После таких слов Вася поскакал к шефу вприпрыжку, понимая, что он может остаться с Климовым на руках, как незадачливая мать-одиночка. И бросить жалко, и кормить не на что.
– Дареному коню в зубы не смотрят, – Горюнов уставился Ермилову в глаза с нежностью удава, глядящего на суслика.
– Ты меня не гипнотизируй! Кто утвердит такой план? Сунуться к подозреваемому в шпионаже с сомнительными целями, с не менее сомнительными угрозами, чтобы он, может быть, решил бежать. Ерунда какая-то!
– Тебе, конечно, нужны схемы, точные измерения… А тебя не убеждает совпадение, что именно Раннера ждут мои игиловцы, а в вашей шифровке обращение к предателю – Раннер?
Ермилов закрыл лицо ладонями, словно собирался заплакать. Секунд через десять он опустил руки, лицо выглядело усталым и унылым.
– Ладно. Рискнуть можно и провести оперативную комбинацию. Очень маловероятно, что наблюдение за ним даст нам что-то существенное. Испугавшись истории с обнаруженной нами микроточкой, он может затаиться. Как мы знаем, такого рода предатели могут выжидать годами, прежде чем выдастся оказия снова выйти на связь. Столько времени вести наблюдение, никто не станет. Задержание, – он размышлял вслух. – Обыск. Нам никто не даст санкции по тем крохам, что мы имеем. А при обыске почти наверняка ничего не найдем. Если у него что-то где-то и хранилось, то после провала с передачей шифровки он наверняка это уничтожил. У нас слишком пока шаткая позиция. Фото от английского отдела ничего не доказывает. Все косвенно. Я бы даже сказал, приблизительно.
– И… – Горюнов покачал рукой, как композитор, ожидающий, что музыканты оркестра сейчас вжарят марш после лирического начала.
– Попробовать можно. Но как скажет руководство…
«Тойота-Камри» наружки стояла на выезде со двора дома, где находилась квартира жены Климова в Ярославле. Самым трудным было выманить его сюда из Сергиева Посада. Здесь было удобнее во всех отношениях проводить встречу с Горюновым – Абу-Сафаном. Этим именем Петра звали в той самой группе ИГ[20], обосновавшейся в Подмосковье, на которую он давно точил зуб.
Абу-Сафан не смог бы проникнуть на территорию закрытого города. Горюнов-то мог там появиться, но тогда летела его легенда как араба из Ирака, связанного с ЦРУ. План Петра, к удивлению Егорова, довольно легко утвердило начальство ДВКР. Уж слишком наглый и дерзкий ход он придумал.
Василий с технической службой находился в минивэне. Он не упустил возможности «поприсутствовать» при разговоре Абу-Сафана с Климовым хотя бы так, в машине. Сидел он в наушниках, представляя, что сейчас происходит в квартире.
Полчаса назад Климов прошел по двору и скрылся в подъезде. Василий испытал волнение, когда увидел Климова впервые вживую. Высокий, худощавый, в бежевом полупальто. Как сказала бы Вика, мужчина импозантный. Однако даже по походке он выглядел подавленным. Ссутулившийся, понурый. Он несколько раз оглянулся, перед тем как зайти в подъезд.
В его квартире загорелся свет. Климов задернул шторы. Но, как сообщил Михаил Даниленко, засевший в доме напротив, вибрации с оконных стекол считываются. На них нет защитной пленки, нет и жалюзи внутри. Михаил успел проверить. «Слышал его телефонный разговор», – сообщил он.
– Мы тоже, – ответил Егоров и удовлетворенно кивнул (мобильный Климова прослушивали, и Василий слышал беседу в машине).
Объект разговаривал с женой. Она беспокоилась, убеждала его, что он зря поехал: «Ты не знаешь этого человека. Всегда был такой осторожный, что тебя вдруг сорвало с места. Он опасен. Что если… Может, они решили тебя… Что это за затея? Если что, ехать через них. Они неверные люди. Почему ты смеешься?» Климов сказал, что те, о ком она говорит, неверными считают как раз таких, как он и она.
Диалог Климова и Горюнова можно будет слушать и через микрофончик, привешенный на Петра, и через окна, и через сотовый телефон объекта. Запись велась всеми возможными технически способами.
По двору мимо минивэна прошел Горюнов, слегка прихрамывая. Выглядел он как человек не отсюда. Слишком смуглый, вальяжный, даже придуманная им деталь, хромота: все играло на образ араба, повоевавшего в Ираке или Сирии, раненного и умудренного опытом, теперь занимающегося организационной работой на территории врага.
Вася прижал наушники к ушам. Услышал сперва дверной звонок. Вздрогнул и попросил сотрудника, сидевшего рядом, подкрутить громкость.
– Ты Климов? – раздался хриплый голос Горюнова с сильным акцентом. – Звонил тебе вчера. От Гали. Я зайду?
«Г» в имени Гали (с ударением на последний слог) он произнес, как могло показаться, на южнорусский манер, однако Василий знал, что в арабском есть буква, звучащая так же.
– Проходи, хотя я не помню, чтобы мы переходили на ты, – голос Климова звучал совершенно спокойно, даже холодно.
– Извини, хабиби, в арабском нет этого. Все на ты. – Раздалось шуршание. Горюнов, как видно, снимал куртку.
