но того уже было не остановить.
Как и всегда, решив что-то, назад он не оглядывался, принимался за дело с азартным энтузиазмом и несся вперед, не разбирая препятствий и сложностей, словно ревущий и грозный горный сель.
Поэтому с того момента, как его посетила идея о самой подходящей кандидатуре на роль поддельной невесты, и до встречи с собственно «невестой» прошло меньше часа. Ни увещевания разумного Пикселя, ни тихие сомнения Чжана Фа не подействовали: воодушевленный собственной гениальностью, Ин Юнчен, даже не накинув куртки, вылетел из апартаментов, завел мотоцикл, зарычавший под ним не хуже породистого скакуна, и рванул к своей цели – маленькой, затерянной меж пригородных домиков автомастерской.
…Он наткнулся на нее давно, лет восемь назад, когда ему взбрел в голову каприз купить себе байк. «Сумасшедшая прихоть», как называл такие порывы Ю Цин, поначалу стала источником сплошных расстройств – у непривычного к возне с прихотливыми, норовистыми машинами Ин Юнчена никак не получалось укротить свой мотоцикл. Словно издеваясь, двухколесный зверь безо всяких на то причин глох в самых неожиданных местах и в самое неподходящее время: на мойке, на стоянке переполненного людьми стадиона, перед баром на глазах у хихикающих друзей. Апофеозом борьбы человеческого разума со своенравной железкой стал случай, о котором и спустя много лет парень не мог вспомнить без ужаса, – тогда байк, на котором он предложил покатать свою уважаемую матушку, отказался заводиться, застыв перед отелем для настроенных на интим пар.
После этого не продал мотоцикл Ин Юнчен из чистого упорства – это означало бы поражение, а проигрывать парень никогда не умел. И жаль – через пару недель, шипя на заупрямившийся байк так, будто машина была живой тварью, наследник почтенного семейства оказался в глубоком тайбэйском пригороде среди безмятежных рисовых полей.
Какими словами он крыл мотоцикл и собственную криворукость, Ин Юнчен вспомнить уже не мог, знал только, что ругательства в его голову приходили тогда весьма ядреные.
Мат, видимо, и выманил наружу единственную женщину, которую сейчас парень с чистым сердцем мог назвать своим другом. Она, почти невидимая в наваливающихся на сельские дома сумерках, выглянула из-за железных ворот, держа в руках фонарь.
– Эй, ты, недоумок! – направив свет прямо ему в лицо, загремела потревоженная дева. – Вытаскивай свои руки из задницы и давай уматывай отсюда, ну!
Звали ее Янмэй – ласточкина слива, пекинская красавица. Такое вот имя когда-то дали девочке родители, видимо, надеясь, что оно предречет ее судьбу. Ошиблись, уважаемые, – это Ин Юнчен понял сразу, едва она назвалась и, решительно мотая головой, направилась к его заглохшему мотоциклу.
Ни тогда, много лет назад, ни сейчас не озаботилась она тем, чтобы обзавестись юрким, шустрым ласточкиным изяществом, а красота… Прелестью судьба ее обделила при рождении, щедрой рукой отсыпав взамен ширококостной, упрямой силы. «Чисто огр, а не дева», – думал Юнчен, рассматривая копающуюся в двигателе его байка незнакомку.
– Ну ты и криворук, друг, – пыхтела между тем она, светя себе фонарем. – Бывают же мужики, а? С бабами ты тоже так, думаю, – схватил, перевернул и поехал, а, богатей?
Даже спустя много лет Ин Юнчен начинал улыбаться, вспоминая, как она его приложила, – так с ним женщины никогда не разговаривали. В тот раз, выпучив глаза от удивления, он закашлялся, услышав такой вот комплимент.
– Это ты с чего взяла, женщина? – И так раздраженный ситуацией, крайне неудобной и глупой, хозяин непокорного железного коня приподнял бровь. – И вообще – кто ты такая-то, чтобы этак со мной разговаривать? Что я тут в ваших дворах к вечеру нашумел, это да. Прости, значит, хозяйка. Но остальное…
– Ты чего с мотоциклом делать-то собрался? – не обратив внимания на его негодование, выпрямилась она, и Ин Юнчен даже в сгущавшихся сумерках сумел разглядеть круглое лицо, испачканную машинным маслом щеку и блестящие ехидством глаза.
– Вызову людей, чтоб забрали, – буркнул он. – И продам к дьяволу. Довольно с меня.
Она то ли хмыкнула, то ли фыркнула, а потом с размаху залепила ему знатную затрещину, да еще и губами причмокнула: получай, мол, пень! Ин Юнчен отшатнулся, будто внезапно перед ним вместо женщины выткалась из темноты да и плюнула ему в лицо черная чешуйчатая гидра.
– Одно слово у меня для таких, как ты, есть, – каркнула вздорная тетка и сразу же это самое слово сказала, не постеснялась, а к нему добавила еще с пяток таких же грубоватых и нелестных выражений.
