— Хаар Гар'ам ких-Харда! — выкрикнул гном, взмахнув второй рукой, и дверь хранилища за спинами нападающих начала медленно открываться.
Мэт посмотрел на поток: оставалось буквально несколько мгновений, и…
Хромой грабитель вдруг выронил свой жезл и схватился за сердце. Ноги его подкосились, и он начал оседать на пол.
— Отец?!! — обернулся второй и вытянул руку, пытаясь ухватить падающее тело.
— Ирр, в сторону! — рявкнул геомант.
Голем послушно откатился в сторону, отталкиваясь руками от пола, и Мэт выкрикнул заклинание.
Это был самый обычный Огонек, простейшее стихийное заклинание, которое студиозы разучивают на первом курсе. Не смертельный и даже не опасный для здоровья магический снаряд сорвался с кончиков пальцев мага и ударил младшего грабителя в грудь. Ударил достаточно сильно, чтобы тот потерял равновесие и, чтобы не упасть, преступник сделал два шага назад. И встал прямо на входе в хранилище.
Геомант отвернулся, чтобы не видеть того, что произойдет дальше. Бок его обдало волной жара, а когда он повернулся, то все было уже кончено. Охранные заклинания и механизмы превратили нарушителя в кусок обуглившейся плоти, вокруг которого тут и там были разбросаны куски оплавленного металла и с десяток покрытых сажей камней — все, что осталось от похищенных сокровищ из мешка.
Мэт подскочил к умершему от спровоцированного им разрыва сердца грабителю и быстро обыскал тело. Карманы были пусты, и лишь простенький амулет из рыбьей косточки висел у него на шее. Сняв украшение, геомант спрятал его в карман.
— Никто не смеет меня грабить! — воинственно заявил гном, стискивая в кулаках собственную бороду.
— Что… что здесь произошло? — впервые за весь бой подал признаки жизни капитан.
— Мы прикончили этих мерзавцев, чтоб их души пожрали подземные демоны! — отозвался банкир и зловеще расхохотался…
Геомант сидел на камне и наблюдал, как восстанавливается тело голема. Для того, чтобы привести себя в порядок, они выбрали уединенное место снаружи городской стены, подальше от чужих глаз.
Ирр просто поднимал камни прямо с земли и прикладывал их к выбоинам на своем теле. Камень в его пальцах сначала темнел, а потом принимал ту же зеленоватую окраску, что и тело голема. Потом становился мягким, словно глина, и этой массой Ирр замазывал трещины и прочие следы магических ударов. Восстанавливающая магия довершала процесс, превращая каменную замазку в тот же самый материал, из которого состояло тело каменного слуги Канцелярии. Вскоре на теле голема не осталось ни единого следа.
— Неплохо. Я бы даже сказал хорошо, — уважительно покачал головой Мэт.
— Ирра делал лучший из големастеров, — отозвался голем.
— Кстати, ты вот здесь еще дыру пропустил.
— Где.
— Да вот же, на груди, с левой стороны.
Ирр проигнорировал его слова и пару раз присел, проверяя новый шарнир в колене.
— Эй, ты меня слышишь? У тебя дыра в груди такая, что руку засунуть можно! И… Эй! Да у тебя там что-то есть! И оно… шевелится?
И действительно, в отверстии что-то зашевелилось, и оттуда показалась длинная усатая мордочка. Голем поднес ладонь к груди, и на нее выбрался маленький хвостатый мышонок. Усевшись прямо на ладони, он принялся деловито вылизывать свои лапы.
— Это же крыса! — голос обычно безмятежного Мэта едва не срывался на визг.
— Это не крыса. Это Шнырк. Он — мое сердце…
Глава 10. За гранью.
"Мы то, что мы едим…"
Кахар Гхадгарту,
вождь племени людоедов
Первые несколько мгновений Мэт просто смотрел на голема, ошарашенный его словами. Однако, привычка всегда держать себя в руках взяла верх над эмоциями.
— Сердце? Друг мой, тебе, похоже, пора проверить свои кристаллы. У големов нет сердца, ты же сам мне это говорил!
— Он живой и чувствует. Ирр слышит как он бьется в груди. Ирр слышит его страх. Слышит его голод. Ирр чувствует его. Сердце позволяет людям чувствовать. Шнырк позволяет Ирру чувствовать, — пророкотал голем, рассматривая умывающегося мышонка.
— А я чувствую, что тебе давно пора навестить големастера.
— Ирр в порядке. Все нормально.
— Голем, у которого в груди живет крыса по имени Шнырк вместо сердца — это по твоему нормально?
— Шнырк не крыса. Это мышь мужского пола.
— Крыса, мышь — какая разница? И давно это началось?
— Ирр не нуждается в услугах големастера.
— Что бы ты там ни говорил, но я обо все расскажу в Канцелярии, как только мы вернемся. Ты понимаешь, что тебе из-за этой кры… из-за этого мышонка тебе могут стереть кристаллы памяти? Голем, который ведет себя неадекватно, представляет угрозу для окружающих!
— Ирр не опасен. Ирр подчиняется трем законам големагии.
— А вот это уже не тебе и даже не мне решать. Надеюсь, что внезапно проснувшаяся сентиментальность не помешает тебе выполнять свои обязанности.
— Ирр будет служить и защищать.
