– Алевтина, вы в порядке? Что тут у вас случилось? – Егор переступил порог, обнял трясущуюся Алю за плечи, развернул лицом к себе, сказал встревоженно: – Вы так кричали, даже у нас на втором этаже было слышно.
– Дурной сон? – В комнату заглянул всклокоченный Гришаев. В дурацкой полосатой пижаме выглядел он еще нелепее, чем за ужином.
– Дима, какой, к чертовой матери, дурной сон! – рявкнул Егор, внимательно всматриваясь в Алино лицо. – Где вы видели, чтобы со сна так кричали? Алевтина, вы не ушиблись? – убедившись, что с лицом у нее все в порядке, он развернул ее спиной, покрутил и так и этак, точно она не человек вовсе, а заводная кукла.
Эти его бесцеремонные прикосновения вдруг окончательно привели Алю в чувства. Да что же это такое? Да как же так можно? Она растрепанная, почти голая, в полупрозрачной ночной сорочке, а эти двое топчутся бесцеремонно в ее комнате, вертят ее, рассматривают...
Оттолкнуть Егора сразу не получилось, он крепко держал ее за плечи и выпускать из объятий не торопился.
– Пустите же! – она дернулась, оступилась и едва не упала.
– Осторожненько! – Оказывается, не упала она лишь потому, что из Егоровых объятий очутилась в лапах Гришаева. И как только подкрался!
– И вы пустите! – чувствуя, что еще чуть-чуть – и с ней случится самая настоящая истерика, Аля вырываться от Гришаева не стала, затаилась, крепко зажмурилась, собираясь с мыслями и силами, а потом тихо, но решительно сказала: – Господа-товарищи, я ценю вашу заботу, но не могли бы вы на минуточку выйти, чтобы я смогла одеться?
Получилось несколько витиевато, но зато действенно, потому что, когда она снова открыла глаза, то первое, что увидела, – это смущенное лицо Гришаева. Сейчас, вблизи, лицо его было вовсе не старым, как показалось ей при первой встрече. Горе-этнографу было лет тридцать—тридцать пять, а старили его эти дурацкие очочки и архаичные одежки.
– Простите, ради бога, – он разжал объятия и неловким, суетливым жестом поправил сползшие на кончик носа очки. – Вы так кричали, мы с Егором испугались, думали, что-то случилось. А кстати, что у вас случилось? – он повертел головой в поисках причины Алиной истерики. Заметил распахнутое окно и понимающе кивнул: – Опять сквозняк?
– Да уйдите же вы наконец! – Аля зло толкнула Гришаева в грудь.
– Дмитрий, в самом деле, давайте позволим девушке привести себя в порядок, – Егор задумчиво посмотрел на голые Алины ноги, поднял взгляд немногим выше, и она едва удержалась от желания врезать по его наглой морде. – Все, мы уходим! – он правильно понял ее красноречивое молчание. – Но вы не беспокойтесь, мы с Димой здесь, в коридоре. А дверь можете не закрывать.
Ага, дверь можете не закрывать! Аля зябко поежилась, завернулась в стянутое с кровати покрывало. Как же она закроет дверь, которая болтается на одной петле?!
Не успели Оленин с Гришаевым выйти, как в коридоре послышался возмущенный голос Эллочки:
– Да что же это такое происходит?! Сначала один своими страшилками голову дурил, теперь вторая орет – спать не дает! Вадик, я тебе говорила, что лучше бы нам остаться в деревне, а ты мне что сказал?
– Эллочка, дорогая, – голос Вадима Семеновича был тихий, извиняющийся, – но ведь Полозовы ворота – чудесное место, тебе же понравилась наша комната.
– Чудесным это место было до тех пор, пока здесь не поселились всякие... – Мадам Иванова не договорила, лишь многозначительно хмыкнула, а потом спросила уже совершенно другим, медовым голосом: – Егор, а что тут случилось? С чего весь этот сыр-бор?
– Не могу сказать, – Егор решил проявить деликатность, большое ему за это человеческое спасибо, – кажется, снова какие-то неприятности с оконными рамами. Дом старый, сами понимаете, всякое может случиться.
Аля влезла в джинсы, натянула свитер. Да, всякое может случиться: и окна могут сами собой распахнуться, и призрак Настасьи-утопленницы примерещиться. Или не примерещиться? Она осторожно, на цыпочках, подошла к окну, внимательно изучила раму. Никаких следов взлома нет, и на стекле, там, где были ладони призрака, никаких следов. Что же это такое, в самом деле? Выйти бы наружу, осмотреть тропинку, да боязно. Оно конечно, Егор и Гришаев несут боевую вахту в коридоре, но мало ли что – вдруг не успеют, и утащит ее Настасья на дно Мертвого озера. От этих невеселых и совершенно иррациональных мыслей по позвоночнику пробежала нервная дрожь, Аля со злостью посмотрела на неплотно прикрытую дверь. Во всем виноват этот гад Гришаев – нарассказывал на ночь глядя всяких ужасов, вот и получилось... Что получилось, додумать Аля не успела, потому что в дверь деликатно постучали.
– Алевтина, мы можем войти? – вежливо поинтересовался Егор.
Интересно, «мы» – это кто: он с Гришаевым или еще и чета Ивановых до кучи?
– Входите, – Аля тяжело вздохнула, отошла подальше от окна.
Дверь с протяжным скрипом отворилась, пропуская в комнату Егора и притихшего фольклориста.
– Можно? – Гришаев расстроенно втянул голову в плечи, замер на пороге, не решаясь войти внутрь.
