А завершала композицию «Земная основа» — пюре из трёх видов картофеля с чёрной трюфельной пеной и крошкой из выдержанного пармезана.
Звучит не очень? Зато на вкус как божественный нектар!
К блюдам нам подали особый кофе «Эликсир рассвета» — редкий сорт, выращенный на высокогорных плантациях Эфиопии и обработанный заклинаниями сохранения аромата.
Напиток подавали в серебряном кофейнике и чашками с двойными стенками, где между слоями металла текли магические потоки, поддерживающие идеальную температуру.
Кофейные ноты переплетались с едва уловимым ароматом экзотических цветов, создавая удивительный букет вкуса и запаха.
Юсупов, следуя своей привычке контролировать всё вокруг, лично проверил целостность защитных чар на кофейнике и даже провёл пальцами по его контуру, активируя какое-то заклинание диагностики.
Ко всему прочему нам принесли и «Кристальную росу» — редкий травяной настой из горных растений, собранных в полнолуние. Прозрачная жидкость переливалась всеми цветами радуги, а на вкус была как…
Дерьмо космочервей, если честно, я так отвык от изысканной кухни, что даже эпитетов достойных подобрать не могу!
Но даже вся эта вкуснятина не отвлекла меня от одной простой мысли — Юсупов привёл меня сюда, потому что хотел получить что-то взамен.
Что-то очень весомое.
Это было настолько очевидно, что я едва не рассмеялся, когда это осознал.
Ай да Инквизитор, ай да сукин сын!
Граф поймал меня в первый день учёбы — как раз в тот момент, когда я шагал к парковке, у которой был припаркован мой «Стикс». Его дорогой спортивный мобиль остановился у обочины, и в этот раз Юсупов сидел за рулём сам — никого в его авто больше не было.
Честно признаться, я ждал этой встречи — и, как водится, заранее подготовил рассказ, который от меня наверняка (как я думал) потребует граф.
Так оно и вышло.
В мельчайших подробностях княжеский Инквизитор потребовал от меня рассказал о моих летних приключениях. Поездка в Петербург (пришлось скрывать нашу с Илоной находку), усиление энергетики в «Тихом месте» (и снова он не дождался от меня никакой информации о заражённых — и особенно о моих кровавых ритуалах), события в Баку (молчок насчёт деда).
И вишенка на торте — события у Тобольского Урочища.
Признаюсь — эта часть рассказа меня волновала больше всего. Хотя бы потому, что у Юсупова была куча времени, чтобы собрать данные по всем другим моим приключениям, и откопать что-то…
Тайное, противозаконное — то, за что меня можно было легко бы подвесить на крюк.
За причинное место, ага.
Так что рассказывать пришлось осторожно, скрывая воспоминания — отчего у меня зверски ломило голову — и стараясь делать это так, чтобы у меня ни один мускул на лице не дрогнул.
К моему счастью, морок Бунгамы был мощным. Он обманул всех, и во всех отчётах всех ведомств, как я понимал, никаких подозрений на мой счёт не было.
Да, разумеется, теперь к моей персоне будет повышенное внимание — такой юный талантливый маг, теоретик, воин, тактик… Нечасто среди «золотой молодёжи» такие встречаются в современной Империи.
Особенно в наше время, когда большинство аристократических семей предпочитают воспитывать своих отпрысков скорее политиками и дипломатами, нежели воинами. Всё больше внимания уделяется светским манерам и умению плести интриги, чем настоящему мастерству владения Искусством.
Забавно, конечно, что магия силы привела современную аристократию к власти — а теперь военное дело отдали на откуп «второсортным» родам…
Подумав об этом, я про себя только хмыкнул.
Как бы там ни было, после событий на Тобольской Заставе подобное внимание ко мне было неизбежно, и мало меня парило.
А вот Инквизиция…
Стоило какой-нибудь мысли о том, что я хапанул что-то не то в Урочище, прийти в голову Юсупову — и мне кранты. И даже не потому, что я действительно совершил что-то запретное — а потому что сам механизм Инквизиции устроен так, что подозрение уже само по себе становится почти приговором. Их методы допроса и проверки способны сломать даже невиновного.
А уж если они узнают, что я, фактически, замыслил сместить Императора, втянул в это дело другие дворянские рода, и заключил с ними «Кровавый пакт»…
Великий Эфир, как же хорошо, что заклинание, которым мы связали себя на крыше того бара, было невозможно обнаружить — пока кто-то не нарушит его условия.
Впрочем, я внёс в кровавую волшбу кое-какие коррективы — дополнительные меры безопасности, так сказать.
Но даже несмотря на это, меня слегка напрягало раз за разом врать в таком объёме столь серьёзному человеку. И делать это было ох как нелегко! Каждое слово нужно было взвешивать, каждый жест — контролировать, каждый энергетический всплеск — обуздывать, каждую паузу — рассчитывать.
Это всё равно что балансировать на канате над пропастью, где смерть — самый безобидный из возможных исходов.
Впрочем, я аккуратно считывал эмоции Юсупова — и чувствовал, что он мне верит. С другой стороны — верить этим ощущениям до конца было нельзя. Я знал, что маги высокого уровня (а граф был именно таким) могут скрывать свои эмоции.
