— Я закончила! — торжествующе объявила мой собеседница.
Я моргнула, избавляясь от наваждения, и чёткий образ города сменился схематичным и корявым наброском. И, тем не менее, девочка смотрела на него, удивлённо распахнув глаза.
— Красиво! — зачарованно прошептала она. — А что это?
Я объяснила, впрочем, не вдаваясь в подробности. Малышка по ходу рассказа рассеянно кивала, а по его окончании жалобно заныла:
— А я тоже домой хочу!
— И где же твой дом? — терпеливо спросила я.
— Не знаю! — в голубых глазах заблестели слёзы. — Мама знает, она далеко-далеко…
— Ушла и оставила тебя здесь, одну? — не поверила я.
Девочка обиженно шмыгнула носом:
— Не оставила, а попросила подождать, — поправила она меня. — И обещала вернуться и отвести домой…
— Когда обещала вернуться? — уточнила я.
— Перед закатом, — простодушно объяснила моя собеседница.
Я посмотрела на небо и, как по заказу, ясный полдень сменился подступающим закатом. Бледно-золотые лучи солнца окрасились в янтарные, оранжевые и багряно-красные тона, лес помрачнел, поспешно пряча свои тайны за тёмными стволами вековых деревьев, затихли и затаились в траве насекомые, замолчали птицы. Ну что ж, и мне тоже пора бы уже возвращаться в свою реальность…
— Тогда я пойду, — я встала и посмотрела на малышку. — Мне ещё нужно кое-кого найти и кое-куда успеть…
Реакция девочки меня удивила: расплакавшись, она подбежала ко мне, крепко обняла и спрятала личико на моём плече.
— Не уходи!.. — часто вздрагивая и всхлипывая, залепетало несчастное создание. — Пожалуйста, не уходи!.. Все меня бросают, мама ушла, я совсем-совсем никому не нужна… Не уходи!..
У меня дрогнуло и сжалось сердце. Страшно и до боли знакомо… И я тоже одна в целом мире и никому не нужна… Я успокаивающе погладила малышку по волосам, задумчиво перебирая светлые, шелковистые пряди. Но ведь это — всего лишь сон, который имеет обыкновение оканчиваться, когда приходит время просыпаться… И я вновь почувствовала себя смертельно уставшей. Это же всего лишь сон, где можно выпустить наружу свои немногочисленные эмоции, где можно не бояться показаться слабой, где можно немного отдохнуть от привычной суеты…
— Ты останешься? — меж тем спрашивала малышка, теребя рукав рубахи и умоляюще заглядывая в мои глаза. — Ты не уйдёшь?..
— Нет, если я тебе нужна, — решительно ответила я, осторожно утирая ей слёзы.
Она просияла:
— Тогда давай ещё порисуем! И ты научишь меня рисовать замок…
Краем глаза я заметила, как закат вновь сменился полуднем, однако противостоять просьбам своей собеседницы сил в себе не нашла. Может быть, меня слишком смягчила новоприобретённая частичка души, а, может быть… Я тщетно пыталась сосредоточиться на случайной, стремительно ускользающей мысли. Что-то не так, что-то изменилось… Я не могла понять, что именно, но кожей чувствовала пресловутую крупную пакость. Хлопая чёрными крыльями, она парила над моей головой, ухмыляясь, бродила неподалёку, прячась в тени елей, хихикая, неприлично показывала на меня пальцем… Где же ты, кто же ты и почему раньше не подавала признаков жизни?..
Мои мысли заволок серый туман, сквозь который с трудом проникал весёлый, неразборчивый лепет девочки, и я потерялась в окружающем мире. Каждое следующее движение давалось с трудом, и снова я стала не действующим лицом, а наблюдателем. И в мучительной неподвижности смотрела, как, переговариваясь с малышкой, сижу на берегу и что-то рисую веточкой на сырой земле, а девочка — удобно устроилась рядом и заглядывает через моё плечо. И с каждым штришком на меня наваливается неприятная тяжесть, камнем тянущая помутившееся сознание на дно странного сна. И сон с каждым мгновением становится глубже, туманнее, темнее, явно собираясь держать меня в своих цепких руках вечно и никуда не отпускать…
— А если на эту башенку пририсовать петушка? — издалека шепчет мне на ухо тонкий голосок.
— Нельзя. Мы считаем петуха предвестником несчастья, — монотонно отзываюсь я. — Крик петуха сулит беду, а в глухую полночь — и войну. И чем дольше кричит петух, тем дольше продлится битва. Нельзя.
— Ну, пожалуйста!.. — трогательно просит она. — Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Тебе же нетрудно! Я хочу там петушка!..
— Ладно, — сдаюсь я, — хорошо, будет тебе петушок, — и с недоверием посмотрела, как мои пальцы против воли выводят на башне замка крохотную фигурку петуха.
— Как красиво! — восхищалась моя собеседница. — Я бы так не смогла!
— Почему же? — возражаю я. — Попробуй, у тебя должно получиться.
— Нет-нет, не буду портить твой рисунок. Лучше нарисуй ещё одного петушка вот здесь…
Сквозь застилающую глаза пелену тумана я взглянула на схематичные фигурки двух людей, находящихся у подножия замка. Касси и её приятель? Возможно. Но тогда их ни в коем случае нельзя ссорить, они необходимы мне для очень важного дела, и необходимы — оба, целые, невредимые и доверяющие друг другу.
— Нет, только не здесь, — неубедительно говорю я.
— Здесь, — убеждает меня девочка. — Посмотри, больше он нигде не поместится!
