— Сорок-шестьдесят в пользу стихийного факультета! — возвестил Уткин, — М-да, не припомню за последние годы настолько жёсткой игры! Команды почти опустошили свой магический резерв, и…
Я снова пробежался вдоль кромки поля, подзаряжая морок Бунгамы, и раздавая указания фланговым игрокам.
Игра продолжилась — но куда медленнее, потому что и нам, и стихийникам стало сложно противостоять аномалиям поля и возникающим то тут то там магическим существам, норовившим отхватить от нас кусочек или поживиться остатками колдовства.
Лекари всё чаще выбегали на поле, и недовольные сбавленным темпом зрители заулюлюкали.
Варю увели с поля — Львов сломал ей руку как-то очень уж изощрённо, и срастить её сразу не получилось… На поле вышла наша последняя доступная замена, Виктор Троцкий — но его тут же сломал капитан стихийников.
Мы остались в меньшинстве…
Пятьдесят-шестьдесят…
Пятьдесят-семьдесят…
Пятьдесят-восемьдесят…
Шестьдесят-восемьдесят…
Семьдесят-восемьдесят…
Семьдесят-девяносто…
Восемьдесят-девяносто…
Когда мы сравняли счёт, в безумной рукопашной атаке нам сломали одного из Алексов. Порванный ахилл тоже не лечился на ходу, и матерящегося всеми бранными словами близнеца пришлось утаскивать в лазарет.
Мы остались всемером против девятерых…
И тут же пропустили девятый гол, когда Львов и Арамов сплели остатки своей магии и снесли трёх наших защитников вместе со Зверем с ног, забросили мяч в сетку ворот и полностью сожгли её…
— Девяносто-девяносто! — прокричал Уткин, и его возбуждённый голос разнёсся над стадионом, — Да, неведомым в меньшинстве приходится несладко! Если они не соберутся, следующий гол может стать для них последним! Но чёрт возьми, насколько же жестокую игру мы сегодня видели! Не поймите меня неправильно, дорогие зрители, но давненько я не встречал тех, кто так возил бы по полю вечных фаворитов кубка… Да-да господин Черноморов, и вас туда же! Госпожа Тугарина, оставьте в покое мой микрофон! Что? Да-да, я понял, это было непрофессионально! Клянусь, больше не повторится.
— Мы проеб#м сейчас… — прохрипел едва живой Антон, с которым мы собирались разыгрывать матч, — Они перестраиваются из полной защиты в полную атаку… Нас тупо меньше!
— Не ссы, — выдохнул я, хотя и сам чувствовал, что сил почти не осталось. Ноги слегка тряслись, лицо заливал пот, волосы свалялись, а сердце колотилось так, что казалось — вот-вот выпрыгнет из груди…
— Да я не ссу… Просто…
— Просто заткнись, а? — попросил я, — И играй! Мы тут пытаемся нос утереть этим ублюдкам!
— Не ссорьтесь, мальчики, — к нам подошла Аня, не менее уставшая, чем все остальные, — Наши противники вон там, если вы забыли.
Мы с Антоном глупо улыбнулись.
— Ты права, Лисицына, — кивнул я и, пользуясь заминкой, когда Змеев начал что-то рьяно доказывать арбитру, притянул её за локоть, — Слушай, ты сейчас будешь мне нужна…
— Пригласишь на свидание потом, Вещий.
— Обуздай своё самомнение хоть на секунду, я серьёзно! — я наклонился над её ухом, — Мне нужна твоя звуковая магия. Сможешь выпустить её тремя… ммм… «струнами»?
— Смогу, — она удивлённо посмотрела на меня, — Какой мощности?
— Чтобы обездвижить трёх человек на пять секунд. Заставить их танцевать.
— На это уйдёт всё, что у меня осталось.
— Значит, сыграешь решающую роль в забитом мяче.
Прищурившись, Аня пристально уставилась прямо мне в глаза.
— Кого бить?
— А вот над этим ты не заморачивайся, — усмехнулся я, — Помогу выбрать цели.
— Каким это образом? — Лисицына вскинула брови.
— У меня свои секреты есть… Главное — держись рядом со мной, и сделай по команде.
Она кивнула и отошла за пределы центрального круга — как раз, когда арбитр вернулся к нам.
— На позицию!
— Я пойду первым. Аня сразу за мной, Арс, Антон — вы следом, — я обернулся к парням, — Алекс и Вакула — на поддержке следом. Разыграем схему номер девять, только без двух человек.
— Нас на острие окажется всего трое!
— Трёх человек мы с Аней возьмём на себя. Прочие на вас.
Кабанов только покачал головой, остальные переглянулись.
— Уверен? Если профукаем шанс… Без защиты даже Зверь не выстоит против всей команды этих уродов.
— Нам не понадобится защита.
Мне нужен Кубок… Мне нужен долбаный кубок… Я не могу его упустить сейчас! Столько всего произошло за этот год — хрен его знает, смогу ли я без Эфира противостоять новым препятствиям? Нет, даже думать об этом не хочу! Я провернул такую афёру, чтобы добраться до этого артефакта — и не позволю команде Львова встать у меня на пути!
Бросок Арса… Передача Ане… Защита…
— Давай!
Лисицына передаёт мяч Вакуле, резко замирает, разводит руки — и с её пальцев срываются едва видимые вибрации. Закручиваясь в три тугие спирали, они рвутся вперёд — и я, едва успев перехватить их, перенаправляю потоки энергии.
Приходится рисковать — ну а что ещё остаётся?
