Василий обратил внимание, как меняется взгляд Петра, когда тот глядит на сына. Горюнов бросил ему несколько фраз то ли по-арабски, то ли по-курдски, Мансур вяло улыбнулся и ответил довольно резко, но тихо.
– На каком они? – не сдержал любопытства Василий, обратившись к сидящему рядом Зорову.
– Турецкий. Они чаще всего по-турецки говорят, особенно когда ругаются.
Через несколько минут после традиционных тостов за именинницу, хозяйку этого дома, хозяина, здоровье детей гости увлеклись едой. Пожалуй, только еда указывала на то, что Горюнов многие годы прожил в Ираке и Турции. Экзотические блюда, которые, как призналась Саша, готовил сам Петр.
Все остальное в доме было… заурядным. Именно такое слово пришло на ум Василию, когда он огляделся тут, поборов первое смущение. Эта квартира принадлежала скорее Александре, она все организовывала, во всем чувствовалась женская рука. О присутствии Горюнова в доме говорили разве что книги на полках в коридоре на арабском, разбросанные где попало пачки сигарет и пепельницы разного вида.
– Смотри как он элегантно одет, – шепнула на ухо Егорову Вика, имея в виду Горюнова. – Не то что некоторые. Мог бы заехать и переодеться…
– Ты знаешь, бывает барическая пила, а бывает викторианская, – шепнул в ответ Василий.
Его колкость отлетела от Виктории, как каучуковый мячик. У нее затуманился взор, что вызвало тревогу у Егорова. Обычно с таким выражением лица Вика напоминала, что давно пора сделать ремонт на кухне, разобрать балкон, отремонтировать шкаф – и все ее затеи, как правило, требовали денежных вливаний. Вася предпочитал перенаправлять денежные потоки, вернее, ручейки, на покупку нового оружия или боеприпасов.
– Поглядела я на их Петровну и подумала, может, и нам с тобой такую завести?
Василий воззрился на жену так ошарашенно, что Виктория от него отвернулась. Егорова не особо заботили сейчас ее переживания. Куда больше занимало, удастся ли переговорить с Горюновым по делу. Петр, невзирая на недовольные взгляды Саши, закурил прямо за столом, в качестве компромисса приоткрыв пошире окно. Следом еще и Мансур взялся за сигареты.
«Будь это мой Валерка, – подумал Егоров с недоумением, – прибил бы за курение. Но Мансур жил среди курдов. А они заядлые курильщики, как и арабы». Василий, оглядев сидящих за столом, подумал, что тут нет никого из друзей Александры – на ее-то собственном дне рождения. Это проблема многих семей контрразведчиков и разведчиков, в том случае если жена не связана с той же профессией.
– Петя, иди-ка ты на балкон, – не выдержала Александра. – А ты, Мансур, и вовсе бы воздержался.
– Вася, не хочешь со мной проветриться? – позвал Горюнов, захватив с собой пачку сигарет.
Мерзнуть на лоджии не пришлось. Она была застеклена и утеплена. Тут стоял столик и несколько стульев. Петр сел на один из них и привычно откинулся на задних ножках к стене, где уже остался след на штукатурке от спинки стула.
– Как у тебя дела продвигаются? – участливо спросил он, прикуривая новую сигарету.
– Никак! – Вася подавил желание огрызнуться и сказать: «А тебе-то что?» – Пока брожу в потемках.
– Могу дать факел! – пошутил Горюнов. – Мы прорабатывали связи и, так сказать, биографический путь нашего Салибаева. Зоров только вчера вернулся из Сирии. Там встречался с интересными людьми, – он хмыкнул. – Есть свидетельства того, что наш приятель, будучи еще полным жизни, виделся там в миссии «Белых касок» с сотрудником не из «Белых касок», а с парнем из МI6.
– Информация от вашего агента?
– Не будем называть имен, – Горюнов затянулся, и огонек сигареты осветил его самодовольное смуглое лицо. – Аль-Хамду ли-Ллях[13], еще хватает порядочных людей на Ближнем Востоке. Короче, связь его с МI6 неоспорима, есть фотографии и даже кое-какие записи переговоров. Но это, скорее, для суда, чем для твоих метаний в поисках объекта.
Егоров промолчал, думая о том, что пускай у него в руках будет хоть приблизительный список подозреваемых, пускай этот круг удастся сузить, но нет никаких доказательств, даже косвенных, шпионской деятельности предателя. Хотя по тому, как был обставлен выход на связь, и по тому, как передали послания для Снегирева, Василий мог судить, что, возможно, действует группа лиц.
Горюнов щурился от дыма и благостного настроения.
– Как тебе моя фатера? – спросил он. – Говоришь, генеральские хоромы? Это мне подсластили пилюлю, когда устроили мой провал. – Благостность с него слетела. Его явно не радовала такая «пилюля». Василий не собирался расспрашивать, да и знал, что Горюнов ничего не расскажет. – А вообще, могу тебе кое-какую информацию сообщить. Если она пригодится. У нас под колпаком функционирует группа товарищей игиловцев, пока функционирует, – он поднял длинный тонкий палец, оттеняя сказанное. – Среди них был и Салибаев. Так вот, с руководителем группы не так давно связывались и приказали ему быть готовым содействовать одному человеку, чтобы переправить его через границу в экстренном случае. Кто и что – неясно. Единственное, что мы о нем знаем, – позывной или прозвище Раннер. Тебе о чем-то говорит?
