— Я решил, что здесь тебе будет лучше думаться, — вкрадчивый голос Змея вплелся в грохот водопада, и Печатник не сразу понял, что вопрос адресован ему.
— И о чем я должен думать? Между прочим, там внизу, корчится от боли мое тело.
— От яда. Который, кстати, ты сам можешь вывести из тела.
— Ага. Мог бы, будь у меня на тело нанесена Печать Митридата, но из-за этого твоего Знака на лбу, который я толком даже использовать не могу…
— Не можешь? А ты хотя бы пытался?!
— Нет, но…
— Убирайся прочь, — в голосе Змея было слышно легкое презрение и разочарование.
И тут же словно вихрь подхватил Айвена и закружил, унося вниз, прямо в бурлящие пучины под водопадом. Не успев даже испугаться и закричать, он проснулся.
Слова Моако звучали в его голове. Не нужно было быть семи пальцев во лбу, чтобы догадаться об их значении. Жуткая боль, терзающая суставы Печатника и выламывающая ему спину, не позволяла сосредоточиться. Мысли путались и он едва удерживался, чтобы снова не сорваться в беспамятство. Нечего было и думать, чтобы управлять мана-потоками в таком состоянии.
— Хэй, хозяина, — подполз к нему Хныга, — Твоя уже совсем помирай?
— Не дождешься, — с трудом прохрипел Печатник.
— Хныга умеет ждать, — заявил жрец, а в глазах его светилась усмешка.
— Эй, зеленый… мне… не до смеха…
— Человек, на своя морда смотри. Твоя совсем плохой стал, — Хныга легонько, почти с материнской лаской коснулся лица юноши.
— Больно… можешь… помочь?.. Только не камнем…
— Эй, человек-колдун! — гоблин повернулся к целителю.
— Он пришел в себя?
Хеонец пересел поближе и взял Печатника за руку. Его целительное прикосновение принесло легкое облегчение. Вторую руку он положил Айвену на лоб. Головная боль тоже начала отступать, но слишком медленно.
— Проклятье! У меня не хватает сил, чтобы ему помочь. Все же, я не маг, а скромный целитель, и мои запасы маны более чем скромные. Извини, ушастый, но я бессилен облегчить страдания твоему господину. Я могу разве что молиться за него…
Сведя вместе ладони и сцепив пальцы в какой-то замысловатый знак, тот и впрямь забормотал что-то, напоминающее молитву.
Отчаянно цепляющийся за сознание Айвен словно сквозь туман услыхал его слова. Они вызвали в нем какие-то смутные воспоминания, и этого оказалось достаточно, чтобы юноша рефлекторно открылся. Его мана-контур словно сцепился с контуром черноволосого. Будучи от природы "пузырем", Печатник мог передавать свою ману чародеям, служа для них своеобразным источником силы, что сейчас и произошло.
С удивлением целитель вдруг ощутил, как в него вливается мощный поток маны, захлестывая силой и ощущением власти.
Недолго думая, он снова положил ладони: одну на лоб раненому юноше, а вторую в области сердца. Теперь слова молитвы сменились певучим напевом на древнем языке гхарги, на котором читались заклинания.
— Я не могу избавить тебя от яда, но могу облегчить страдания и придать немного сил. Будем надеяться, что твое тело сможет само справиться с этой дрянью, — пояснил он, — ты молод, и выглядишь достаточно крепким, так что шанс есть.
Но Айвен его уже и не слушал. Боль отступила, и он решил с максимальной пользой использовать полученную передышку. Прервав поток маны, идущий к хеонцу, юноша занялся Печатью Змея.
Благодаря занятиям в Канцелярии, он кое-что знал об устройстве подобных рисунков, хотя этот не походил ни на что, виденное им ранее. Слишком сложный, они не включал в себя никаких геометрических фигур или рисунков, по которым можно было ориентироваться. Тем не менее, Печатник смог выделить несколько основных рисунков. Разумеется, можно было напитать силой весь контур Печати, но эффективнее было бы делать это целенаправленно, приложив усилия именно там, где нужно.
Для того, чтобы понимать змей, ему не нужно было прилагать никаких усилий, а потому он сразу исключил тонкую вязь символов, которая словно вплеталась в один из его потоков маны. Так наносились Печати, которые должны быть активны постоянно, непрерывно подпитываясь. Немного подумав, он также отбросил внешний контур, состоявший из множества рисунков, идущих по окружности. Слишком их было много и слишком разнообразных: никакого смысла в них уловить ему не удалось, а потому было лучше не рисковать.
А вот три переплетенных друг с другом знака сразу привлекли внимание Айвена. Один из них был похож на атакующую кобру, а второй — на скорпионий хвост. Третий он так и не смог разгадать, но времени оставалось слишком мало, и боль вот-вот должна была вернуться.
Это было похоже на попытку отделить новое русло от полноводной реки. Выбрав ближайший поток маны, он осторожно зацепил его, словно крючком, и потянул, вытягивая новый поток в направлении Печати. И тут же сила устремилась в это новее русло. Мана текла по новому потоку, питая выбранный юношей фрагмент татуировки.