Но и я умел делать то же — и даже больше!
Моя система защиты была выстроена так тщательно, что не то что Юсупов — даже сам Верховный Инквизитор не смог бы меня раскусить!
Ну… По-крайней мере, мне хотелось бы в это верить. Слои иллюзий поверх ещё более искусных иллюзий, сплетённые с реальностью настолько плотно, что порой я сам начинал верить в них. И эта игра теней и света, правды и лжи, становилась моей второй натурой.
М-да… За год жизни на земле я научился мастерски скрываться и владеть собой — ведь по сути, лишь долбаный Туманоликий вычислил меня! И то — не мою истинную суть, а редкий и запретный дар земных магов, который по какой-то случайности пробудился во мне.
Хотя… Дед теперь тоже знает о магии пожирания.
И ребята… Хоть перед ними я открылся и сам.
Проклятье, Маркелий! Может, не настолько ты и хорош в своей скрытности?
Впрочем, сейчас я действительно не переживал. Мой рассказ получился хоть и долгим — но гладким, и полностью подтверждающим то, что Юсупов знал и так.
И теперь, выслушав басни о всех моих приключениях, Инквизитор смотрел на меня своим насмешливым взглядом серых глаз — и при это с совершенно непроницаемым выражением лица.
— Да, Марк… Признаюсь честно, давно я не встречал такого… Деятельного молодого человека.
— Потому вы и дали характеристику в министерство обороны?
— В том числе. Но вообще мне было не с руки, чтобы тебя впустую допрашивали и держали взаперти ещё пару недель.
Я чуть напрягся при этих словах, но виду не подал.
— У военных не было никаких причин так поступать.
— Я не о том, что ты сделал что-то не так, — Юсупов налил в крохотную кружку из кофейника ароматной арабики, и по кабинету поплыл изумительный запах, — А о том, что воеводы уже всерьёз решали, в какую часть тебя записать. Ты проявил себя сильным воином, Марк. Они такое ценят. Потому и предложили тебе пойти по военной стезе.
— Что ж, в таком случае… Спасибо.
— Рад был помочь, — Инквизитор сделал небольшой глоток, и зажмурился на мгновение, — Но, как ты понимаешь, я испытывал исключительно личные интересы.
Так-так-так… Вот мы и подошли к сути нашей встречи…
— Я весь внимание, господин Юсупов.
— Насколько я понимаю, через неделю вы с Петром Салтыковым открываете ваше совместное предприятие?
— Да.
— Что ж, это прекрасно. Бизнес, и всё такое, — Инквизитор неопределённо взмахнул рукой, — Но ты ведь помнишь наш уговор в самом начале? Точнее — мою просьбу?
— Да, — снова был вынужден согласиться я.
— Я не собираюсь принуждать тебя к чему-то, Марк. Но хочу заметить, что события ваших новогодних каникул расследуют до сих пор и… Как бы помягче выразиться — по прежнему есть основания подозревать князя Салтыкова в… Нежелательных связях.
— Продолжайте.
— Настал тот момент, когда я прошу тебя о помощи.
Я промолчал.
— Интересная формулировка. Значит ли это, что я могу отказаться, если мне не понравится ваша просьба? Просто уточняю.
— Разумеется, — Юсупов едва заметно улыбнулся, — Но тешу себя надеждой, что безопасность Империи — не пустой для тебя звук. По-крайней мере, на Тобольской Заставе ты это продемонстрировал весьма красноречиво.
— Чего вы от меня… Попросите?
— Сущую малость. Найти в загородном поместье Салтыкова бумажную карту вот с такой меткой.
Юсупов достал из кармана небольшой листок бумаги и протянул его мне.
Взяв клочок, я внимательно рассмотрел символ.
Буква «А», разделённая по горизонтали на две части, вписанная в круг, от которого во все стороны расходились языки пламени. Или это солнечные протуберанцы?
Рисунок был выполнен тонкими, почти микроскопическими штрихами, словно художник вложил в него всю свою душу. Казалось, будто линии могли в любой момент ожить и начать двигаться. Чернила были странного оттенка — то ли глубокого бордового, то ли темно-фиолетового — и они слегка мерцали при определенном угле освещения.
Я провёл по рисунку пальцами и ощутил лёгкое покалывание, похожее на то, что возникает, когда трогаешь статически заряженный предмет. Но здесь это чувство было другим: мягким, почти теплым, но в то же время вызывающим неприятное напряжение где-то в глубине сознания.
Будто символ знал, что я его рассматриваю, и пытался что-то сказать, но не мог подобрать слов.
— Магический?
— Сигнатура не идеальная — но возможно, в ней есть что-то похожее на оригинал, — кивнул граф, — Если запомнишь её, будет проще отыскать.
Я так и сделал — хотя вообще-то мне не нравилась идея шариться по личным вещам Петра.
Нет, не так — мне не нравилась идея рассказывать потом об этом Юсупову.
— Что это означает?
— Боюсь, Марк, я не могу рассказать тебе. Тайна следствия. И прошу — не пытайся искать этот символ в сети или Архивах. Ничего не найдёшь, гарантирую — но привлечёшь к себе ненужное внимание. А мы прекрасно помним, как к тебе липнут неприятности, верно?