Я часто мрачно размышлял, не имел ли Юра какой-нибудь другой мотив, чтобы оставить меня в живых… Если он думал, что простое убийство будет слишком легко? Или хотел, чтобы я жил и страдал, то он, безусловно, хорошо с этим справился.
Но даже я не мог вечно страдать. Я не мог с чистой совестью продолжать требовать от целителей всего и ничего не предлагать им взамен. Может быть, это то, чего они ожидают от дворянина, но я не был дворянином. Я поклялся себе, что найду способ как-нибудь отплатить им, и ушел.
Скользя по дороге, я направился на юг, к Канде. Если я где-то и был, то именно там. Но когда я приехал… Когда я плыл по знакомым, забытым улицам, все казалось таким неправильным. Я нашел свой крошечный магазин, все признаки моего присутствия были давно стерты, и ничего не почувствовал. Я уставился на дверь и прилавок, с которыми когда-то был так близко знаком…
Я хотел вернуться домой, но это был уже не мой дом.
Был ли у меня хоть дом? Буду ли я когда-нибудь снова?
Усталость навалилась на меня, и я поплыл ближе к земле. Люди кланялись и убегали с моей дороги, заставляя меня чувствовать себя еще более неуместным.
Мне здесь больше не место. Это была другая жизнь, которую я никогда не смогу вернуть.
Я продолжал идти по улице, выйдя из города и перейдя реку, пока не достиг села, не обращая внимания на шквал шепотов и предположений, оставшихся после меня.
Я обошел его. Это было не то, куда мне нужно было идти.
На опушке леса, среди вековых деревьев стоял небольшой уютный коттедж. Дым тонкими струйками поднимался из его трубы, и я уловил слабый запах знакомого рецепта супа, который сразу же заставил мой желудок заурчать в нетерпеливом ожидании.
Я приземлился сразу за крыльцом, затем заколебался.
«Должен ли я постучать? Просто зайти как ни в чем не бывало?»
Я решил постучать.
Дверь открылась.
— Да, хо… — неуверенно прервала она.
На мгновение она замерла от шока. Я попытался улыбнуться, но уже давно не чувствовал себя в состоянии улыбаться.
— Элис… Ты здесь… — сказала она сдавленным голосом, — Я думала, ты умер…
А потом она шагнула вперед, и это было так, как будто я никогда не уходил. Я позволил ей заключить меня в свои объятия, и вдруг все слезы, которые я так долго сдерживал, вылились наружу, и я беспомощно зарыдал ей в плечо.
На бесконечную минуту не было ни благородства, ни украденной магии, ни загадочных смертей, ни разорванной дружбы, ни утраченного прошлого. Только моя мать, ее теплые и настоящие руки вокруг меня, ее тело дрожит от собственных эмоций при нашем воссоединении.
— Я скучал по тебе, — пробормотал я, когда снова смог говорить.
Она отстранилась и критически посмотрела на меня.
— Где ты был? А что случилось с твоей одеждой?
— Это очень, очень длинная история. Не возражаешь если я зайду?
Она усмехнулась, как будто сама мысль о том, что я когда-нибудь буду нежеланным, была смехотворной, и я последовал за ней внутрь.
Я хотел сдержаться, попытаться защитить ее от беспорядка, который я создал, но было неправильно быть более честным с Юра, чем с собственной матерью. На этот раз потребовалось гораздо больше времени, чтобы рассказать историю.
Я чувствовал себя неловко и глупо, когда описывал свой план проникновения в дворянство, который, как я теперь понял, был обречен с самого начала.
Она слушала, задавая вопросы о вещах, с которыми я давно познакомился, и наполняла мою суповую тарелку каждый раз, когда она заканчивалась. Я мог расслабляться все больше и больше, пока пересказ продолжался.
На этот раз это казалось почти нереальным. Как будто я описывал далекие события, произошедшие с кем-то другим.
— Значит, этим я и занимался, — заключил я, — Я не знаю, что делать дальше и как это сделать. Должен ли я скрываться или продолжать попытки найти убийцу Арна… Если я останусь здесь или… Или вернусь в верхнюю часть города.
Мать фыркнула.
— Твоя жизнь переворачивалась, и планы нарушались снова и снова. Любой почувствует себя немного не в своей тарелке.
— Что мне теперь делать?
— Когда ты вообще меня слушал? Упрямый ребенок.
— Как будто ты лучше.
— Тогда, по крайней мере, мы знаем, что мы родственники, — она остановилась на мгновение, и я наклонился вперед. — Ты думал о свиданиях?
— Мать! Я же сказал тебе, мне это не интересно.
— Потому что я думаю, что тебе действительно нужно…
— Нет! Я в порядке. Тебе не нужно подталкивать меня ко всем, кого ты видишь, кто может быть примерно подходящего возраста!
Она ухмыльнулась, и я понял, что она намеренно разозлила меня.
Я закрываю лицо руками.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — проворчал я.
— Это моя работа. Ты никогда не перестанешь быть моим, сколько бы магии ты ни украл.
Она сказала это так небрежно, что это застало меня врасплох, и я невольно рассмеялся.
— Давай, один раз. Это был несчастный случай.