– Ну ты и ведьма, – не удержался от ответного плевка Ин Юнчен и, сам того не понял, как, но заржал. Уж очень она странная оказалась – любопытная находка-то!
– Не ты первый так меня кличешь, не ты последний, – охотно согласилась женщина. – Терпи. Я тебя старше, мне можно. А тебе – полезно. Мотоцикл у тебя отличный, все у него как надо, только с хозяином не повезло.
– Ну да, – повел плечом тогда парень. – Вот поэтому, из-за выдающихся качеств, он у меня и глохнет, когда ему вздумается.
– Байки, – наставительно произнесла она в ответ, – как и кони, заботы требуют, а ты уж больно размашист. Пойдем-ка в гараж, я тебе все сделаю, раз уж свалился ты посреди ночи на мою голову. Кошелек готовь. Я бесплатно не работаю.
И, не дожидаясь его согласия, взялась за руль мотоцикла и сноровисто потянула хромированную махину к воротам своего дома. Ин Юнчен, недоумевая, пошел следом. Над головой его в темноте проплыла не замеченная прежде вывеска.
«Фэй Янмэй, – прочитал он, дивясь: чего только не бывает на свете! – Ремонт, покраска, тюнинг. Автомобили и мотоциклы».
Так они и познакомились. И с тех самых пор – уже лет восемь как – дружили, как редко дружат между собой мужчины и женщины: весело и легко.
И сейчас, ерзая на сиденье мотоцикла от нетерпения, Ин Юнчен заранее ухмылялся, представляя выражение ее лица, когда он попросит оказать ему столь дикую услугу. Выйди, мол, за меня замуж, только понарошку. Какая, кроме нее, на такое согласится? И почему он сразу о Янмэй-то не подумал вообще?
Как и обычно, Ин Юнчен отыскал ее в гараже. Шумно отдуваясь и утирая с лица пот, женщина копалась в ящике с инструментами. Голова ее была повязана полотенцем, и из-под ткани высовывались пряди коротких темных волос, а на синем комбинезоне темнели масляные пятна.
Парень остановился у входа в гараж, облокотился о стену и сложил на груди руки. На лице его неудержимо расцветала улыбка.
– Как же приятно, – хохотнул он наконец, – смотреть на то, как работает женщина. Давай-давай, Ласточка. Мой конь у порога, обиходь-ка его сначала, а потом жратву на стол метни. И чтоб побыстрее, одна нога здесь, другая – там!
Янмэй, не прерывая своего занятия, откинулась назад и прицельно метнула в своего незваного гостя вонючей мятой тряпкой. Смеясь, Ин Юнчен отскочил в сторону, напоролся плечом на стойку с запчастями и сдержанно ругнулся, и вот это уже заставило хозяйку маленькой автомастерской отвлечься от дел.
Повернувшись, она нахмурилась, чумазая и взъерошенная, и рыкнула громко, но незлобиво:
– А ну р-руки! Разгромишь тут мне все. Ну не мужик ты – чисто несчастье!
– Пока никто, кроме тебя, не жаловался, – прищурился Юнчен и уселся на обшарпанный табурет, поджав длинные ноги.
– Смазливый ты, вот бабы и ведутся, – хмыкнула Янмэй и вытерла руки видавшей виды ветошью. – Дуры потому что. Чего тебя с утра пораньше принесло? С мотоциклом неладное приключилось?
На лице ее отобразилось искреннее расстройство: машины она любила нежной неженской любовью, страдала, случись железным зверям повредиться или сломаться, и натурально занималась не ремонтом их – лечением.
Ин Юнчен отрицательно мотнул головой и, не желая долго ходить вокруг да около, признался:
– У меня тут есть проблема. Большая. Личная. Помощь нужна.
Янмэй разом посерьезнела, поднялась, зачем-то отряхнув комбинезон, и подошла ближе. Лицо ее, загорелое, с квадратными скулами и упрямым подбородком, вполне могло сойти за мужское, если б не на удивление ясные глаза и длинные густые ресницы. Юнчен вскользь подумал, что все это – и пропахшая железом и маслом мастерская, и развешанные по стенам инструменты, и тяжелые, сверкающие хромом машины, – ей очень шло.
– Ин Юнчен пришел о помощи просить, – хмурясь, пробормотала она между тем. – Видать, и правда тигр решил ягнят не когтить. Ну, говори. Чем смогу.
Парень вздохнул и огляделся. Лежал на подставке блестящий черный мотоциклетный шлем, валялись в кучке шкурки – видно, Янмэй собиралась заняться покраской байка. В углу темной змеей извивался свернутый шланг.
– Давай, может, в город выберемся? Разговор долгий.
Женщина открыла было рот, чтоб поспорить, – он был уверен в этом и даже ждал возражений: мол, что за дела такие? Не нравится мой дом – выметайся и дверь за собой не забудь притворить, придурок! Но что-то, может, его серьезная искренность, Янмэй остановило. Она повздыхала, почесала взмокший затылок и согласилась.