Я лишь пожал плечами. Спорить с подобным бредом значило развивать конфликт. Кроме подпевал Львова тут куча свидетелей — они расскажут, как всё было на самом деле.
Непонятно другое — отчего этот Земельцев так взъелся на меня? Обида за то, что я надерзил ему при поступлении? Или что-то другое?
Ох неспроста всё это…
В этот момент прозвенел звонок. Я молча вернулся к своему месту, забрал вещи и покинул аудиторию вместе с другими студентами. Часть из них смотрела на меня с осуждением, другая — веселилась.
— Видал, как пушок на его лице полыхнул? Вот умора!
— Ага, а Апостолов то не промах! Шарит не только в теории…
Маша, проходя мимо, закатила глаза и осуждающе покачала головой:
— Не мог удержаться от понтов, Апостолов?
— Не понимаю, о чём ты.
— Ну-ну…
Она взмахнула своими золотыми волосами и скрылась за дверью.
— Зря ты так с ним, — тихо сказал Кабанов, нагнав меня, — Я слышал, что Земельцев — злопамятная сволочь. Уверен, он правда побежит в ректорат и настучит на тебя.
— Да кто в здравом уме поверит, что первокурсник напал на преподавателя? Да ещё и на занятии? — беспечно отмахнулся я, — Максимум, пожурят за неосторожность. Он же сам настаивал на создании щита! На теории, блин, магии! А я предупреждал, что у меня может не хватить сил!
— Ну, будем надеяться на лучшее… — отозвался Арсений.
— А по-моему, это было эпично! — фыркнула Аня, и пропела, — Бакенбардный пух, жара, огонь! Земельцев пахнет уточкой…
— Хорош, — рассмеялся я, — Ещё услышит, и тебя со мной запишет в опасные элементы. Пошли перекусим, что ли?
В столовой, обставленной как очень дорогое кафе, было много народу.
Мы встали к очереди в кассу, и когда подошла очередь, я лишь горько усмехнулся. В «элитном» учебном заведении цены были такие же «элитные».
Жалкий салатик — пятьсот рублей. Паста — семьсот. Суп — шестьсот. А есть то хотелось, и даже очень! Учитывая, что позавтракать я не успел…
Глядя на постоянно висящие перед глазами «2500», я заказал самое дешёвое, что тут только было, с последней страницы меню — гороховый суп и пюре с сомнительного вида котлетой. Сложилось впечатление, что эта страничка была как раз для таких бедных студентов, как я — даже простецкие тарелки, в которых подали еду, отличались от остальных…
«Баланс — 1700 рублей»
Сев за свободный стол, я дождался друзей и не успел приступить к трапезе, как рядом нарисовался Львов.
— Чем так воняет? — спросил он у окружающих, театрально поведя носом, и будто-бы только сейчас заметил меня, — Уф, Апостолов! Это что, твоя еда⁈ Ты в какой мусорке её нашёл? Из дома принёс?
— Иди куда шёл, — отрезал Арсений, глядя на меня и качая головой.
У самого Львова в руках ничего не было — за ним семенила пара его миньонов, неся в руках подносы с суши, дорогими пастами и разнообразными брускетами.
— Не очень-то любезно с твоей стороны так отзываться о труде местных поваров, — усмехнулся я, и помахал рукой женщине на раздаче, — Гороховый суп зачётный, спасибо!
Полная сотрудница кафетерия недоумённо уставилась на меня, а Сергей продолжал:
— Наверное, они это собакам бродячим готовились отдать, да тебя пожалели. Погоди, только не говори, что ты за это заплатил⁈ Такое и даром-то страшно в рот класть!
Я повернулся к нему, и широко улыбнулся. Было совершенно очевидно, что этот придурок пытается меня спровоцировать. Видимо, чтобы было что добавить к словам Евгения Олеговича…
Ага, щас! Не дождёшься.
— А тебе самому как на вкус зад Земельцева?
Львов мгновенно оскалился.
— Повтори, что ты сказал⁈
— Думаешь, не все расслышали? — я прочистил горло, — Кхм, внимание все! Господин Львов просит уведомить студентов «Арканума», что он обожает старческие жо…
— Что тут происходит?
Грубый, слегка хрипловатый голос раздался позади. Осёкшись, я повернулся и увидел нашего декана — Илью Васильевича Змеева, здоровенного, словно медведь, бородатого, со сплющенным носом и шрамом через всё лицо. Одетый в простую белую рубашку с подвёрнутыми рукавами, и потёртые джинсы, он походил не на преподавателя, а на вышибалу из какого-нибудь трущобного ночного клуба.
— Ничего, господин профессор, — ответил я спокойно, — Просто обмениваемся любезностями.
— Оно и видно, — прогудел Змеев, — Ты Апостолов, верно?
— Верно.
— Ну началось… — шепнула Аня.
— За мной, студентик. Тебя вызывают на ковёр в ректорат.
Глава 11Разбирательство и артефакты
Я встал из-за стола, подмигнул не разделявшим моего веселья Ане и Арсению, и последовал за деканом.
Прочие студенты в столовой бросали на меня заинтересованные взгляды и перешёптывались.
— Прилип в первый же день!
— Допрыгался!
— Какое ему наказание выпишут, как думаете?
— Да брось, ничего ему не сделают!
— Каждый год одно и тоже, — басовито ворчал Илья Васильевич, вышагивая по коридору, — Вы, неведомые, с шилом в заднице рождаетесь что-ли?
— Нет, господин декан.
