закидал меня таким количеством теоеретических вопросов, что я мог составить из них целую монографию на тему «почему старый козёл такой мудак?», и приложить к ней такого же объёма книгу с комментариями.
Невдомёк старому профессору было, что мне даже учить ничего не пришлось — мне помогла фэйри из Архива, которой я уже помог в самом начале учебного года (в день, когда меня лишили доступа к библиотеке) — а перед экзаменами помог повторно.
Всё оказалось до безобразия просто — какие-то придурки со Стихийного факультета замуровали Фиранду Мудрошелест в ледяной глыбе и закинули на перила одной из башен.
Я обнаружил фэйри случайно — когда искал место, где можно спокойно повторить материал к зачёту по монстроведению — и, разумеется, освободил её.
Милая малышка пообещала вернуть мне долг, и перед экзаменом по теоретической магии я привлёк её к лёгкому жульничеству. Фиранда знала всё, что можно было найти в Архивах.
Я попросил её незаметно подсобить мне, если это возможно — и малютка не отказала! Она просто связалась со мной ментальной связью, и мне оставалось лишь проговаривать про себя вопросы Земельцева, а затем слово в слово повторять то, что говорила фэйри!
Да-да, знаю… Можно было попросить её поискать запретную информацию, или ещё что — но наша сделка была одноразовой, и пользоваться добротой фэйри постоянно я бы не смог. А сейчас было куда важнее закончить учебный год безо всяких косяков — что у меня и получилось сделать!
Бедный Земельцев никак не мог поверить, что я вызубрил больше сотни учебников и такое же количество запредельно сложных технических трудов. Он всё наваливал и наваливал новые и новые вопросы, углубляясь так далеко в дебри собственного предмета, что и сам начал путаться.
В конце-концов, по прошествии трёх часов (этот идиот решил взять меня измором) в кабинет ворвалась рычащая от негодования Марианна Бурундукова, объявила Земельцеву, что вообще-то своей очереди ждут ещё два десятка студентов, и тот был вынужден поставить мне «хорошо».
Само собой, я не преминул поставить заносчивого профессора на место, и потребовал пояснений, почему он не поставил мне «отлично». Тем более, что грех было не воспользоваться тем, что рядом находилась Бурундукова, которая относилась ко мне благосклонно.
Земельцев попытался было аппелировать тем, что я не сдавал письменные работы весь год — но я притащил их собой и продемонстрировал прямо на экзамене, заявив, что если всё действительно так, как говорит профессор — то о моей «беспечности» он должен был заявить в ректорат, и не раз.
Разумеется, старый пень не делал этого, ведь я всегда добросовестно выполнял домашку. Так что Земельцеву не оставалось ничего, кроме как поставить мне высший балл за экзамен.
С остальными предметами проблем не возникло вовсе.
Практическую магию принимала Белецкая, и без того расположенная ко мне, но я проявил себя во всей красе. Сексапильная преподавательница придумала интересный вариант экзамена и устроила для нас «марш-бросок» через полосу препятствий, устроенную на чаробольном поле.
Моё выступление прошло идеально
Монстрология, артефакторика, алхимия и история магии также не вызвали сложностей. Правда, Вязовский всё же подловил меня на вопросах касаемо бунтов смутного времени, и я слегка заплутал в датах и порядке событий — так что он поставил мне четвёрку.
По итогу она стала единственной в моей зачётке, и я стал десятым в рейтинге всех первокурсников — передо мной находились только отличники.
Не самый выдающийся результат для меня, признаюсь честно, но… Это было всё равно лучше, чем рассчитывали некоторые из преподавателей и студентов, которые питали ко мне не самые лучшие чувства.
Таким образом я завершил первый курс «Арканума», и теперь до августа оказался предоставлен сам себе.
Я встретился с Юсуповым, которого слегка заинтересовало происшествие в академии — он даже пригласил меня на встречу с одним из инквизиторов, который обследовал Бунгаму. Ничего опасного в ней не нашлось, и граф в очередной раз лишь посмеялся над моим умением притягивать неприятности. А после — поинтересовался ходом дел с Салтыковым, и выразил надежду, что вскоре я начну вытягивать из него что-нибудь интересное.
— Ты чего задумался?
Пётр вырвал меня из размышлений.
— Прикидываю, как успеть завершить собственные дела до того, как мы начнём работу.
— Ах да, я уже слышал о твоей новой разработке! — улыбнулся князь, — Впрочем, как и вся столица. Примерочные зеркала… Надо же, не думал, что ты ударишься в сегмент моды… Но идея занимательная, нельзя не признать. Сделаешь одно для меня?
— Само собой, и даже готов предоставить скидку в десять процентов.
Салтыков только рассмеялся в ответ на такое предложение.
Да, дела с зеркалами пошли в гору с того момента, как я научился локализовать утечку энергии из них, и получил на это изделие патент. Заплатить за него пришлось почти сто тысяч на пять лет — заломившие эту цену люди в министерстве поняли, что я изобрёл золотую жилу. Да ещё и в последний момент стекольный завод Иловайских попытался перекупить мою разработку за пять миллионов — но я отказался.