– Пока нет, – Василий пожал плечами, пытаясь понять, зачем Горюнов выдал ему эти сведения. Какой еще Раннер? Почему Петр решил, что данная информация относится к ДВКР?
– Я полагал, что тебе псевдоним Раннер о чем-то скажет…
– А должен? Погоди, погоди, – Егоров встал и оперся об узкий пластиковый подоконник застекленного балкона. – Ты рассудил, раз руководителю группы Салибаева дали это поручение, а Салибаев в свою очередь занимался… – Вася засмеялся. – Хотел было сказать «связями с общественностью». Контактами с нашим шпионом, то не только он один в группе мог знать о шпионе и взаимодействовать с ним.
– Ты удивительно прозорлив, – вздохнул Горюнов. – А ты еще раньше не подумал, что кому-то поручили убрать Салибаева? И скорее всего, этот кто-то состоит в той же группе игиловцев. Более того, тебе не приходило в твою многомудрую голову, что Салибаев вовсе не главный во всем этом деле? Да, он напрямую встречался в Сирии с сотрудниками МI6, однако при этом мог оставаться шестеркой, порученцем, мальчиком на побегушках.
– Допустим, – Вася размышлял применительно к своему делу. Игиловцы его сейчас волновали постольку-поскольку. – Как я понимаю, вы следите за вашей группой и находитесь на стадии, когда вот-вот начнете решительные действия, а пока собираете доказательную базу. Не исключаю, что у вас есть внедренные в банду люди.
После каждого произнесенного Василием утверждения Горюнов охотно кивал. Егоров, приободрившись, продолжил:
– В таком случае я бы не исключал вероятность возобновления контактов нашего пока неизвестного шпиона с кем-то из этой группы. Если предположить, что переправлять за границу собираются именно его, если станет тут совсем горячо, то должен существовать экстренный канал связи. Не через посольство, а напрямую. То есть если продолжать следить за вашими клиентами, не брать их до поры, до времени, то рано или поздно мы схватим и его.
– Мечтать не вредно! Во-первых, мы не будет ждать твоего «рано или поздно». У нас операция вскоре перейдет в завершающую фазу. У меня тоже есть руководство, и бесконечно задействовать такие силы и средства, как сейчас, для наблюдения мы не сможем и не станем. Как только, так сразу! Во-вторых, ты забыл об одном маленьком нюансе. Твой клиент не выйдет с ними на связь до тех пор, пока ты его не вычислишь и не возьмешь крепко за все интимные места.
– Ну!
– А коли ты сподобишься потрогать его там, куда Макар телят не гонял, то и мы тебе с моими головорезами не понадобимся.
– И какого лешего ты мне тогда рассказал обо всем этом? Я понимаю, если бы ты сообщил, что кто-то из игиловцев называл в приватном разговоре его имя, фамилию, должность и домашний адрес.
– А рассказал я тебе для того, чтобы ты, дорогой, не плевал в потолок, не гадал на кофейной гуще, а как можно быстрее отыскал своего клиента, копнул под него так, чтобы он почувствовал себя на раскаленной сковородке и побежал бы за помощью и просьбой о срочной эвакуации к моим узбекским и таджикским хлопцам. Поскольку, как я понимаю, шансов поймать его с поличным не наблюдается, а рассчитывать, что в его квартире, гараже и на даче вы найдете шифроблокноты и набор ручек с фотокамерами, не приходится. Ну чего ты набычился? Так ведь? Вот только ваш ли этот Раннер или чей еще? Тоже вопрос.
Пока Вася придумывал какую-нибудь колкость по поводу того, что в УБТ хватает своих недочетов и нечего искать бревно в глазу, и все в таком духе, на балкон выбрался Ермилов, едва не запнувшись о высокий порог.
– Ну чего вы тут окопались? – весело спросил он.
Василий почувствовал, как одеревенела спина. Одно дело в кабинете перед шефом – там правила игры очевидные, и Егоров может даже позволить себе легкую дерзость в интересах дела. А тут почти как в бане – они уравнялись в качестве гостей Горюнова. И все-таки Вася чувствовал себя неловко.
– Да так, дела наши скромные обсуждаем, – посмеивался Горюнов. – А ты, шеф, можешь присоединиться.
– Кончай дурака валять! Это у нас Егоров любит самоуничижение и самобичевание. Ты-то сам кого хочешь поунижаешь и побичуешь. Рассказывай!
Петр вкратце пересказал их с Егоровым разговор и заключил:
– Олег, вот я бы на месте вашего шпиона сейчас сидел тихо-тихо. И так несколько месяцев, а то и годика полтора.
– Он не профессиональный разведчик-нелегал, – возразил Егоров. – Он непременно проколется. Слишком долго ему удавалось заметать следы своей деятельности. Слишком большое напряжение. Это как на охоте бывает. Сидит заяц в зарослях, ни ухом не шевельнет, ни лапкой. Даже глаза у него неподвижные. Но охотничья собака найдет его по запаху, если зайдет с подветренной стороны. Или не найдет, если с наветренной. Мы сейчас с наветренной. Собака не поможет, зоркие глаза тоже. Вопрос в нервной системе зайца. Он рассчитывает на крепкие и быстрые лапы. Побежит, если ему только покажется, что мы его заметили в зарослях. Пока что нам удалось усыпить его бдительность. Снегирев задержан. Есть списки, надо их отработать тихо, не хрустнув ни одной веткой. А когда поймем, кто он, то тут уж надо будет хрустнуть как следует, и заяц побежит, как предполагает Петр. Он обязательно проколется.