Три звуковых копья влетают в самых ближайших стихийников. Они словно натыкаются на стену — и тут же пускаются в эпилептический пляс, не в состоянии себя контролировать.
— Есть!
Бросив взгляд через плечо, я вижу, как Аня обессиленно падает на колени. Вакула, увидев мой знак, бросает мяч мне, и ускоряется…
Парни в обгоняют меня и прорываются вперёд.
Арс и Львов сцепляются в рукопашке — они оба пусты… Друг остаётся за спиной, рядом с ним Антон с криком останавливает Соловьёва, который разбивает моему длинноволосому однокурснику лицо — но тот не выпускает его ногу, не давая догнать нас…
Один за другим вся наша команда остаётся позади, разбирая стихийников по одному. Вакула месится с вражеским капитаном, Алекс использует остатки магии, и дезориентирует тенью Евстигнеева…
Стадион орёт так, что закладывает уши. Комментатор тоже что-то вопит, но я не слышу его слов. Краем глаза отмечаю рвущего на себе волосы Чехова, прикусившего губу Воеводина, стоящих у кромки поля…
Передо мной остаётся последний защитник. Он единственный, в ком осталось достаточно магии, чтобы остановить любого из нашей команды, и не одного… Давай же… Давай!
Ярость, возбуждение, предвкушение — эмоции во мне бурлят так, что скручиваются в тугую пружину. Я чувствую, как они рвутся наружу — и тут же, когда между мной и приближающимся Петуховым остаётся метров десять, ощущаю и его эмоции!
Он боится… Боится, что сейчас облажается!
— Так и будет! — рычу я, и ускоряю себя последними крохами физической магии.
Успреваю вовремя — как раз, чтобы нырнуть вперёд и прокатиться по траве под мощнейшим воздушным потоком.
Ударить повторно Петухов не успевает — я оказываюсь в пределах действия и «хватаю» его за его же страх — а затем разудваю его в пожирающий душу пожар…
ЕСТЬ! ПОЛУЧИЛОСЬ!
Радость от первого направленного эмоционального воздействия такая, что я ускоряюсь и безо всякой магии!
Защитник мешкает, я вижу, как судорога сводит его лицо — и в следующий миг под дружный «О-О-О-ОХ…» трибун сбиваю несчастного с ног.
Теперь только я и вратарь, я и вратарь…
Он выскакивает навстречу, позади слышится тяжёлое дыхание кого-то из освободившихся стихийников… Они совсем рядом…
Я бессознательно рву энергию из нагоняющего человека… Земля? Пойдёт!
Вратарь успевает ударить первым, и моё плечо прошивает ледяная стрела. Я теряю скорость, но оказываюсь в радиусе действия — и выбиваю под стихийников кусок поля.
Земляная платформа подкидывает вратаря в воздух, а я, перехватив мяч здоровой рукой, швыряю его в ворота — ровно в тот момент, когда меня сбивают с ног…
Глава 4Маршрут
Товарищи по команде тащили меня на руках, трибуны грохотали, играла музыка.
Я улыбался под крики 'НЕ-ВЕ-ДОМЫЕ! НЕ-ВЕ-ДОМЫЕ!
Мы победили! Мы выиграли у стихийников!
Сейчас вражеская команда — грязная, побитая и мрачная, понуро собиралась у боковой линии, где им что-то с каменным лицом втолковывал Черномор.
Наша же банда направлялась к центру поля, куда мановением руки директор Кощеев призвал небольшой подиум, и оттуда обращался к зрителям.
Я не особо к нему прислушивался.
Главное — мы победили!
Меня поставили на ноги, когда команда добралась до места награждения. Позади подиума громыхнул небольшой оркестр, рядом суетились несколько журналистов, были установлены видеокамеры. Чехов с важным видом давал интервью представителю спортивного канала. Это был его звёздный час, начало момента, когда он получил шанс вернуться в большой спорт — и наш тренер не собирался упускать такую замечательную возможность.
Прямо из воздуха над подиумом появлялось конфетти, и сыпалось нам на плечи.
— Что ж, в этом году чемпионат получился на редкость зрелищным, и с весьма непредсказуемым финалом! — довольно усмехаясь, продолжал говорить в микрофон Кощеев, — Позвольте без лишних слов представить вам победителей Кубка синего Пламени, сезона тридцатого-тридцать первого года академии «Арканум» — КОМАНДА НЕВЕДОМОГО ФАКУЛЬТЕТА!
Мы всемером (выбывшие игроки так и не вернулись на поле) стояли в центре подиума, окруженные бурлящим шквалом аплодисментов. Мановением руки директора, с трибун упали флаги факультета — чёрный ворон на серебристом фоне.
Декан Змеев, подошедший сразу после нас, улыбался. Он тоже забрался на подиум и пожал каждому из нас руку.
— Молодец, — хмыкнул он, обращаясь ко мне последнему, — А затем стиснул руку сильнее, чуть притянул меня, и склонился над ухом, — Хотя если бы я знал, что ты задумаешь, Апостолов, я бы тебя прибил.
Я стиснул зубы и криво улыбнулся.
Проклятье! Как он узнал⁈
Впрочем, судя по весёлым глазам декана, сдавать он меня не собирался.
Главное сейчас — успеть высосать Эфир из кубка и убраться отсюда — до того, как морок спадёт…
Грянула пафосная музыка, и Кощеев махнул рукой. Через арку входа на стадион вышли двое из ларца, одинаковых с лица (я подозревал, что эти здоровяки в простых рубахах и джинсах — големы, или что-то подобное). Они тащили на своих плечах Кубок Синего Пламени, установленный на небольшое основание.