Сумма была отличной, и я мог разом погасить долг перед банком за Бунгаму — и немного даже осталось бы. Но мне было предельно ясно, что сам я заработаю куда больше, если всё сделаю правильно.
В общем-то, первые заказы показали, что так оно и есть.
На оборудование, компоненты и изготовление первых пяти зеркал, собранных мной в подсобке «Лавки Адриана», мы с Илоной потратили шестьсот тысяч рублей. Два я подарил Варваре Долгорукой и Кате Романовой, одно пришлось отдать в патентное бюро. А вот три остальных мы сразу же продали в самые модные московские бутики, расположенные в центре — по двести тысяч каждое, отбив весь бюджет в первый же день.
Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Рабочая почта ломилась от предложений других бутиков, крупных сетевых магазинов и богатых дворянских семей, желающих заиметь такую уникальную вещь в свои гардеробные.
Предзаказов я насобирал сотню зеркал — и учитывая, что запрашивал пятидесятипроцентный аванс сразу, мой счёт теперь пух от денег!
Даже несмотря на то, что половина уходила Илоне, с которой мы по-прежнему делили все расходы.
«Баланс — 5 736 090 рублей»
Налогов с этого, конечно, придётся заплатить дофига — но как же эти цифры грели душу!
Я понимал, что в течение полугода появятся такие же наработки других артефакторов, а через девять месяцев они тоже начнут продавать собственные зеркала — но это меня волновало мало. Я был обеспечен работой на ближайший год (при скорости одно зеркало в неделю), и за это время нам выплатят ещё столько же звенящих рубликов.
А по ходу дела я запущу ещё что-нибудь не менее эффективное и дорогое.
Эх, даже если бы я заработал вполовину меньше денег — всё равно был бы рад! Потому что разочарованное и опустошённое выражение лица Львова, который узнал о моей новинке, нельзя было описать никакими словами!
Куда ему, с кустарными безделушками на перепродаже!
— Ладно, — я повернулся к Салтыкову, отвлекаясь от приятных мыслей, — Давай закругляться здесь. Мне нравится помещение, и как только вернусь с практики — сразу же приступлю к работе. Ты, надеюсь, в сентябре будешь в столице? Думаю, мне потребуется твоя помощь, чтобы в самом начале разобраться со всеми твоими наработками. Так дело пойдёт быстрее.
— Само собой, — кивнул князь, — А пока пусть всё полежит в моей банковской ячейке.
— Хороший вариант, — согласился я, — Нельзя, чтобы наши идеи попали в чужие руки.
— Я сделаю для тебя персональный доступ к ним, если вдруг понадобится.
— Благодарю.
— И выбери, пожалуйста, исполнительного директора, — напомнил Пётр, — Если сам намереваешься уехать из Москвы на какое-то время, он займётся офисом.
— Договорились.
— Тебя подбросить?
— Нет, спасибо, — я отрицательно покачал головой, — Пройдусь немного, освежу голову.
— Ну, как знаешь, — князь пожал мне руку, — До скорого, Марк. Будем на связи.
— Будем.
Я покинул наш будущий офис, и спустился на лифте в холл башни «Москва». Выйдя из здания, вызвал такси, и поехал на северо-запад.
Конечно, можно было прокатиться и на АВИ Салтыкова — это было бы куда быстрее, но…
Я не хотел, чтобы хоть кто-то знал, куда я направляюсь.
Потому что дело, которое мне нужно было сегодня провернуть, не предполагало участия никого, кроме меня.
В конце-концов, жульничество на финале чаробольного кубка «Арканума» — серьёзное нарушение, за которое меня точно попрут из академии.
Если спалят, конечно.
Глава 2Тайны и обманы
1 июня 2031 года. Квартира Апостоловых.
— Я что-то не понимаю, сын… Ты втягиваешь меня в какое-то колдовское дерьмо?
Прислонившийся к дверному косяку, уставший после ночной смены и не особо расположенный разговаривать, Григорий смотрел на меня слегка прищурившись. Его усы (понятия не имею, зачем он их отращивал) встопорщились, выдавая недовольство.
— Да в общем-то, не особо…
— Не темни!
— Слушай, пап, — я вздохнул, больше для театральности, — Чем больше я тебе расскажу, тем… Не надо тебе этого знать, поверь.
— Ну блеск! — фыркнул отец, достал из кармана пачку сигарет, помял её в руках, бросил на меня недовольный взгляд, и убрал эту отраву обратно. Он всегда так делал, когда нервничал, — Давай-ка проясним. Ты просишь меня пойти на чаробольный матч команды, из которой тебя исключили, и прихватить с собой наше родовое существо, которое тебе запретили проносить на территорию академии? Верно?
— Ну, в целом… Всё так.
— Зачем?
— Потому что без меня команда не победит этих долбаных Стихийников, — честно признался я, — А родовое существо… Оно им поможет.
— Да ну? Твоя жаба? Загипнотизирует противников, или что?
— Нет, но объяснить, что я хочу сделать, будет непросто — это раз. И два — если вдруг кто-то узнает, что ты протащил Бунгаму на стадион, то тебе ничего не грозит. Но если будешь знать мой план — это уже другое, за такое… Могут возникнуть вопросы.