— Какое отношение все это имеет к Мишелю?
— Помнишь тот вечер, когда мы гуляли в городе и мною чуть не поужинал проклятый пес? Животное принадлежало твоему помощнику, Мишелю Севи.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел, как он убегал по аллее после того, как я застрелил собаку. Я его узнал. Должен признаться, я был очень удивлен, когда ты сказал, что он твой помощник. Как-то раз мне довелось посетить его кабинет, и у меня не осталось никаких сомнений, что именно этот человек следил за нами восемь лет назад. Мишель Севи. Мы прозвали его Хамелеоном. Он даже не потрудился изменить имя. Он работает не на тебя и не на полицию. Его хозяин сам султан. Полагаю, ему не понравилось, что я сую нос не в свои дела.
— Какая нелепость. Мишель — агент тайной полиции?
— А почему нет? Разве у тебя имелись какие-то улики против Хамзы, пока Мишель не положил их прямо тебе на стол?
— Да. Большинство нитей вели совсем в другие стороны.
— Помнится, ты предчувствовал какой-то подвох. Спроси сам, откуда у него сведения о Хамзе.
— Я уже спрашивал. Он сказал, что следил за Хамзой и скрывал улики от меня. Но не объяснил почему.
— Теперь ты знаешь причину. Убивал Хамза женщин или нет, ему пришлось ответить за это, потому что таким образом тайная полиция отомстила предателю. Не знаю, почему они просто не пристрелили его темной ночью, как только он вернулся из-за границы. Хотя тогда они не узнали бы, с кем из приближенных султана он контактировал.
Камиль вскакивает и опрокидывает бокал. Сжимает кулаки.
— Мы живем в цивилизованной стране, Берни! — кричит он. — У нас есть суды. Мы не стреляем в людей на улицах, как вы в своей Америке.
Берни смеется:
— Ты хочешь верить в это, дружище. Почему ты отбрасываешь прочь достоверные доказательства? Как-то на тебя не похоже. — Он кладет в пепельницу окурок, который уже начал жечь его пальцы. — Посмотри на себя. Ты напоминаешь священника, у которого в заднице заноза.
— Да как ты смеешь?!
— Эй, полегче. — Берни встает и отступает назад. — Что, черт возьми, с тобой сегодня творится?
Лицо Камиля искажает гримаса. Он прилагает неимоверные усилия, чтобы обуздать свои эмоции. Однако начинает плакать — его щеки увлажнились — и ничего не может с собой поделать.
Берни крайне удивлен.
— Камиль, старина, успокойся. Мне неизвестны все подробности. Что-то случилось. Присядь-ка лучше. — Он указывает на софу. Камиль не двигается с места. — Я сейчас вернусь. — Он осторожно движется в сторону двери.
Раздается скрип дверцы шкафа, затем приглушенный звон посуды и звук воды, льющейся из черпака в глиняный кувшин. Через минуту Берни возвращается со стаканом. Камиль сидит на краю софы, обхватив голову руками.
Берни ставит стакан на стол и садится напротив судьи. Терпеливо ждет, пока Камиль поднимет голову.
— Сибил говорила мне, что ты любишь выпить стакан воды для успокоения нервов, — смущаясь, признается он.
Камиль делает глоток, потом еще один. Откидывается на софе и закрывает глаза. Когда его дыхание выравнивается, он просит у Берни сигарету. Какое-то время они сидят в полной тишине и курят. Берни потягивает скотч.
Камиль начинает говорить первым. Он хочет рассказать товарищу об отце, но не решается.
— Если не Хамза убил англичанок, то кто же? — Голос Камиля слегка дрожит, однако он чувствует прилив сил. Позже он расскажет Берни об отце. Нужно только полностью взять себя в руки.
— Мишель всего лишь рядовой. Может быть, женщин убил он или человек, подобный ему. Тайная полиция вышла на Ханну, и она стала их мишенью. Возможно, они считали, что она укажет предателя во дворце. Именно он был им нужен. Однако Ханна ничего не знала. Никто из нас не знал этого человека. — Он смотрит в сторону. — Надеюсь, она не слишком страдала. Ханна была славная девушка. — Делает глоток виски. — Все равно ее бы убили.
— Шелковый шнурок — предупреждение заговорщикам.
— О чем ты?
— Ханну задушили шелковым шнурком. Дворцовый метод устранения противников.
— Но ведь она утонула.
— Сначала ее задушили.
Берни хочет спросить судью еще о чем-то, однако решает, что лучше не получать ответы на некоторые вопросы. Они сидят молча, склоняясь под тяжестью своих раздумий.
— А как насчет Мэри Диксон? — наконец спрашивает Камиль. — Зачем тайной полиции убивать ее? Она что, тоже участвовала в заговоре?
Берни подходит к окну. Он стоит спиной к Камилю и задумчиво произносит:
— Вот загадка. Насколько мне известно, Мэри не имела никакого отношения к политической борьбе. Я чуть не проглотил язык, когда ты показал мне ожерелье, которое она носила на шее.
— Что же происходит? — осторожно спрашивает судья, готовясь к неприятному для себя ответу.
Берни поворачивается к судье. Его лицо в тени, и только на вьющиеся волосы падает солнечный свет. Американец проводит по ним рукой, потом подходит к буфету, открывает бутылку и наливает себе виски. Предлагает выпить другу, но тот отрицательно качает головой.
