– Я пришлю тебе все завтра спецсвязью. Видать, у тебя там все интересно развивается? – с легкой завистью задал риторический вопрос Николай. – Еле отыскал понятых тут в круглосуточном.
– Слушай, будет еще просьба. Можешь разузнать по-тихому в концерне, куда и когда он выезжал за последние месяца два?
– Да без проблем! Кстати, ты не собираешься к нам с ружьишком? А то мое уже ржаветь начало. Без такого напарника, как ты, не в радость. Я тут лодочку новую прикупил вместо той. Помнишь, как ты ее дробью прикончил? Я еле выплыл. Нахлебался тогда тины…
«Посмертная записка с признанием, что это именно он и занимался шпионажем в пользу Великобритании – глупость, фарс!» – Вася спрятал телефон в карман и словно бы почуял, как вместе со сквозняком в вагон метро втянуло сырой ветерок с реки, горький запах костерка с примесью павших на осеннем фронте листьев…
– У тебя неприятности? – Вика подалась вперед и заглянула ему в лицо.
– Я бы так не сказал. Но очень даже могут начаться. – Он снова начал набирать номер Николая. – Это опять я. Дружище, а что кроме записки? Письмо, письмо-то там было?
– Нет. Только записка. А что?
– Отправляй мне все что есть, и как можно быстрее. Эксперта бы туда послать, пальчики посмотреть вокруг тайника.
– Вася, ты же понимаешь, что меня за одно место возьмут. Запрос бы официальный. Без бумажки, как известно…
– Решим завтра, вернее, уже сегодня.
«Если письмо и было, то Снегирев мог его уничтожить по указанию тех, кто им манипулирует. Вопрос в том, знает ли он, кто конкретно взял его в оборот? Или все было вообще как-то иначе? Все гораздо серьезнее, чем он мне рассказал».
Егоров набрал в поисковой строке интернета в телефоне слово «полоз». Ему не давала покоя та догадка, которую так решительно отвергли и Говоров, и Ермилов. Он увидел первой строчкой: «Род змей семейства ужеобразных». Нашел «красная крысиная змея или маисовый полоз». В задумчивости набрал новую вводную для поиска runner. Увидел перевод – бегун, гонец, ползун. То есть фактически можно сопоставить: красная крыса, крысиная змея – полоз – ползун – раннер. Василий чуть не выронил телефон. Да еще Вика потянула его за рукав к выходу из вагона.
«Это же не ребус!» – раздраженно осадил сам себя Василий, когда уходящий поезд метро словно засосало в тоннель, а его составное вагончатое тело выдавило из тоннеля сырой подземный воздух.
Выйдя из тепла метро, Вася бодро зашагал по мокрому то ли от снега, то ли от дождя асфальту. Вика буквально висела у него на локте, потому что, решив помодничать, нацепила сегодня сапоги на каблуке-шпильке. А они скользили бы даже на сухом асфальте.
«Не по тому принципу придумывается псевдоним, – мысль Егорова продолжала крутиться вокруг Раннера. – Стали бы в шифровке указывать его псевдоним? Все-таки писали об интересующей их теме. Пистолеты «Полоз», «Удав»… Ну пистолеты как пистолеты! Они и в Африке пистолеты! «Удав» на замену ПМ создавали. Прав шеф! Тут что-то другое».
Утром Коля ошарашил Василия довольно ранним звонком. Егоров стал забывать, что у Москвы с Ижевском час разницы, и жизнь там уже кипит. Шестаков бодрым голосом напомнил ему об этом и о его вчерашней просьбе разузнать, когда и куда уезжал из Ижевска за последнее время Снегирев. Коля назвал даты и сообщил, что инженер брал отпуск за свой счет. Сонный Василий пошарил на полке над своей головой в поисках блокнота. Записал и поглядел на даты с недоумением. Набор цифр на странице, выглядевший как шифровка, сообщил ему без помощи дешифратора новость, очевидную и унылую, – грозят неприятности.
Ермилов в курсе дела, от него-то не стоит ждать нагоняя, зато вышестоящее руководство не преминет и даст прикурить их отделу. Как же! Все указывает на то, что Снегирев тот самый предатель – и его признание, и посмертная записка, и, наконец, отсутствие Снегирева в Ижевске совпадает с выходом на связь в Москве неизвестного на стареньких «жигулях». А если так, то Егоров фатально просчитался, недооценил роль инженера, записал его в подставные фигуры, убедил в этом шефа и, вместо того чтобы задержать подозреваемого (в Лефортово под присмотром, в особых условиях содержания ему не удалось бы свести счеты с жизнью), Василий переквалифицировал его в свидетели, оставил в комфортных условиях, в компании лишь одного сотрудника, не подозревавшего степень риска. В итоге он практически потерял главного подозреваемого.
Егоров застонал от досады. Он и теперь был совершенно уверен, что прав в отношении Снегирева. Того подставили. Однако придавили его шантажом гораздо крепче, чем подозревал Василий первоначально. И дело тут не только лишь в нарушении режима секретности, а в чем-то очень личном. Снегирев, учитывая его разбитной образ жизни, вряд ли порешил бы себя из-за того, что сболтнул лишнее. Даже если бы его посадили, он, может, и обрадовался бы как безвольный человек – смог бы завязать с выпивкой. Но что-то же подвигло его на попытку самоубийства.