— А здесь — испортит рисунок, — упрямлюсь я.
— Не испортит, нисколько не испортит, — шепчет она, и моя воля слабеет под натиском её жалобных просьб. — Рисуй же, давай, не тяни, пока ещё не поздно…
Пока ещё не поздно? Пока ещё всё можно исправить? В моей голове тревожно запульсировала пробравшаяся через туман нереальности первая внятная мысль. Пока еще не поздно… Я покосилась на малышку и успела заметить мелькнувшую в наивных, добрых и чистых глазах расчётливую, взрослую усмешку. Я тряхнула головой и вздрогнула, словно на меня внезапно вылили ушат ледяной воды. Вот оно, что, Рисующая… Хитро, очень хитро, признаюсь. Ловко обвести меня вокруг пальца, воспользовавшись моими немногочисленными человеческими слабостями — умный ход. А я совершила непростительную глупость, попавшись в сети собственных сомнений и стремлений. И больше не позволю себе допускать подобных оплошностей… но ты об этом не узнаешь.
— Сейчас, — вяло отозвалась я, очень натурально подыгрывая безликой и делая вид, что ничего не изменилось. — У меня ноги затекли, я разомнусь немного…
— Только не медли, — с подозрением покосившись на меня, разрешила она. — У нас каждое мгновение на счету.
Конечно же. Судьба Касси давно и прочно завязана на мне, и лишь я могу ею распоряжаться и решать, что делать моей бывшей сущности, а чего — не делать. И, похожи, тени сговорились с Харитой и коллективно решили избавиться от моей невольной помощницы, раз уж от меня — избавиться не получается. Ладно. Посмотрим, кто кого. Встав и отойдя от озера, я едва заметно улыбнулась. Харита наконец-то поверила в то, что я не собираюсь соблюдать условия нашего соглашения и задним числом пытается обставить меня, в то время как я — с помощью Касси собираюсь обставить её. И — всё честно. Кроме того, что сейчас моими руками хотят уничтожить единственный шанс семи миров избежать чистки. Как бы не так.
Побродив вокруг озера и приняв нужное решение, я не спеша вернулась к поджидающей меня Саррите, стараясь по возможности выглядеть рассеянной и одурманенной. Вернулась, опустилась рядом с ней на корточки, взялась за веточку и одним молниеносным движением заключила безликую в тесный круг, края которого мгновенно вспыхнули, излучая яркий солнечный свет. Я встала и, наклонив голову на бок, насмешливо посмотрела на свою пленницу. Попалась?
— Я не понимаю! — жалобно заныла она. — Что ты делаешь?..
— Брось притворяться, Саррита, — поморщилась я, — тебе это не идёт.
По пухлым розовым щёчкам покатились крупные слёзы:
— За что ты так со мной?.. Я тебя обидела?..
Я едва опять не попалась на прежнюю уловку, однако вовремя вспомнила тот единственный взгляд, выдающий безликую с потрохами. Я не могла ошибиться. Я не умею ошибаться. Меня можно обмануть, но не сбить с пути, а уж если я знаю… Несвоевременным приобретением недостающей половинки души я собственноручно вручила своим врагам мощное оружие… и получила возможность стать ещё сильнее. Я спокойно наблюдала за девочкой, которая, громко плача, каталась по земле, привычно жаловалась, что никому она не нужна и никому нет до неё дела, и ждала, когда ей надоест дурачиться. И дождалась своего. Ничего от меня не добившись, безликая села, гордо выпрямилась и, утирая слёзы, пригрозила:
— Ты об этом пожалеешь, вот увидишь!..
— Неужели? — скептично приподняла бровь я.
— Твоя попытка опять провалится, как и предыдущие, — горестно всхлипывая, пообещала она. — Никому не удавалось стать одной из нас, не получив на то согласия Создателя…
— Никому из вас, — уточнила я. — Но я — не вы.
И, получив лишнее подтверждение того, что передо мной действительно Рисующая, я мановением руки велела кругу сжаться. Безликая же, прочитав в моих глазах приговор, попыталась прибегнуть к прежней тактике.
— Не надо, не убивай меня! — заплакала она, размазывая по щекам слёзы. — У тебя тоже никого нет, ты тоже одинока!.. Останься здесь, со мной, ты нужна мне!..
— А ты мне — нет, — и я сжала ладонь в кулак, запоздало вспоминая о Найде и Касси. — К тому же, я не одна.
По моему сигналу круг сомкнулся, дотла сжигая безликую и передавая в моё распоряжение серебристо-зелёную травинку нити Клубка. И едва я успела её поднять, как моё запястье пронзила резкая боль и, издав сдавленное шипение, я неожиданно проснулась, стремительно села и утонула в тёмных, понимающих глазах Найды. Спасибо, хоть разбудила… что бы я без тебя делала.
Глава 13
«Всё, я объявляю голодовку, и теперь никто,
кроме прокурора, сюда — не войдёт!..»
Кассандра.
Я нервно вышагивала вдоль кромки озера и мрачно размышляла о свалившейся на нас напасти. Вынужденное бездействие выводило меня из себя и бесило до крайности. Вернее, не бездействие (действий-то как таковых было выше крыши), а — отсутствие смысла в этих самых действиях. Я успела привыкнуть к тому, что зря здесь со мной ничего не происходит, и каждый путь имеет конечную цель, являлась ли она уничтожением мёртвых воинов или же поисками пропавшего племянника. А что мы имеем на данный момент? Ничего! Абсолютно ничего! Я категорически не понимала, зачем мотаюсь п