— Ясно, — фыркнул я для виду, — Обычная байка, в общем.
— Ну а я о чём! Бояться нечего, обычная…
— … естественная реакция тела на несоответствие темпам развития энергетики.
— Точно!
Не то, чтобы я сделал из этой истории какие-то выводы — но пока что это была единственная зацепка о происходящем. Осторожные расспросы лекарей и других пациентов в течение дня ничего не дали.
Первые мило улыбались и готовы были ответить на любые вопросы касаемо процедур, но вытянуть у них что-то иное не представлялось возможным. Вторые хоть и были расположены к общению (скучали) — списывали усталость на те же самые слова Геллерштейна, которые я уже слышал от Василия.
Не верить ему ни у кого не было ни единой причины — сотни отличных отзывов от довольных клиентов, и ни одного упоминания о каком-то негативном опыте пребывания в «Тихом месте»…
Что ж…
Если это проклятье такое медленное, то разумеется, внутри клиники никто не погибал. А дальнейшую смерть, через те же десять лет, можно обставить и воспринять как угодно. Тем более из-за «текучки» заражённых, они погибают в разное время — если вообще погибают. Быть может, не все получают в себя эти «частицы»? Или это началось не так давно?
Такое исключать тоже было нельзя.
Как бы там ни было, я не собирался предаваться исключительно теоретическим размышлениям.
У меня было примерное понимание, что искать для прояснения ситуации. Первое — информацию о погибшей девушке в картотеке клиники. Второе — информацию по устройству барокамер. И то, и другое, как я подозревал, имелось в доступе у профессора Геллерштейна…
Да-да, знаю, идиот, дурак, неоправданный риск, звони Юсупову, бла-бла-бла. Всё верно — не будь я «пожирателем» и не владей особыми талантами, так бы и сделал (хотя на самом деле нихрена бы я не узнал, будь обычным колдуном). Но мне нельзя было светиться никоим образом — и так перед инквизитором чуть не спалился пару раз.
Когда-нибудь граф начнёт подмечать определённые закономерности, ему надоест верить на слово, и он начнёт допрашивать меня… «Иным» способом. И хрен знает, что я расскажу, и что после этого со мной сделают.
Проверять, в общем, не хотелось.
Так что я не придумал ничего лучше, как пролезть в кабинет Геллерштейна глубокой ночью и покопаться в его вещах и записях — быть может, удастся отыскать что-то, что натолкнёт меня на дальнейшие размышления, и добавит понимания происходящему.
А позвонить Юсупову и свинтить отсюда я успею в любой момент.
В общем, я дождался, пока вся клиника уснёт, и незадолго до трёх часов ночи выбрался из своих апартаментов.
Перед этим разбудил очнувшуся пару дней назад Бунгаму и попросил её накинуть на меня морок. Жаба была не слишком довольна тем, что я сразу начал эксплуатировать её после долгого восстановления — но, видимо, всё ещё чувствовала за собой вину после разгрома «Арканума», и не особо сопротивлялась.
Просто в коридорах я видел несколько камер — и не собирался попадать на них
К счастью, охраны по залитому лунным светом главному корпусу, разгуливало мало — я заметил всего одного бойца в холле, и ещё один спустился с третьего этажа и прошёл мимо, пока я вжимался в стенку коридора, чтобы ненароком его не задеть. Остальные, видимо, несли дежурство на территории, либо разгуливали по западному и восточному крыльям.
Ну в самом деле — если тут ничего не случается, зачем внутри здания прорва боевых магов с оружием?
Кабинет Геллерштейна, само собой, оказался заперт на ключ — и не только. На двери висела смесь из сигнальных и замораживающих заклинаний, от которых по стенам тянулись едва заметные «лески».
Видимо, связанные с магической системой безопасности здания?
Хм-м… Но мне и не нужно их убирать насовсем, верно?
Прикинув варианты, я осторожно попробовал манипулировать чужим колдовством — и оно легко поддалось. Правда, прежде чем приступить к активным действиям, я на всякий случай выждал пять минут — вдруг вторжение всё же заметили?
Но нет — никто в коридоре не появился — и я принялся за работу.
Осторожно «придерживая» каскад заклинаний, начал двигать его вправо, освобождая дверь, а параллельно ещё и придерживал леску, чтобы не возникло никаких колебаний.
На лбу выступил пот, руки задрожали — то ли от мощности сигнальных заклинаний, которые было весьма непросто удерживать в стабильном состоянии, то ли от концентрации сразу на двух задачах, то ли от отходняков после первой процедуры…
Ох, если бы не перчатка Вальтера, хрен бы у меня получилось провернуть что-то подобное…
Стараясь не думать ни о чём, кроме задачи, я управился минут за десять. Выдохнул, вытер взмокший лоб рукавом кофты и, убедившись, что теперь при открытии двери мне ничего не грозит, повернул ручку.
Заперто.
Ну конечно, можно подумать, Геллерштейн пренебрёг банальным замком!
Осмотрев замок — самый обычный, для массивного стального ключа, я прикинул варианты. Идея пришла сразу же, и я, взяв из искры немного сил, щёлкнул пальцами.