— Я до сих пор не могу поверить, что ты протащил украденную магию в мой дом. Прямо у меня под носом. Какой человек, должно быть, воспитал тебя?
Я покачал головой и протянул миску.
— Тот, кто готовит восхитительный суп.
Она налила еще, и мы сидели молча, пока я ел.
— Так что же теперь делать? — в конце концов спросила она, отражая мой собственный вопрос.
— Юра выгнал меня из следствия. Арн Рэбэлс угрожал тебе, чтобы ты заставила меня отступить. Очевидно, что никто больше не хочет, чтобы я вмешивался. Может быть, я просто перееду в Ада и научусь резать камень.
— Это то, что ты хочешь?
У меня не было ответа.
— Что ты хочешь, сын?
Чего я хотел? Путешествовать с «третьим» и найти способ объединить дворян и простолюдинов, как он надеялся объединить дома? Уйти в горы и стать художником?
Год назад я бы сказал, что если бы я мог что-то сделать, если бы мне не приходилось бороться изо дня в день, я хотел бы сделать все лучше. Я хотел сделать мир лучше, чем я его видел. Но хотя смутные высокие чувства, возможно, были достаточной мотивацией, чтобы выполнить стопку заказов, они не противостояли реальности того, кем я стал. Легко поверить, что «то, что я уже делаю, поможет миру стать чуточку ярче», и гораздо сложнее решить, что делать дальше из бесконечных вариантов.
Я покачал головой.
— Честно говоря, я больше ничего не знаю.
Легко сказать: «Я хочу помочь исправить ситуацию», когда у вас нет на это возможности. Но теперь, когда у меня действительно была сила превзойти ограничения моего рождения, что я действительно мог сделать? Было ли все, что я говорил себе в прошлом, чем-то большим, чем утешительной ложью? Что я должен делать? Была ли у меня обязанность быть кем-то большим, чем просто жить своей жизнью, или я мог притвориться, что это ничего не изменило?
Я знал, что не могу исчезнуть в центре города, как бы мне этого ни хотелось. Сила внутри меня никуда не делась, и если бы я каким-то образом не получил защиту от одного из благородных домов, я бы быстро стал мишенью для всех, кто охотится на ренегатов.
Я до сих пор так и не нашел удовлетворительного ответа на то, что дворянство делало с теми редкими людьми, которые оказались в магии за пределами своих семей. Это было невероятно необычно, скорее легенда, чем факт, но я, конечно, не мог быть первым.
Голос моей матери вырвал меня из моих размышлений.
— Если бы ты узнал, что твоя сила одолеет и убьет тебя через месяц, что бы ты сделал?
— Это то, что произойдет?
«Твою мать… Конечно же, есть причины, по которым взрослые не превращаются в дворян волей-неволей…»
— Элис, расслабься.
Это звучало так абсурдно, что я расхохотался.
— Действительно?
Она снова наполнила мою миску, зло ухмыляясь мне.
— Ты неправильно смотришь на все это. Да, это… — она махнула рукой, обхватив мое слабо светящееся «я», — Благородство было неожиданным. Нежелательным. Но даже если это бремя, это еще не все. Это также возможность. Подарок. У тебя есть шанс выйти за рамки простого выживания, чтобы на самом деле сделать то, что многие другие хотели бы сделать.
Я вздохнул. Ее слова слишком близко перекликались с моими собственными размышлениями. Она так хорошо меня знала.
— Но что, если я действительно больше не хочу делать что-то грандиозное? Что, если простота и покой — мои единственные желания?
— Уверен?
Я задумался, затем неохотно покачал головой.
Слезы стали собираться у меня на глазах, и мне захотелось отвернуться, отступить, спрятаться. Я вытер их и глубоко вздохнул.
— Я не хочу продолжать это делать. Это тяжело, и это больно, и я не думаю, что прошел день с тех пор, как все это началось там, где я не боялся. И даже при всех моих усилиях, даже когда все идет настолько близко к идеальному, насколько я мог планировать, все равно все это бесполезно и бессмысленно.
— Это? Или это только тебе так кажется?
— Я не знаю. Но… Я не узнал ничего действительно важного. Я только бродил вокруг и выставил себя дураком.
— Сколько подозреваемых у вас было вначале?
— Двенадцать? Я говорил тебе?
— А сколько сейчас?
— Два основных, но, возможно, любой из… Максимум шести. Я до сих пор не встретил «седбмого», так что, может быть, три основных.
— Что ты мог сделать со своими магическими благородными способностями вначале?
— Ну ничего, я просто неудержимо светился… — осекся я, нахмурившись.
Я видел, что она делала.
— И сейчас? — подсказала она.
Я вздохнул.
— Я могу летать между городами почти без усилий и за ночь пересечь полконтинента, если заставлю себя. А мой щит достаточно силен, чтобы сломить одним ударом даже очень разъяренного Зоринца.
— В настоящее время. Ответь на мой вопрос. Если бы ты знали, что умрешь через месяц, как бы ты ни пытался это предотвратить, что бы ты сделал со своей жизнью?
Все это было слишком легко представить. Честно говоря, месяц был довольно высокой оценкой для моего выживания без защиты Господина Сола.