Василий заторопился в госпиталь к Снегиреву. Но тот все еще находился в реанимации, и Егорова к нему не пустили. Бурная ночь привела инженера еще и к сердечному приступу. Врачи не давали никаких прогнозов. Состояние стабильно тяжелое.
На выходе из госпиталя Васю застал звонок Ермилова. Осторожный, обтекаемый отчет Егорова шефа совершенно не удовлетворил.
– Что ты мямлишь? Чего там твой приятель в Ижевске не нашел? Профукал инженера? Ты же всегда на метр под землей видел, где твое чутье? – интонация, правда, звучала не гневно, а иронично. – Чеши-ка, братец, ко мне. Я уже на месте. Жду!
Послушав глухую тишину в мобильном, Вася сунул телефон в карман, и эта гнетущая тишина словно бы пролезла через карман куртки в грудь. «И в чем я виноват? – подумал он, погруженный в эту тишину, мысли в ней звучали как капли в пустом ведре. – Снегирева оставил на попечении Щукина… Теперь придется и обыск у Снегирева проводить. Следователь назначит наверняка. Хорошо бы нам расписали Сашку Петрова. – Василий уже работал с этим следователем по нескольким делам, и они сдружились. – Надо будет ехать туда, чтобы ничего не упустить. Шеф наверняка так распорядится. Ничего мы там не найдем… Съездить может и Шмелев, проформы ради. Если предположить, что настоящий предатель решил подбросить Диме в квартиру улики, то сам делать этого не стал бы, даже если и знаком со Снегиревым лично. Послал кого-то? Со слов Вики, Дима не был таким уж хлебосольным хозяином. Он больше специализировался на том, чтобы самому выпить где-нибудь на халяву. Стало быть, просто так в квартиру не проникнешь. Любой человек запомнился бы жене Снегирева или ему самому. Если только проникновение замаскировали кражей? А вот про кражу или попытки проникновения в квартиру стоит узнать», – наметил для себя Василий, пока мчался в электричке по тоннелям метро. В вагоне было много родителей с детьми. Ехали в центр погулять в воскресенье, как все нормальные люди. Утром Егоров отшил Валерку, канючившего: «Ты же обещал». Они собирались сегодня сходить в кино.
В кабинете без Говорова пусто. Леня и так всю неделю до ночи сидел.
Ощущение такое, как бывало в безлюдных коридорах школы на каникулах, когда все отпущены гулять, а Васька Егоров остался по биологии на осень и надо ходить к училке заниматься. Дома за годовую двойку всыпал отец, а училка, старая, бессемейная, она и летом не отдыхает и компостирует мозги весьма умело. Шеф сойдет за училку.
Но тут открылось воображаемое Егоровым окно, и ворвался к двоечнику приятель, который, вероятно, подобьет Васю наплевать на предсказуемую отцовскую взбучку и сбежать играть в футбол. Говоров, ежась, стал разматывать бесконечный шарф и сковыривать с ног теплые ботинки. Все-таки пришел.
– Ну и погодка! Ни тебе снега, одна сырость. Что ты, Васенька, голову повесил?
Егоров в нескольких словах, как он умел, и совсем уж нецензурно обрисовал ситуацию. И про подставленного контрразведке Снегирева, и про отсутствие письма, и про попытку самоубийства, про совпадение дат отъезда инженера из Ижевска с зафиксированными уличной камерой телодвижениями предателя неподалеку от склада макулатуры, и про Ермилова, ожидающего у себя в кабинете.
– Однако ты затейник, – покраснел от виртуозных выражений Говоров. – Ладно. Погоди посыпать голову пеплом. Пока что мы все убеждены в том, что Снегирев – фигура картонная, его, конечно, использовали. Умело, заготовка давняя. Не удивлюсь, что копать по связям инженера стоило гораздо глубже, чем срок в несколько месяцев. Года на два-три.
– Меня шеф ждет, ножи точит, – напомнил Вася.
– Подождет, – легкомысленно сказал Говоров. – Скажешь, что застрял в пробке.
– В воскресенье? К тому же в метро.
– Скажешь, что тебя со страху понос пробил, профузный. – Говоров взял у Василия со стола список контактов Щеглова и такой же полученный от Снегирева. – Есть кое-какие мыслишки.
– Иди ты! Вот только этой напасти мне не хватало. – Он вспомнил о рассказанном ему вчера Горюновым, передал содержание беседы Лёне и свои выкладки насчет псевдонима предателя.
– Вот-вот, – оживился Говоров, листая списки. – Согласен насчет пистолета. Это вряд ли в зоне интересов предателя. Что-то посерьезнее. Тем более что касается «Полоза»… Я разговаривал с его конструктором. Да-да, уже связался с ним. Он сказал, что многие конструктивные решения по созданию деталей далеко не новы. Брали за основу и наше оружие, и в большей степени «Зиг Зауэр», – Говоров продолжал говорить и изучать список. – Зато совершенно очевидно – всё крутится вокруг комплектов боевой экипировки «Ратник». Сам посуди: в шифровке упоминание о КРУС. «Комплекты, приборы, разработчики…» Так, кажется? Давай отставим в сторону эту «красную крысу». Что остается? Журналист. Вот тут внимание – Щеглов не одну статью посвятил «Ратнику». Я вчера просмотрел их газету и его статьи в других изданиях, коммерческих. Мы что-то не докрутили. Возможно, Щеглов – ключ ко всему раскладу, поэтому его так настойчиво пытались вывести на какое-то время из игры – злополучная командировка во Владивосток.