И снова у нее в глазах ярко вспыхнул страх.
То состояние, которое описала Сьюзен, напомнило Лизе аутизм, неспособность остановить на неврологическом уровне поток чувственных восприятий. Однако некоторые больные, страдающие аутизмом, становятся олигофренами, гениями в какой-то узкой области: изменения в нервной системе приводят к развитию блестящих способностей. Лиза постаралась представить патофизиологические процессы, происходящие в головном мозге Сьюзен, кишащем странными биотоксинами, возбужденном микроорганизмами, вырабатывающими токсины. Человек использует лишь малую часть возможностей своего головного мозга. Лиза мысленно увидела электроэнцефалограмму мозга Сьюзен, объятого огнем, бурлящего энергией. Шатаясь, Сьюзен добрела до края воды.
— У нас есть только один этот шанс.
— Почему? — спросил Грей, приближаясь к ней.
— После того как озеро достигнет критической массы и взорвется, выбрасывая целиком свой токсический заряд, оно истощится. И потребуется целых три года, чтобы оно восстановило свои свойства.
— Откуда вам это известно? — недоверчиво спросил Грей.
Сьюзен перевела взгляд на Лизу, ища у нее помощи.
— Сьюзен просто знает это, — ответила та. — Каким-то образом она связана с этим местом. Сьюзен, вот почему ты так стремилась сюда попасть?
Сьюзен кивнула:
— Открывшись воздействию солнечного света, озеро забурлило, готовясь к взрыву. Если бы я не успела…
— Тогда мир на три года остался бы беззащитным. Лекарства не было бы. Пандемия распространилась бы на весь земной шар.
Лиза представила себе микрокосм на борту круизного лайнера, увеличенный до глобальных масштабов.
От этих жутких мыслей ее оторвали быстрые шаги возвращающейся Сейхан. Молодая женщина задыхалась, ее лицо блестело от пота.
— Я нашла дверь.
— В таком случае уходите, — настойчиво промолвила Сьюзен. — Немедленно.
Сейхан покачала головой:
— Я не смогла ее открыть.
— А ты ее хорошенько толкнула? — насмешливо спросил Ковальски, подкрепляя свои слова выразительными жестами.
Закатив глаза, Сейхан все же кивнула:
— Да, я ее толкала.
Ковальски картинно вскинул руки вверх, признавая свое поражение.
— Ну, тогда я больше ничего не могу предложить.
— Но над каменной аркой есть крест, — продолжала Сейхан. — И какая-то надпись, вот только там слишком темно и я не смогла ее разобрать. Быть может, в этих словах ключ к разгадке.
Грей повернулся к прелату.
— Фонарик по-прежнему у меня, — ответил тот. — Я пойду с Сейхан.
— Поторопитесь! — бросил им вдогонку Грей.
Уже становилось трудно дышать. Светящееся пятно разрасталось, приближаясь к берегам. Сьюзен указала на воду:
— Я должна войти в озеро.
Они направились к скалистому мысу, выступающему далеко от берега.
Грей поравнялся с Лизой.
— Ты что-то говорила про нарушенную биологическую систему. Не хочешь просветить меня, что за чертовщина, на твой взгляд, здесь происходит?
Он указал на светящееся озеро, на Сьюзен.
— Всего я не знаю, но не сомневаюсь, все ключевые игроки мне известны.
Грей кивнул, приглашая ее продолжать. Лиза указала на расплывающееся белое пятно:
— Все началось здесь, с самого древнего живого существа на земле. С сине-зеленых водорослей. Предшественников всех современных растений. Они заполнили все экологические ниши: их можно найти в камнях, в песке, в воде и даже в других живых организмах. — Она выразительно кивнула на Сьюзен. — Но я забегаю вперед. Давай начнем с самого начала.
— С этой пещеры. Лиза кивнула:
— Сине-зеленые водоросли заполнили этот провал, но, если ты помнишь, им необходим солнечный свет, а в пещере побольшей части темно. Вероятно, отверстие вверху первоначально было еще меньше. Для того чтобы выжить здесь, водорослям был необходим другой источник энергии, источник пищи. А сине-зеленые водоросли мастерски умеют приспосабливаться к особенностям окружающей среды. Пищи у них было достаточно — наверху, в джунглях… требовалось только найти способ добраться до нее. Ну а природа-мать проявляет чудеса изобретательности, выстраивая самые невероятные взаимоотношения между различными живыми организмами.
Лиза повторила то, о чем когда-то рассказывала доктору Девешу Патанджали: про ланцетовидного печеночного сосальщика, в чьем жизненном цикле участвуют три хозяина: травоядное животное, улитка и муравей.
— И на определенном этапе сосальщик, по сути дела, захватывает муравья, в котором обосновался. Он заставляет муравья взобраться по травинке, блокирует ему челюсти и ждет, когда его вместе с травой съест пасущаяся корова. Вот какие чудеса творит природа. И то, что произошло здесь, не менее удивительно.
Лиза продолжала, радуясь тому, что ей предоставилась возможность высказать вслух свои теории. Она подробно рассказала о той оценке, которую дал иудину штамму Хенрик Барнхардт, классифицировавший вирус как представителя семейства Bunyavirus. Она вспомнила диаграмму, нарисованную Хенриком, которая отображала линейную передачу вируса от одного человека к другому через членистоногое.
