Я надел кольцо на палец и крикнул бедуинам:
– Бросьте оружие!
Хотя на самом деле я сомневался, что Печать Соломона способна властвовать над кем-то, кроме демонов. Однако это сработало. Бедуины безропотно выпустили из рук автоматы. Возможно, я и не мог их контролировать, но они знали, кого я контролировать мог.
Я повернулся лицом к небесной битве, наставил кулак с кольцом на пальце на полчища демонов и заорал во все горло:
– Остановитесь! Прекратите! Теперь я хозяин! Убирайтесь отсюда!
Без толку. Бой продолжался. Может, я надел кольцо не на ту руку?
Я стянул его, и тут на меня прыгнул Майк.
Он врезал мне в спину коленом. Я упал ничком, а кольцо вылетело у меня из руки и покатилось по гладкому стеклу. Майк оседлал меня и ударил лицом о землю.
– О боже, – выдохнул он мне в ухо.
Я сбросил Майка со спины и пополз за кольцом. И опередил его… но только потому, что он не сдвинулся с места. Майк увидел то, что я заметил, когда уже было поздно.
Кольцо замерло у ноги рослого короля демонов по имени Пеймон. Он поднял его, как раз когда я за ним потянулся.
А потом я совершил непростительную глупость: посмотрел ему прямо в глаза.
Часть IIIОхота на Гиену
– Исходное сообщение —Кому: ВодолеюОт кого: ЧиКабсФанТема: Сов. секретно. Оп. УтопияВводная записка прилагается. Из-за этого пацана мы чуть все не потеряли! ПС у меня. Направляюсь поездом в Барселону.Запрос на незамедлительный отзыв.Помогите.ЧиКабсФан.Приложение (СОВСОВСЕКОП.DOC)Кому: ЧиКабсФанОт кого: ВодолейТема: Сов. сов. сек. Оп. УтопияНемедленно залягте на дно и ждите. Ситуация крайне нестабильна. Намерения АВ неясны. Сделаю все от меня зависящее, чтобы наладить связь с подписантами договора. Ожидайте дальнейших инструкций и ни при каких обстоятельствах не выходите ни с кем на контакт.Чтобы обойти девятый раздел протокола, рекомендую изолировать близких.Водолей.25
– Альфред? Альфред Кропп, ты меня слышишь?
– Да.
– Альфред, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Открой глаза. Только очень медленно. Можешь?
– Я попробую.
– Ну вот. Свет не слишком яркий? Мы можем его приглушить.
– Глаза оставить открытыми?
– Только на несколько минут. Если можешь.
– Ладно.
– Ты видишь меня, Альфред? Мое лицо?
– Вижу.
– Ты меня узнаешь?
– Да.
– Ты помнишь мое имя?
– Я… я не уверен.
– Это ничего. Ты в полной безопасности. Альфред, я – доктор Абигейл Смит. Теперь ты вспомнил?
– Нет. Не совсем. Но я вас, по-моему, где-то видел. А почему я не могу пошевелить руками?
– Нам пришлось привязать тебя к кровати. Ради твоей же безопасности.
– А если мне захочется почесать нос?
– У тебя чешется нос?
– Нет, но вдруг… Я не уверен, что помню ваше имя, мэм, но лицо мне знакомо. Только я вижу вас как-то смутно. Где я?
– Ты в штаб-квартире Агентства, Альфред.
– Какого агентства?
– АМПНА. Ты помнишь АМПНА?
– А должен?
– Должен, хотя, возможно, и не захочешь вспомнить.
– Ну, тогда я лучше не буду вспоминать то, чего не захочу. А кто тот дылда у вас за спиной?
– Его зовут Оп-девять.
– Странное имя. А почему я лежу в постели? Я заболел?
– Ты пострадал… во время нападения.
– Что-то вроде приступа или припадка?
– Что-то вроде.
Леди по имени Абигейл Смит улыбнулась. У нее были очень белые зубы. Мама всегда говорила, что о человеке можно многое узнать по его зубам.
– Где моя мама?
Леди взглянула на странного парня, которого назвала Оп-девять.
– Альфред, твоя мама умерла четыре года назад.
– Правда?
– Боюсь, что да.
– Но я ведь должен об этом знать?
– Мы надеемся, что со временем ты все вспомнишь.
– А откуда мне знать, что вы меня не обманываете?
Детина шагнул вперед.
– В жизни не видел такого урода, – сказал я. – Что у тебя с ушами? Почему мочки такие длинные?
Оп-девять ничего не ответил. Он только улыбнулся, и все.
– И зубы у тебя не такие клевые, как у этого доктора из АМПНА. Вы оба в черном, потому что умерла моя мама?
– Альфред, – обратился ко мне Оп-девять, – сейчас я назову тебе одно имя, а ты ответишь, знакомо оно тебе или нет.
– Мне кажется, еще не время, – возразила Абигейл Смит.
Оп-девять не обратил на нее внимания. Он наклонился ко мне и прошептал:
– Альфред, это имя – Пеймон.
У меня дернулись стянутые ремнями руки. Пальцы вцепились в металлические прутья кровати. Я пытался дотянуться до глаз. Рот у меня открылся, но я не издал ни звука – вопль застрял где-то в голове. Комок подкатил к горлу, и меня вырвало прямо на белоснежную наволочку.