– Не боишься носить пушку с собой? – спросил Климов таким же ровным голосом.
– Опасаюсь не носить. Куда идти?
– На кухню.
Шаги и тишина. Подвинулся стул со скрежетом по кафельному полу.
– Давай коротко и по делу, – в голосе Климова только сейчас прозвучало раздражение. – Что если я тебе скажу, что не знаю никакого Гали?
– Верю. Зато Гали тебя знает, а главное, тех, кому ты служишь. Закурить могу?
– Кури! – В этом восклицании прозвучало подспудное, но не озвученное: «Никому не служу», но более никак Климов себя не проявил.
Щелкнула зажигалка. У Василия по виску стекла струйка пота. Он вслушивался, но собеседники, видимо, сверлили друг друга глазами через облака табачного дыма, который выдыхал Горюнов, и какое-то время молчали.
…Он и в самом деле дымил уже вовсю на маленькой кухне, упершись коленями в центральную ножку круглого стола. Глядел на Климова с иронией, легко, без напряжения.
– Не будем ходить вокруг да около. Я тебе изложу суть дела, а ты решай. Только время ограничено. Я в той же группе, которая тебя должна эвакуировать в случае непредвиденных обстоятельств. – Все это Горюнов говорил мало того, что с акцентом, но путая слова. То и дело ставил глаголы впереди предложения, как в арабском языке.
– Не понимаю, о чем ты!
В этот момент в машине Василий ударил кулаком по колену. Если так пойдет и дальше, запись разговора ничего не даст. Климов ни в чем не сознается. Однако Горюнов продолжал гнуть свою линию:
– Сейчас поймешь. Большой вопрос, будут ли тебя вытаскивать? Ты для них отработанный материал. К тому же, по моим сведениям, ты уже в зоне пристального внимания местной контрразведки. Не знаю, что тут произошло в последнее время, почему англичане решили организовать тебе бегство с помощью моей группы, но то, что произошло, не случайность.
– Откуда ты можешь знать? Про контрразведку, – у Климова дрогнул голос. Слишком много араб болтает. Это не может быть случайностью.
– У тех, чьи интересы я представляю, тут есть агенты, более того, в здешних спецслужбах. Надежный человек, но чрезмерно любит деньги. Он всегда готов продаться любому, кто заплатит больше. Пока мы ему платим достаточно.
Молчание, продолжительное, слишком долгое.
– ЦРУ? – спросил Климов. Привыкший к аналитической работе, он просчитал варианты, Горюнову даже не пришлось их озвучивать самому. – Если, как ты говоришь, я под колпаком, что могло заинтересовать американцев? Я не смогу предоставлять какие бы то ни было сведения, когда надо уносить ноги.
Климов тоже закурил, выложив на стол карманную пепельницу с трехлистным клевером на крышке.
– Приятно иметь дело с умным человеком. Иншалла! Смысл предложения состоит в следующем, – Горюнов достал из кармана фотографию, где запечатлены Климов и Уистл в ресторане в Ярославле. – Но для начала вот это. Чтобы у тебя отпали все сомнения в том, насколько высокопоставленный у нас агент. Теперь прикидывай, контрразведчики зафиксировали эту встречу в самом начале твоей «творческой» деятельности. Неясно, уже с тех пор они тебя ведут или только недавно, но произошло что-то, что окончательно убедило их в том, кто ты есть на самом деле.
– Если так, – Климов побледнел, – то эта квартира под наблюдением.
– Наш человек сказал, что пока нет. Но остается все меньше времени до того, как за тобой начнут следить. Эту фотографию только сейчас обнаружили и лишь теперь стали расследовать. Что-то стало пусковым моментом… – «Араб» по роли, проработанной заранее, не знал о найденной в Москве шифровке, но Климов ведь должен быть в курсе, что именно стало «пусковым моментом» для начала розыскных мероприятий ФСБ.
– У них нет на меня никаких фактов и не будет.
– Оптимизм – это здорово, – согласился Горюнов, поднимаясь из-за стола. – Что же. Номер моего телефона у тебя есть. Я не буду его менять еще недели две. Если тебя припрет, звони, поговорим еще.
– Погоди, а что, собственно, ты хотел предложить? – Климов задержал его, взяв за локоть.
Горюнов так взглянул на него, что Стас сразу отпустил руку.
– Тебе придется бежать, – вздохнул Петр, сообщая то, что должно быть и так понятно. – Если не хочешь сидеть. А путь для бегства тебе укажут хозяева. Нам дали инструкции переправить тебя нелегально через границу в экстренном случае. Каналы есть для таких перебросок. Но… С одной стороны, они дают тебе шанс, а с другой – зачем ты им за границей? Ты уже практически выжат, как лимон. Ну еще максимум месяц они с тобой поработают, а потом все. Без доступа к информации ты ноль. Однако придется тебе платить содержание, поселить где-то…
– Говори прямо!
– Думаю, тебя не придется переправлять куда бы то ни было.
– Они меня убьют? – резко спросил Климов. – Они меня убьют, – повторил он, увидев смерть в глазах араба Абу-Сафана. – Какая у меня альтернатива в таком случае?
– Я твоя альтернатива. Если ты дашь согласие работать на ЦРУ, то я смогу обеспечить твою безопасность. В группе я координирую их деятельность как представитель иракского ИГ