— Но мы ошибались, — закончила Лиза. — Похоже, вирус заглянул в учебник, написанный печеночным сосальщиком. Здесь в игре участвуют три хозяина.
— Если первым хозяином являются сине-зеленые водоросли, — спросил Грей, — то кто в этом жизненном цикле выполняет роль второго хозяина?
Устремив взгляд на закупоренное отверстие в потолке, Лиза пнула ногой высохший помет летучих мышей.
— Сине-зеленым водорослям нужно было найти какой-то способ вырваться из этой клетки. А поскольку они уже делили эту пещеру с летучими мышами, они решили воспользоваться их крыльями.
— Подожди. С чего ты взяла, что водоросли использовали летучих мышей?
— Все дело в вирусе. Он любит членистоногих, в том числе насекомых и ракообразных. Однако штаммы Bunyavirus можно также найти в мышах и летучих мышах.
— Значит, ты полагаешь, что иудин штамм — это мутировавший вирус, обитавший в летучих мышах?
— Да. Причем мутацию вызвали нейротоксины, вырабатываемые сине-зелеными водорослями.
— Но с какой целью?
— Для того чтобы сводить летучих мышей с ума и потом рассылать их в окружающий мир. Они понесут в себе вирус, который вторгнется в местную биосферу через обитающие в ней бактерии. По сути дела, каждая летучая мышь превращается в маленькую биологическую бомбу. Которая опустошает все вокруг там, куда попадает. Если Сьюзен права, озеро каждые три года рассылало эти биобомбы, давая окружающей среде возможность восстановиться в промежутках между эпидемиями.
— Но какой толк сине-зеленым водорослям в том, что болезнь убивает птиц и млекопитающих за пределами пещеры?
— А вот тут как раз наступает черед третьего хозяина, еще одного сообщника. Членистоногого. Вспомни, членистоногие являются излюбленными хозяевами Bunyavirus. Насекомые и ракообразные. При этом именно они являются лучшими в природе мусорщиками. Именно они расправляются с мертвечиной, выполняя заказ вируса, который вначале пробуждает в них неутолимый голод… — Лиза запнулась, вспоминая людоедство на борту круизного лайнера. Она сделала над собой усилие, стараясь сохранить профессиональную отрешенность. — Стимулировав голод, обеспечив полную подчистку падали, вирус «перепрограммирует» хозяина, заставляя его вернуться сюда, в эту пещеру, притащив с собой свою добычу, чтобы та попала в озеро и стала кормом сине-зеленым водорослям. И у членистоногих нет выбора. Происходит то же самое, что и в случае с печеночным сосальщиком и муравьем. Неврологическое внушение, неудержимый позыв к миграции.
— То же самое сейчас происходит со Сьюзен, — заметил Грей.
Лиза нахмурилась, услышав такое сравнение. Она мысленно изобразила жизненный цикл, который только что описала Грею. Имеющий форму не прямой линии, а треугольника: сине-зеленые водоросли, летучие мыши и членистоногие. Соединенные вместе иудиным штаммом.
— Со Сьюзен все обстоит по-другому, — возразила Лиза. — Человек не должен был становиться частью этого цикла. Но мы, будучи млекопитающими, как и летучие мыши, подвержены действию токсинов, вируса. Так что когда кхмеры случайно наткнулись на эту пещеру, люди непроизвольно стали участниками жизненного цикла вируса, заняв место летучих мышей. Распространяя его не на крыльях, а на своих двух ногах. Каждые три года на местное население стали обрушиваться страшные эпидемии, несущие смерть. Грей бросил взгляд на Сьюзен.
— Но что с ней? Почему она осталась в живых?
— Как я уже говорила, у меня нет ответов на все вопросы. — Лиза вспомнила дискуссию по поводу тех, кто остался жив, переболев чумой, по поводу кодов вирусов, скрытых в человеческих ДНК. — Нервная система человека в тысячу раз сложнее нервной системы летучей мыши или краба. И, подобно сине-зеленым водорослям, человек обладает способностью подстраиваться под меняющиеся условия окружающей среды. Как знать, какие чудеса сварились из этих токсинов, попавших в нашу более совершенную нервную систему?
Они подошли к узкому выступу, уходящему в озеро. Лиза вздохнула.
Обернувшись, она увидела вверху странное зрелище. Из пустых глазниц каменного идола выходили струйки дыма, ярко освещенные огненным солнцем.
— Это нейтрализирующий порошок, — сказал Грей, заметив то же самое. Он ускорил шаг, увлекая всех за собой. — Должно быть, Насер завершает дезактивацию верхнего склепа. Времени у нас больше нет.
11 часов 39 минут
Поднявшись до конца лестницы, Вигор опустился на колени перед маленькой каменной дверью. Сейхан стояла у него за спиной, светя фонариком. Арка из известняка обрамляла плиту обтесанного песчаника — сочетание природы и творения рук человеческих.
Над дверью, в изогнутом своде известняка был вделан бронзовый медальон с выгравированным на нем распятием. Изучив его, Вигор пришел к выводу, что эту метку также оставил отец Агреер.
Подтверждение своему предположению он обнаружил ниже. Проведя пальцами по каменной двери, прелат наткнулся на высеченные на плите из песчаника буквы. Однако теперь это были не ангельские письмена, а итальянский язык. Последнее завещание отца Агреера.