— Ты помнишь нашумевшее дело, когда несколько лет назад младотурки совершили попытку сместить Абдул-Хамида и посадить на трон его брата Мюрада? С тех пор падишах окружил себя каменной стеной. Думаю, он слегка расстроился после того, как англичане оккупировали Египет. Однако события происходили четыре года назад. С тех пор много воды утекло. Теперь нет смысла отворачиваться от Великобритании и заигрывать с немцами. Из этого ничего хорошего не выйдет. А падишах грозится создать масштабное мусульманское движение. Опасные игры. Нам нужно держаться вместе. Россия подминает под себя все близлежащие страны, словно разъяренный голодный медведь. И мы не хотим, чтобы османцы стали ее следующей добычей.
— Я владею ситуацией, — сухо заметил Камиль. — Но при чем тут Мэри Диксон?
Берни поднимает бокал со скотчем.
— Не обижайся. Я, так сказать, расставляю декорации на сцене. — Он делает большой глоток. — Как я уже говорил, не всем нравится направление, избранное султаном. Нам нужна стабильность в вашей империи. Вы должны сдерживать русских и не пускать их в Европу. Делать это лучше под покровительством англичан. Не стоит доверяться немцам и заигрывать с радикальными мусульманами. Оппозиция в лице младотурков потерпела серьезное поражение, однако в прошлом году мы получили новое сообщение от человека во дворце. Письмо было послано из Парижа надежному адресату в Лондоне. В нем стояли два иероглифа, обозначающие кисточку и шелковый шнур. Нам предлагалось участвовать в перевороте и в дальнейшем контролировать Сирию. Мы даем немного денег, посылаем бойцов — и в результате укрепляем наши позиции в регионе. Отличная сделка.
— Лев нападает на медведя, чтобы отобрать у него добычу, — кисло комментирует Камиль.
Берни потягивает скотч и снисходительно улыбается:
— Дружище Камиль. Это политика, а не философия. Каким образом разжирела ваша империя? Лишь за счет других стран. — Он пожимает плечами. — Но сейчас вы уже с трудом удерживаете свои колонии. Освобождение — вопрос ближайшего времени. Лучше поскорей передать их британцам. У них накопился большой опыт борьбы с непокорными народами.
Камиль пристально смотрит на него:
— Продолжай.
— Так или иначе, я прибыл сюда для проведения расследования. Мне необходимо знать, насколько все серьезно. На сей раз было решено действовать без посредников вроде принца Зийи. Хамза вернулся, однако за ним следила полиция, и он держался в тени.
— Какую роль он играл в этом деле?
— Ему нужно было войти в контакт с нашим человеком во дворце. Я не знал, что он использует Мэри и тот самый кулон. Мы считали, что он утерян.
Судья ошеломлен.
— В прошлый раз молодая женщина поплатилась жизнью за участие в ваших интригах, а вы начали все сначала при участии тех же нерадивых помощников. Мэри ни о чем не догадывалась, верно?
— Скорее всего она ничего не знала, принимая во внимание случившееся. Просто в ином случае она вряд ли стала бы носить кулон. Согласен с тобой в отношении Хамзы. Он слишком усердствует… усердствовал. Бедняга. — Берни смотрит в свой бокал. Потом переводит взгляд на Камиля. — Мне не нравится моя профессия, судья-бей. И, откровенно говоря, я очень устал. Выполняю последнее задание и ухожу. Хочу все-таки закончить книгу.
— Так ты действительно ученый?
Берни обижается.
— Конечно.
— Кто еще здесь знает о твоей деятельности?
— Никто, кроме меня, Хамзы и человека из дворца, в руках которого находятся все нити. Наш круг невелик. — Он делает глоток. — Да вот еще тайная полиция, да благословит ее Аллах. Только я представить себе не могу, откуда они получили сведения о наших последних действиях. Слишком уж рано. Мы ведь практически еще и не начинали. После того письма мы больше не получали никаких сообщений.
— А что случилось с Шимшеком?
— С кучером? Хамза, должно быть, пытался устранить лишних свидетелей. Этот человек был весьма дотошен, когда дело касалось самосохранения. — Берни качает головой. — Он знал Шимшека многие годы. Трудно себе представить, как можно убить близкого друга. Хамза грустил по Ханне. И все же, если топор палача нацелен на вашу голову, вы, возможно, подставите кого угодно, лишь бы самому спастись.
— А что же кулон?
— Я до сих пор не понимаю, как он оказался у Мэри. Может быть, Хамза снял кулон с тела Ханны — тогда на него падают тяжкие подозрения — и позднее отдал Мэри, полагая, что кто-то в гареме увидит его и положит туда записку, как это случалось ранее. То есть надел наживку на крючок. Однако мне по-прежнему не верится в то, что он убил женщин.
Он наливает виски в бокал и протягивает его Камилю, который на этот раз не отказывается принять напиток.
— Интересно, кто имеет прямой доступ в гарем? — продолжает Берни. — Наверное, кто-то из евнухов. Он свободно входит туда, берет записки и передает их людям, которые организовали всю эту заваруху.
Камиль наклоняет бокал и смотрит, как кружится золотистая жидкость. Затем делает глоток.