– Можно, – Аля обреченно махнула рукой, одернула свитер.
Только сейчас она заметила, что в неглиже разгуливает не только этнограф Дима, но и Егор, на котором не было ничего, кроме впопыхах надетых задом наперед шортов. Егор проследил за ее взглядом и виновато улыбнулся:
– Торопился.
– Вы так кричали, – ввернул Гришаев.
– Я ее видела, – Аля вперила немигающий взгляд в фольклориста. – Кажется, видела, – добавила не слишком уверенно.
– Кого? – спросил тот.
– Настасью. Она ко мне приходила.
– В самом деле, что ли, приходила? – непонятно чему обрадовался этот ненормальный.
– Дима, да что вы такое говорите?! – возмутился Егор.
– Это не я говорю, это она говорит, – Гришаев невежливо ткнул в Алю пальцем, а потом спросил, понизив голос до едва различимого шепота: – Ну и как она вам?
– С ума сойти! – Аля устало опустилась на край кровати. – Я вам только что призналась, что видела призрака, а вы, вместо того чтобы поинтересоваться, все ли у меня нормально с головой, спрашиваете, как прошла встреча.
– Вы не похожи ни на сумасшедшую, ни на истеричку, – не спрашивая разрешения, Гришаев уселся рядом. – Вы производите впечатление вполне здравомыслящего человека.
– Ну спасибо, – она чуть отодвинулась.
– ...А значит, – он пропустил мимо ушей ее колкость, – а значит, вы в самом деле увидели что-то до крайности необычное. Настолько необычное, что своими воплями не побоялись перебудить всех соседей.
– Есть и другой вариант, – сказал Егор и уселся с другой стороны от Али. – Алевтине и в самом деле мог присниться кошмар. После вашего сегодняшнего выступления, – он бросил укоризненный взгляд на Гришаева, – в этом нет ничего удивительного. Мне самому снилась всякая абракадабра.
– Всякая абракадабра не открывает запертое на защелку окно и не просится к вам в гости на чашечку чаю, – горько усмехнулась Аля.
– А она просилась? – тут же оживился Гришаев.
– Она хотела, чтобы я ее впустила, – Аля закрыла лицо руками. – Говорила про какой-то договор, который нельзя нарушить, про то, что он скоро за мной придет.
– Кто – он? – уточнил дотошный фольклорист.
– Да не знаю я, кто он! – Аля сорвалась на крик. – Не успела, понимаете ли, уточнить!
– Плохо, – Гришаев ничуть не обиделся. – Если призрак желает с вами поболтать, то нужно слушать очень внимательно и запоминать буквально каждое слово.
– Почему? – от удивления она даже о страхе забыла.
– Потому что призраки просто так, без повода, на огонек к смертным не заглядывают.
– А с какой целью они заглядывают на огонек к смертным?
– Обычно с целью донести какое-нибудь важное сообщение, предупредить о грозящих неприятностях. Иногда просто напугать.
– Вот, это мой случай, – Аля невесело усмехнулась. – Я испугалась почти до смерти.
– Ну, для мертвой вы выглядите слишком хорошо, – Гришаев поерзал на кровати, устраиваясь поудобнее. – К тому же она ведь с вами разговаривала. А если бы хотела напугать, то уж поверьте мне, напугала бы именно до смерти, а не почти до смерти.
– И откуда у вас такая специфическая информация? – улыбнулся Егор и осторожно, как бы невзначай, положил ладонь на Алино плечо.
– Я же фольклорист, у меня работа такая – изучать всякие разные казуистические явления.
– И что мне теперь делать? – Аля растерянно посмотрела сначала на одного, потом на другого.
– Вам, Алевтина, ничего делать не нужно, – Егор решительно встал с кровати, подошел к окну. – А вот мы с Дмитрием кое-что можем предпринять. – Он посмотрел на Гришаева: – Ну как, пройдемся по свежему воздуху, поищем следы вашего призрака?
– Нет, – Гришаев отрицательно мотнул головой. – Пустое занятие, призраки следов не оставляют. Я лучше здесь посижу, поохраняю...
После этих словах Аля едва удержалась от саркастической усмешки. Он собирается ее охранять! Да его самого впору охранять, выискался защитник...
В отличие от Али, Егор сдерживаться не стал, посмотрел на фольклориста со смесью жалости и презрения, ободряюще улыбнулся Алевтине и шагнул в оконный проем. Какое-то время его белые шорты еще маячили в темноте, а потом истаяли в кисельном рассветном тумане. Сидеть рядом с трусом Гришаевым не хотелось, Аля встала, подошла к распахнутому настежь окну. Туман с каждой секундой становился все гуще и гуще, руку протянешь – не увидишь. И как только Егору не страшно!
– Смелый, – Гришаев точно прочел ее мысли. – Смелый и глупый.
– Почему это глупый? – Ей вдруг стало обидно за Егора. Человек от чистого сердца пытается ей помочь, рискует собственной жизнью, а этот очкарик расселся тут на ее кровати и еще имеет наглость критиковать.
– Потому что не зря говорят: не знавши броду, не суйся в воду. Ну куда он поперся?! Туман же, не видно ничегошеньки! Даже если призрак там, в чем я очень сильно сомневаюсь, то без собственного желания он постороннему не явится. Да и время уже неурочное для призраков – утро. А в тумане этом шею свернуть – раз плюнуть. Или, чего доброго, в озере утонуть. Тут озеро знаете какое коварное? Глубокое, с ледяными ключами и водоворотами. Попадешь в такую вот холодную струю, сведет ногу судорогой, и все – пиши пропало. А водовороты и того хуже...