Абигейл Смит вздохнула.
– Я же сказала – еще не время. Приведи кого-нибудь, пусть приберут.
Оп-девять вышел.
Абигейл Смит склонилась надо мной, взяла мое лицо в ладони и заставила посмотреть ей в глаза. Ее дыхание пахло чем-то сладким, как лакрицей.
– Альфред, Альфред, все хорошо. Все образуется. Оставайся со мной, Альфред. Обещаю – я тебя не отпущу. Я не отпущу тебя. Смотри на меня, Альфред. Смотри мне в глаза. Он тебя не найдет. Ты меня понимаешь? Ты понимаешь меня, Альфред?
Я кивнул и постепенно расслабился. Хотя рвотный запах все-таки напрягал. Абигейл отпустила мое лицо, но только на секунду, чтобы схватить невесть откуда взявшееся полотенце. Потом она подняла мою голову, вытерла с наволочки зеленовато-коричневую блевотину и перевернула подушку испачканной стороной вниз. И снова опустила меня на нее.
– Теперь ты в безопасности, Альфред. Тебе ничто не угрожает. Его здесь нет.
Я помотал головой:
– Вы ошибаетесь. Он здесь. Он всегда будет здесь.
26
Детина вернулся с новой подушкой, а следом за ним в комнату вошел мужчина в белом халате.
– Еще один доктор, – сказал я. – Просто отлично. Насколько серьезно я болен?
Абигейл Смит вытащила из-под моей головы заблеванную подушку, а Оп-девять быстро заменил ее новой.
Доктор проверил мой пульс, потыкал пальцем в живот и посветил фонариком в виде авторучки в рот, нос и глаза. Еще он измерил мне давление и взял кровь на анализ. И все это время избегал смотреть мне в глаза. Один только раз взглянул, когда светил в них фонариком. Потом он кивнул Оп-девять и, не сказав ни слова, ушел.
Абигейл Смит снова склонилась надо мной, а я посмотрел через ее плечо на Оп-девять с его вытянутыми ушами и спросил:
– Кто он такой?
– Оп-девять – демонолог, знаток истории, разбирается в свойствах демонов, их видах и одержимости ими. Лучший в своем деле.
– Так вот почему я здесь! Я одержимый?
– Не совсем, – ответил Оп-девять. – Ты был вскрыт. Ты заглянул в самый настоящий ад, Альфред. Ты видел не какие-то выдуманные, поэтичные картинки с огнем, серой и обреченными на вечные муки душами, а настоящий ад: абсолютную и безнадежную противоположность рая. Я не знаю, на что это было похоже, и надеюсь, что и ты никогда не вспомнишь.
– Альфред говорит, что он все еще с ним, – сообщила ему Абигейл Смит.
– Возможно, так и есть. Тени жертв атомной бомбардировки Хиросимы навсегда остались в этом городе.
– Плохи мои дела, – отозвался я.
– Наоборот, – возразил Оп-девять. – Все очень даже хорошо. Ты выжил, твое тело и сознание функционируют нормально. Чего не скажешь о большинстве из нашей команды.
– Ну, каждый трактует по-своему, – заметил я. – Память у меня стерта, я с головы до ног в бинтах, привязан к больничной койке и преспокойно беседую о демонах, словно они – заурядное явление в нашем мире, как те же бабочки или «хонда-прелюд». Не уверен, что это нормально.
– Я думаю, что память со временем вернется и физическое здоровье тоже. Кроме тебя, был еще один человек, который заглянул в глаза Падшему. Он мертв. Очнулся в пустыне и вырвал себе сердце.
– И что это значит? Я до конца жизни буду прикован к постели?
Оп-девять и доктор Смит промолчали, из чего я сделал вывод, что вероятность такого исхода очень даже велика.
– Пока они на воле, никто из посмотревших им в глаза не будет полностью свободен, – ответил Оп-девять, тщательно подбирая слова.
– Как это понимать: «пока они на воле»?
– Они завладели Великой Печатью Соломона… и исчезли.
– Но это же хорошо?
– Печать – единственное, что имеет над ними власть, Альфред. – Печальные глаза Оп-девять потускнели, он уставился куда-то в пустоту. – Еще до появления людей, зеленых полей и бурных морей, когда и время еще не существовало, произошла страшная война. И в той войне проиграли существа, которых ты видел. Мечом, который смертные назовут Экскалибуром, архангел Михаил покарал их за грехи перед небесным престолом. А когда пришел срок, их запечатали в Святой Чаше. Они оказались под властью кольца, а кольцо это было передано царю Соломону.
После смерти Соломона они, если можно так выразиться, проспали в Святой Чаше три тысячи лет, не причиняя вреда. Однако, прежде чем лишить их свободы, Соломон правил ими с помощью Великой Печати. Их было семьдесят два властелина, у каждого в подчинении легионы приспешников, и все делились мудростью и силой с владельцем Печати.
И вот они на свободе. Они впервые никому не подчиняются. Так что сам понимаешь – та первая война еще не окончена. Более того, она может оказаться последней.
27