— Очень на это надеюсь. И, кстати… Спасибо тебе. Там в банке — ты ведь мне жизнь спас, да и не только мне.
— Ирр следовал инструкциям в своих кристаллах памяти.
— Ладно. С этим твоим мохнатым сердцем разберемся потом, а теперь нужно решить, что делать дальше. Те двое, в банке, погибли, и одна из ниточек оборвалась. К счастью, есть и другие зацепки.
— Они могли быть непричастны к нашей миссии.
— Ну конечно. Два грабителя останавливают время и проходят сквозь двери хранилища в гномьем банке — причем безо всякой магии! И я уверен, что вот этот амулет может исполнять желание, — Мэт вытащил из кармана снятый с шеи грабителя талисман, — Например, наделяет своего хозяина способностью проходить сквозь стены…
— Тогда они ушли бы сразу, — резонно заметил голем.
— Не думаю. Все эти безделушки очень ограничены в своих возможностях. Одно желание раз в два дня, проходимость только через металлические стены или ограничение по весу — причин их задержки могло быть множество. Жаль, что я не некромант, и не могу допросить мертвеца, а ждать пока пришлют специалиста — слишком долго.
— Звучит рационально.
— Вообще-то, твоего мнения здесь никто и не спрашивает. Я просто размышляю вслух. Итак, у нас осталось две зацепки…
Мэт принялся расхаживать взад и вперед, как это обычно делают люди, пытаясь ухватить какую-то мысль. Вот только он был геомантом, и сейчас ловко лавировал вдоль линий силы, восстанавливая свои запасы маны. Маг уже успел переодеться, сменив испорченную во время сражения одежду на небесно-голубого цвета рубаху с кружевными манжетами — специально для ускоренного восстановления магических сил — и одев просторные штаны кремового цвета — просто потому что это были единственные его штаны, в которых можно было комфортно ходить по такой жаре, не прилагая дополнительных усилий.
— Предлагаю начать со статуи, это как раз в пределах города, — заявил, наконец, геомант, — Ты помнишь, где она там предрекает будущее?
— На Рассветной площади.
— Бери лошадей и иди к той двери, которую ты пометил парой вмятин. Я тебя догоню.
Геомант уселся прямо на земле и вытащил голубоватый кристалл. Фазарит. Десять раз во время сражения в банке пожалел он, что не восстановил свои запасы маны с помощью вот такого камня, и больше подобную ошибку он допускать не собирался. Осторожно зажав камень между ладоней, Мэт принялся выкачивать из него силу…
***
Начинало темнеть, и Айвен решил устроить привал. У единственной деревушки, находившейся поблизости, их ожидал неприятный сюрприз. Безобидно стоявшее у дороги дерево вдруг с противным треском подломилось и упало, перегородив проезд, а из оврага выскочило с десяток плохо одетых и аналогично вооруженных мужиков, которых намного проще было представить в поле за плугом или с ведром в коровнике, чем в засаде у дороги.
Сильно обижать селян, возжелавших легкого заработка, Печатник не стал. Прикрикнул на Каббра, и тот взвился в воздух, одним махом перескочив и дерево, и пару неудавшихся головорезов, на простоватых лицах которых явно читалось их крестьянское прошлое.
Мужики, было, бросились следом, но Хныга поумерил им пыл, двумя точными ударами своего змеебича подрубив пару тонких березок, стоявших у дороги. Такая демонстрация силы отбила у крестьян охоту преследовать скакуна, и те остановились, бессильно сотрясая воздух кулаками и проклятьями.
— Пожалуй, заглядывать в это селение не будем. Не нравятся мне местные жители, — сделал вывод юноша, когда они отъехали чуть дальше, — переночуем в лесу.
— Мягкий трава, теплый костер, вкусный похлебка, — мечтательно произнес гоблин.
— Ага. Кусачий комар, острый сучок в бок и песок, скрипящий на зубах.
Типичный городской житель, Айвен крайне редко выбирался за город и очень не любил стоянки на открытом воздухе, предпочитая хорошей ночевке в лесу плохую комнату в захудалой гостинице.
— Человек совсем домашний стал. В дикий лес ходить — быстро помирай, — неодобрительно покачал головой жрец.
— Поэтому я и беру с собой дикого гоблина, — парировал юноша. — Давай, зеленое дитя природы, ищи нам место для ночлега и разводи костер, пока совсем не стемнело.
Свернув с дороги к лесу, он соскочил с коня и похлопал по закрепленной на нем корзине, где сидел гоблин. Однако, того там уже не было — и когда только успел выбраться? Треск веток в лесу ясно дал понять Печатнику, куда направился зеленокожий жрец. Ничуть не скрываясь и не стараясь производить поменьше шума, тот продирался через кусты, изредка оглашая окрестности какими-то ругательствами на гоблинском языке.
— Наткнешься на голодного зверя, не забывай, что он тоже дитя природы, и любит мягкую траву и вкусных гоблинов, — крикнул ему вслед юноша.
Вскоре Хныга отыскал удобное место, и приятели расположились на ночлег. А пока готовился ужин, Айвен решил снова порасспросить жреца о его боге.
— Послушай, ты ведь наверняка знаешь, как попасть на прием к этому вашему Моако? Не подскажешь, как мне напроситься сегодня ночью на аудиенцию?