Потерявший в суматохе на берегу резиновый сапог и удочку, мистер Уистл пошел, прихрамывая, в одном носке за коллегой.
Егоров наряжал новогоднюю елку, стоящую около балконной двери. Валерка подавал игрушки и распевал песню, придуманную им самим, на языке, тоже придуманном им самим. Мотивчик звучал заунывно, и Василий периодически, стоя на стуле, хлопал сына по макушке, чтобы тот заткнулся. Но мальчишка замолкал ненадолго и затягивал снова. В заключение своего выступления он использовал в качестве микрофона елочную игрушку – гриб, обмотался мишурой и завывал как уличный кот в мартовские погожие деньки. Вася едва не свалился со стула от его воплей и хотел было слезть, чтобы плеснуть «коту» воды под хвост и охладить пыл, когда зазвонил мобильный и спас Валерку от расправы.
– Привет, подполковник! – раздался хрипловатый голос Горюнова.
– Ты номером не ошибся? – спросил Василий с замиранием сердца, надеясь, что тот не ошибся ни с номером, ни со званием.
– Тут солнышко, конечно, пригревает, – Петр был сейчас в Сирии, – однако не настолько. Хочу испортить настроение Ермилову. Он позвонит, а ты уже в курсе внеочередного звания за нашего «усыновленного» парня.
– Свистишь небось? Выдаешь желаемое за действительное. Наши кадровики не могли так расщедриться…
– И тем не менее. Еще пара дырок в твоем организме, и можешь вертеть дырку для ордена, – посмеялся в трубку Горюнов. – Пламенный тебе привет от Зорова. Целую, твой Петя!
– Вы что там, арака перебрали? Обмываете мои звездочки?
Однако телефон уже молчал. Горюнов, как ближневосточный ветер, налетел, запорошил пылью глаза и умчался обратно, в пустыни Сирии. Только после нынешнего порыва такого ветра на плечах Егорова остались золотые крупицы, обретавшие форму звезд.
Не успел Василий осознать новость и вернуться к многополезному предпраздничному занятию, как позвонил Ермилов. Сдерживая улыбку, Вася ответил елейным голосом. Однако настроение ему шеф все же испортил:
– Снегирев час назад скончался в больнице. Инфаркт. Мне только что сообщили. А кстати, Климов признался, чем он его шантажировал. Застукал Дмитрия с женщиной, заснял. Тот пьяный был и не видел, что его снимают. А у жены Снегирева онкология. Полгода, говорят, осталось. Он терзал себя за то, что ей в таком состоянии сообщат о его измене. Вот так-то.
Вася кивнул, словно Ермилов мог его видеть. Но шеф уже сменил тон:
– Хотел тебя поздравить с присвоением очередного звания. Вернее, слегка внеочередного. Решили все же ускорить получение звездочек с учетом твоей доблестной истории с картоном. Но чтобы ты не обрадовался слишком сильно, сообщаю, на Новый год ты у нас дежуришь.
– Вот уж спасибо, шеф! – Егоров с грустью поглядел на полуголую елочку и обмотал мишуру вокруг шеи. – Отпраздновал…
Джеймс Уистл несколько дней назад с женой улетел в Лондон, оставив позади несчастного неудачника Снегирева, которого будут хоронить в мерзлой земле под Новый год, и сидящего в Лефортово в одиночной камере Климова, который строчит жене письма по два раза на день… Ему разрешают их писать в надежде, что в них проскользнет какая-то информация, которая пригодится контрразведке. Провал вряд ли сильно обескуражил руководство МI6, и они уже вынашивают новые планы…