Тут же на пороге возник дежурный редактор и снова пожелал всем здоровья, сопроводив этим тостом опрокинутую в рот рюмку водки. Услышав разговор про патриотизм, он захрустел соленым огурцом и добавил: «И за патриотизм!» – намереваясь выпить еще.
– Вадику больше не наливать, – распорядился Юрий. – А то нам самим придется заняться работой. Это не в моих планах.
Вадик пожал плечами, грустно сунул рюмку в нагрудный карман рубашки и ушел.
– Нет, ну все-таки, парни, чего делать-то? Если кроме шуток и кроме продажи секретов…
– Почему ты сбрасываешь со счетов торговлю военными секретами? – заинтересовался Юрий. Он не смотрел на Василия, прокручивая на столе пластиковый стаканчик. – Беспроигрышная тема для киношников. Просто-таки козырная.
– Ну хорошо, – вздохнул Вася, изображая, что ему не слишком интересно. – Но как на деле это осуществить? Вот, допустим, я военный журналист. Пускай я езжу по всей России по военным частям и различным объектам. Однако я же не наивный. Кто будет показывать журналистам, пусть и военным, какие-то тайны? А если журналист начнет лезть куда не надо, это мало того что вызовет подозрения, но его и отправят куда подальше.
– У тебя еще советские представления о бдительности. Не могу сказать, что она отсутствует, но беспечности у нас хватает. Я бы даже сказал ее в избытке. Если ты известный журналист, а мы для них известные, газету нашу читают, то мы сразу попадаем в сферу доверия. Плюс у нас погоны на плечах. Значит, мы вдвойне свои. А это подразумевает то, что при нас будут вести разговоры, не предназначенные для чужих ушей, перед нами похвастаются новейшим оружием, новой тактикой ведения боя, алгоритмом взаимодействия между членами разведывательно-диверсионной группы, и все в таком роде.
– А те, кто так, по-глупому, откровенничают с журналистами, не опасаются, что их откровения на следующий день попадут на страницы газет?
– Не-а, – Юрий махнул рукой и рассмеялся, поднял трубку зазвонившего телефона. Послушал несколько секунд, закатил глаза и провел ладонью по горлу, дескать, достали. – У нас сейчас совещание. Позвоните позже, – он повесил трубку. – Графоманы одолевают.
– Так почему не боятся?
– Я бы сказал, потому, что никто ничего такого не напечатает. И они это знают. Есть военная цензура. Ни фотографии, ни материалы с гостайной не проскочат. Девяносто девять процентов журналистов – ребята нормальные, можно сказать, идейные. Но один процент может потихоньку сливать полученную информацию за деньги. Знаешь, как приписывают в конце жареной статьи в коммерческих газетах, есть такая хитрая формулировочка «По сообщению источника в войсках» или «в спецслужбах». Кстати, не стоит сбрасывать со счетов и это, – он щелкнул по пластиковому стаканчику так, что тот улетел за стол. Юрий засмеялся снова, пьяненько и нелепо. – Журналистов нередко угощают. Гостеприимство. А под это дело чего только не рассказывают.
Евгений и Максим о чем-то негромко разговаривали, не прислушиваясь к пьяной болтовне Юрия. Зато у Егорова обострились все чувства – и слух, и обоняние, и зрение. Ему даже показалось, что он слышит, как таракан, ползавший в этот момент по потолку, шуршит многочисленными лапками по штукатурке. Вася отодвинул от себя стаканчик, понимая, что больше пить не стоит. А то следующей стадией после таких сверхспособностей будет обратное – туман или два Юрия вместо одного.
– Информация, которой они торгуют, всплывет где-нибудь, пусть и с припиской про «источник», – ступил на болотистую почву Егоров. – А если так, долго ли будут искать человека, который мог быть среди тех, кто знал секрет? Один раз всплывет фамилия журналиста, побывавшего в одной в/ч, затем в следующий раз в другой воинской части. Его быстро вычислят.
Юрий наморщил лоб, то ли насторожившись, то ли пытаясь собраться с мыслями, уплывающими со спиртовыми парами к высокому потолку в ржавых потеках протечки.
– Это смотря какие секреты таскать. В в/ч, может, ничего такого не узнаешь. И в самом деле засветишься. А вот если в то же время туда приезжают для испытания нового оружия или оборудования группы спецов из «ящиков», то, если секрет и утечет, это будут связывать не с воинской частью, одной из многих, где проводят испытания или обкатку, а с НИИ. Да зачем тебе эти детали? Скажи своему сценаристу про предательство, он ухватится, а там уж напридумывает с три короба. Хоть бы один фильм правдоподобный сняли.
– Давайте за киноиндустрию! – вмешался пухлый в свитере.
– Нет, братцы, – Вася замахал руками, – я – пас. Мне еще до дома надо добраться, при этом не угодить в кутузку. А то, еще не начавшись, моя кинокарьера закончится. Завтра буду демонстрировать режиссеру глубокую проработку роли. Спасибо! – он приложил руки к груди, послал зачем-то воздушный поцелуй сидящим и, схватив свою куртку, лежавшую на стуле у двери, не слишком уверенной походкой вышел в коридор.