С десятка квадратных метров коридора собралась пыль, и резко сжалась, оказавшись у меня над ладонью.
Держишь морок? — уточнил я у Бунгамы.
Ква… — Держу.
Насколько его хватит?
Ква. Ква-ква.… — Тридцать минут. Не больше…
Кивнув, я добавил к получившейся тончайшей линии ещё немного энергии, расширил атомарные связи, «нарастил» структуру за счёт магии, укрепил её и разделил на две части.
Вуаля! Отмычки готовы!
Они были грубыми, простыми, и должны были продержаться максимум полчаса, прежде чем обратиться в пыль — но большего мне было и не нужно. Как-то пришлось провернуть такой же фокус в мире-тюрьме Гаробан, куда меня занесло по ошибке. Местные маги подловили нас с Форкусом в ловушку (молод был, попался на простейшей ошибке), заблокировали почти все силы — и пришлось изгаляться, используя крохи оставшейся мощи, чтобы выбраться из стоуровнего подземелья.
С последнего глубинного яруса, ага.
Так что теперь этот замочек представлялся для меня плёвой игрушкой.
Вскрыл я его за три минуты. Спрятав отмычки в карман, чтобы они не оставили никаких следов и, убедившись, что в коридоре никого нет, отворил дверь самую малость (её Бунгама тоже прикрыла мороком), и скользнул внутрь.
Что ж, буду надеяться, никто не смотрел на экраны мониторов в это время…
Кабинет Геллерштейна заливал лунный свет, падающий сквозь огромное окно и высвечивающий немногочисленные пылинки, медленно плавающие в воздухе.
Не снимая морока, я осторожно прошёлся по помещению, и к своему удовлетворению увидел, что камер здесь нет. Разве что скрытые, но… На такой риск придтся пойти, если я хочу что-нибудь узнать…
Так, окно и растения перед ним не трогать, там тоже заклинания, связанные с системой безопасности… За книжной полкой явно сейф… Структура плетений сложная… Проклятье! Получаса точно не хватит, чтобы её взломать, да и энергии в искре тоже — а подпитаться нечем…
Так, ладно. Значит буду исследовать то, что успею…
Я обошёл стол, сел в кресло профессора, и осмортел окружение. Бегло пролистав бумаги с записями о текущих пациентах клиники, изучил другие документы.
Ничего интересного. Действительно, кто будет хранить что-то секретное прямо на столе?
Ящики оказались заперты — но на них никаких защитных заклинаний не было, так что отмычки, которые не успели раствориться, снова пошли в ход.
Щелчок… Есть!
В первом ящике обнаружилась стопка бумаг с какими-то исследованиями. Так, это, кажется, наброски какого-то доклада… Не то.
Под ними обнаружилась парочка тонких и старых дневников… Пролистав их, я убедился, что и это фигня — исследования структуры искр двухсотлетней давности. Весьма радикальные, надо заметить, но глубоко ошибочные. Вероятно — запрещённые?
А, неважно, всё равно там нет ничего, что напоминало бы структуру проклятья.
Ква… — Пятнадцать минут…
Так, надо ускоряться, мне же ещё возвращаться…
С каждой минутой обыска стола Геллерштейна мне всё больше и больше становилось понятно, что моя идея на редкость идиотская. Ну в самом деле, что я рассчитывал найти в этой кипе бумаг и…
Планшет!
Всё может храниться там!
Устройство лежало в нижнем ящике. Достав его, я активировал экран, и нахмурился.
Был нужен отпечаток пальца или здоровенный, судя по звёздочкам, буквенный пароль. Буквенный, мать его — не цифровой!
Шансов ноль…
Я выдохнул, положил планшет на стол перед собой.
Насколько успел узнать профессора, он не стал бы использовать для пароля имя любимого питомца, фамилию, или что-то подобное. Не в его стиле. Это скорее что-то, что подчёркивает его любовь к себе…
Или что-то, к чему он испытывает уважение… Что-то — или кто-то…
Судя по высокомерию профессора, таких вещей или личностей может быть немного…
Я попробовал ввести его фамилию — число звёздочек совпадало…
Геллерштейн…
«Доступ запрещён!»
Ну, этого следовало ожидать…
Я внимательно огляделся. Так, что тут у нас в пределах видимости? Пара книг на столе, Авиценна и Парацельс… Бюст какого-то европейца… Дорогая ручка с дарственной гравировкой самого императора…
Александр 4? Нет, не хватает символа.
Напротив, между книжными шкафами — картина, на которой изображён Александр Флемминг, изобретатель пенициллина… Тоже мимо.
Во втором ящике стола — законсервированные в стеклянные кубы грибы… Их названий я не знал…
— Лиза, — прошептал я, — Чей это бюст?
— Эта скульптура изображает швейцарского алхимика Парацельса, артефактора, врача, философа, естествоиспытателя, натурфилософа эпохи Возрождения. Одного из основателей ятрохимии, направления магии, открывшего способы манипуляции искрой. Парацельс подверг критическому пересмотру идеи древней целительной медицины, и способствовал внедрению химических препаратов в колдовство. Считается одним из основателей современной магической науки.