— Ну-ну. Первый день — а уже вопрос об исключении поднимают! На моей памяти такого ещё не случалось!
— Неужели Земельцев и правда собирается меня выгнать? — удивился я, — Жесть… Это вообще незаслуженно!
— За нападение на преподавателя можно и в тюрьму загреметь, — буркнул Змеев, и увидев, что я собираюсь оправдываться, покачал головой, — Мне сейчас можешь ничего не доказывать. Евгений Гнидови… Олегович — тот ещё фрукт. Который раз с ним сталкиваюсь… Уж надеюсь, у тебя есть, что ответить на обвинения.
Я прыснул, услышав «оговорку» декана. Надеюсь, он будет на моей стороне. По Змееву было трудно понять, что у него на уме.
Мы поднялись на седьмой этаж и оказались в просторном коридоре с высокими потолками. У стен тут были установлены каменные фигуры, изображающие разных магов, а окна являлись цветными витражами. Просвечивающее через них солнце создавало причудливую игру света.
Подойдя в большим створкам с табличкой «ректорат», Змеев распахнул их и взмахом руки пригласил меня внутрь.
Помещение оказалось большим и круглым. Часть стены напротив входа была одним огромным окном, от пола до потолка, за которым открывался прекрасный вид на центр города, Кремль и великое Древо. Перед этим же окном был установлен дугообразный стол, за которым сидели восемь человек. Змеев, усевшись с краю, стал девятым.
По центру расположился директор. Справа от него сидели прочие деканы, справа — ещё четвёрка преподавателей — уже знакомая мне Бурундукова, мужчина лет сорока с вьющимися каштановыми кудрями и испанской бородкой, и молодая, лет тридцати, сексапильная шатенка…
Ого, а она хороша… Очень хороша! Чувственные пухлые губы, круглое личико с большими зелёными глазами, высокая грудь, натягивающая белоснежную блузку, точёная фигурка и соблазнительные, закинутые одна на другую длинные ножки, под средней длины юбкой…
На её фоне даже рыжая «femme fatale» академии — Ярослава Тугарина — выглядела не настолько ослепительной…
Я с трудом оторвал от незнакомой преподавательницы взгляд и перевёл его на последнего участника этой… «Встречи».
Разумеется, им был Земельцев.
— А-а-а, явился! — ядовито прошипел он, — Вот, полюбуйтесь, коллеги! Это тот самый опасный элемент, о котором…
— Давайте следовать протоколу, — грубо перебил его Змеев.
Недовольно зыркнув, Земельцев заткнулся.
— Итак, — Кощеев прочистил горло, — Слушается дело о нападении на преподавателя, Земельцева Евгения Олеговича. Обвиняемый — Апостолов Марк Григорьевич, студент первого курса.
Взгляды, встретившие меня, нельзя было назвать дружелюбными. Впрочем, молодая красотка смотрела скорее заинтересованно, а Бурундукова — с удивлением.
— Изложите свое обвинение, Земельцев, — велел директор.
Магистр не заставил себя просить дважды.
— Сегодня студент-первокурсник Марк Апостолов, во время занятия по теории магии атаковал меня огненным заклинанием! Я требую его исключения за злонамеренное использование колдовства по отношению к преподавателю, и нарушению устава академии!
— Апостолов, вы признаёте, что сделали это? — жёстко спросил Кощеев.
— Нет, господин директор.
Земельцев издал странный звук, похожий на бульканье, и хотел что-то сказать, но Кощеев остановил его взмахом руки. Его лицо посуровело.
— Если вы внимательно изучали правила «Арканума», то должны знать, что нарушили сразу два из них. Первое — применение магии без разрешения преподавателя на занятиях. Второе — применение магии по отношению к прочим студентам или преподавателям со злобным умыслом. И ложь лишь отягчит любое из этих обвинений!
Услышав это, я едва не рассмеялся. Он что, серьёзно? На улицах молодые колдуны то и дело вступают в магические стычки! Да и сами преподаватели тоже хороши — отправляют абитуриентов на Испытание, где творится всякая хрень, и где они запросто могут погибнуть!
Разумеется, я читал правила, но услышанное сейчас показалось мне редкостным лицемерием. Особенно слова про ложь.
А уж заявление о «незаконном» применении магии и вовсе выглядело смехотворно!
Что за цирк с конями они тут устроили?
— Несколько сотен лет назад за зазнавшимися магами охотились. Сжигали живьём тех, кто позволял себе лишнего! А за ними следом и всех остальных, — добавила Ярослава Тугарина, — Здесь мы не потерпим подобного поведения.
В бархатистом голосе рыжей колдуньи проскользнула тяжёлая злость, и я почувствовал, насколько она разгневана, хоть и не показывала это.
Интересно, почему?
— Разумеется, правила для того и писаны, чтобы их соблюдать, — согласился я, — Однако повторюсь — я ничего не нарушал.
— А мои бакенбарды⁈ — взвизгнул Земельцев, — Сами сгорели⁈ Я едва успел защититься!
— Насколько я помню, вы сами потребовали, чтобы я создал огненный щит. А затем выпотрошили его, чтобы проверить стабильность. То, что остатки заклинания плеснули на вас — не моя вина, — я пожал плечами, — При всём уважении, магистр, я понятия не имею, как так быстро превращать защитные заклинания в атакующие. И уж совершенно точно не способен пробить защиту мага вашего уровня. Думаю, около сотни первокурсников, которые наблюдали за нашим занятием, подтвердят мои слова.