Прошел мимо стендов с фотографиями, сделанными газетными фотографами, демонстрирующими бодрость духа в войсках. Осторожно спустился по лестнице, поглядел в укоряющие глаза худощавого охранника и только тогда взглянул на часы. Засиделись до полуночи. Пьяненьким в метро соваться не хотелось. Василий силился вспомнить, как вызвать такси, но легкая алкогольная амнезия смешала ему все карты. Пришлось позвонить Говорову. Тот ответил сонно и почти умиротворенно:
– Чего тебе надобно?
– Чего-нибудь самоходное, и побыстрее.
– Э-э, да ты набрался, батенька, – сразу уловил суть Говоров. – Ты же не умеешь пить. Ты – спортсмен.
– Это слова из какого-то аутотренинга?
– Тебе завтра наш владыка устроит аутотренинг. Адрес говори, алкаш…
Вася успел подремать в такси, что его слегка взбодрило, и взошел на свой третий этаж, как на голгофу, довольно-таки осознанно, хотя остатки местами трезвого рассудка настойчиво рекомендовали поехать к деду, переночевать, сославшись Вике на срочную ночную работу. Но ночевка у деда тоже вела к осложнениям, пусть и к отдаленным. Старый генерал не преминет сообщить Стефану, что его сын начал спиваться, «дурака Ваську» турнут из «Комитета», как дед по привычке называет ФСБ.
Егоров зашел, воспользовавшись ключом. Он им «пользовался» минуты две, пока не попал в скважину. «Не так уж много пили, – подумал Василий. – Но бурда наверняка паленая». Он себе не признавался, что в самом деле не умеет пить и не любит. Ему сейчас хотелось заполучить одновременно две вещи – мягкую постель и в то же время протрезветь, чтобы проанализировать разговор с Юрием.
– Где это ты так набрался? – удивилась Виктория, снимая с Васи куртку. – Что это, фээсбэшникам начали подносить чарку, как городовым до революции?
– Не смешно. Ты можешь мне чего-нибудь дать, чтобы в голове прояснилось?
– Хорошего пинка. – Вика ушла на кухню.
Егоров присел на галошницу, запрятавшись в полы Викиного пальто, и слегка задремал.
– Где ты тут? – она отодвинула пальто и протянула ему стакан с какой-то бурой жидкостью, пахнущей сырым яйцом.
Препираться Василий не стал. Густой напиток едва удалось проглотить. Он счел за благо не расспрашивать жену, откуда она узнала о чудодейственном бальзаме. Однако через полчаса после принятого душа Егоров был в состоянии рассуждать.
Он лежал в постели, слушал вполуха нотацию Вики шепотом о вреде алкоголизма и думал о Юрии. Что стало пусковым моментом для откровений этого журналиста? Водка? Болтливое настроение, наивный слушатель в лице начинающего артиста? Если бы в самом деле был в чем-то замешан, вряд ли стал бы с кем бы то ни было говорить об этом. А может, накипело? Захотелось поделиться и глупенький актеришка показался безопасным для подобных излияний?
Шепот Вики иссяк в темноте комнаты – она уснула, предоставив Василия самому себе.
Он не верил в совпадения. Тем более их уже становилось слишком много. Сначала картон, оказавшийся с начинкой. Донесения агента, оставленные без внимания. Теперь откровения Юрия, весьма дурно пахнущие.
«Нельзя сбрасывать со счетов банальное творческое журналистское воображение, подогретое алкоголем», – Вася водил рукой по ковру, висящему на стене рядом с кроватью. Забытое с детства ощущение. Он любил сидеть на спинке дивана и смотреть хоккей по телевизору «Рекорд», стоявшему у окна. Василия забавляли фамилии хоккеистов – Кащеев, Борщевский… Он так же водил пальцем по ковру и кричал: «Шайбу! Шайбу!»
«Не исключено, что Юрий пересказал чью-то историю, услышанную в похожей на сегодняшнюю теплой компании. Наш агент об этом и писал. Уже не первый раз ведутся подобные разговорчики. Выяснить это удастся только у Юрия. Однако, если он замешан каким-то образом в деле о шпионаже, его допрос ничего не даст. Улик против него нет, доказательств, кроме пьяной болтовни, никаких. Маловероятно, что на допросе он пойдет на чистосердечное признание. Придется его отпускать. И оборвется нить, ведущая к английским разведчикам, действующим под дипломатическим прикрытием. Но утечки все же удастся прекратить, если это он. Испугается, ляжет на дно. Тоже немало».
«Надо для начала переговорить с офицером безопасности, курирующим редакцию газеты, – вяло подумал Вася и добавил неохотно: – После санкции шефа. Как его Говоров назвал? Владыка?» – он хмыкнул в подушку.
Звонок мобильного телефона развеял зачатки сна и расшевелил Вику. Она села на кровати и сонно спросила:
– У нас в доме наступит когда-нибудь покой?
Вася поднял руку и с книжной полки над кроватью взял телефон. Шепнул жене:
– Это Горюнов. Может, что случилось?
– Не допили! – Виктория по-своему поняла сегодняшнее состояние мужа.
– Извини, хабиби, за поздний звонок, – раздался бодрый голос Горюнова, хотя и хриплый, как всегда, от курения. Васе даже показалось, что запах табака исходит от мобильного телефона. – Только в это время чуть освободился. Придешь с Викторией ко мне в субботу вечером?
– Выведывать будешь? – настороженно спросил Егоров.
– Например, у твоей Вики разузнаю рецепт удмуртских табаней. Вот видишь, я даже название запомнил. Вообще-то у моей Сашки день рождения.