Облегчение наступило почти сразу. Жидкий огонь, кипящий в его венах, начал утихать. Боль отступила достаточно, чтобы он смог схватить целителя за руку и прошептать:
— Спасибо. Мне стало немного лучше. Думаю, что я даже смогу какое-то время поспать.
— Это было бы разумно, — кивнул тот, — сон уже сам по себе — отличное лекарство. Если хотите, то я могу вас усыпить.
— Н-не надо, — замотал головой Айвен, у которого были несколько иные планы.
Хеонец отошел, а вот Хныга напротив, сел еще ближе и не сводил глаз с бледного лица Печатника. Похоже, он заметил или почувствовал улучшение в его состоянии.
Притворившийся спящим юноша продолжал осторожно подпитывать Печать тончайшими потоками маны — чтобы этого не заметил маг, который наверняка мог видеть его мана-контур и заподозрил бы неладное. Магическая сила уходила, словно в бездонную дыру, но это не особо беспокоило Айвена, ведь он мог похвастаться резервами, которые сделали бы честь и какому-нибудь магистру средней руки. Впрочем, многие "пузыри" потенциально смогли бы стать очень сильными магами, если бы не их врожденная неспособность распоряжаться собственными запасами маны — зачастую весьма впечатляющими. Печати были одним из секретов Тайной Канцелярии, а всем прочим "пузырям" приходилось в лучшем случае довольствоваться участью источника маны при каком-нибудь чародее, как когда-то и самому Айвену.
— Ты так и сидишь в придорожных кустах, проклятый зубарь, а я кое-чего добился, — прошипел он, стиснув зубы.
Юноша припомнил недавнюю встречу с Иношем — тем самым колдуном, который когда-то использовал резервы Айвена, при необходимости выкачивая из него ману. Собственных запасов зубных дел чародею едва ли хватало на пару заклинаний средней силы, так что эта необходимость возникала постоянно.
Он и сам не заметил, когда уснул. На этот раз самым обычным сном, без необычных мест и божественных откровений. Под тихий скрип телеги и негромкую болтовню своих неожиданных попутчиков, он просто спал, а Печать делала свое дело, изгоняя яд к'хасса из его тела. И уже через несколько часов юноша проснулся не от боли, не от гнетущего жара или ломоты в суставах, а от необычайной легкости во всем теле и от уже ставшего непривычным чувства, которое испытывает полностью отдохнувший человек.
Однако, открывать глаза он не спешил, а сперва прислушался к тому, что творится вокруг. Голоса. Гоблин, судя по всему, перебрался назад в свою корзину и теперь пытался разговаривать с Каббром, жалуясь на свою несчастную гоблинскую судьбу. Остальные тихо переговаривались, и разобрать их слов он не мог, как ни старался.
— Эй… — тихо прохрипел Айвен, — Лично я бы не отказался съесть пару-тройку жареных куропаток. И барашка с белыми грибами. На худой конец сгодится и гоблин, жареный на вертеле.
Его услышали, и тут же возница натянул вожжи, останавливая лошадей, а целитель, который уже успел взобраться в седло, подъехал поближе.
— Выглядишь заметно лучше, — заметил он, — Прищурившись, он пристально уставился прямо в глаза юноше, — и чувствуешь себя тоже, как я погляжу.
— Верно. Видать, и впрямь мухоморы помогли, — криво усмехнулся Печатник.
— Может и мухоморы, — пожал плечами хеонец, — Но я бы на твоем месте не спешил считать себя здоровым. Отлежись, отдохни, поднакопи сил.
— Кстати, насчет отдыха. Не в вашей же телеге мне бока отлеживать? Да и вообще, пора бы уже и познакомиться, раз уж нас судьба свела таким образом. Меня зовут Айвен, и я антиквар — у меня своя лавка в Кияже. А это, как вы уже поняли, мой слуга Хныга. Бывший ученик великого шамана, между прочим!
— Прямо таки и ученик? — усмехнулся старший.
— А то! Видели бы вы, как он всего на пару дней своего ученичества навострился полы драить да воду таскать, пока его старик не выгнал взашей, навешав в след пару своих гоблинских проклятий.
Шутку их неожиданные попутчики оценили, а отсмеявшись, тоже представились. Точнее, себя и своих друзей представил усатый:
— Меня зовут Лабазом, вон того, чернявого — Сигмур, это наш целитель, как ты уже понял. А вот этот неразговорчивый откликается просто на прозвище Лысый. Он не немой, просто рот все больше предпочитает открывать для еды.
— Может, и моего слугу научит так же? — отозвался Айвен.
— Ну, а за возницу у нас Рауг, мой брат… названный, — закончил усатый.
— Далеко едете? Мы с Хныгой едем в княжество Ом, там мой родич живет у самой границы, строевым лесом занимается. Сына вот, женить надумал, в гости зовет. Ну я и подумал — почему бы и не навестить родственников? Гостинцев-подарков собрал — и в путь!
— Строевым лесом, говоришь? — задумчиво переспросил Лабаз, закусив губу.
— Ну да, — кивнул юноша, внутренне ликуя — заглотнула рыбка наживку! — Правда, дела у него сейчас неважно идут, никому хороший лес не нужен… Тысяча каббров! — Айвен хлопнул себя по лбу, — Я же вас так и не отблагодарил за помощь!
Он со стоном перекатился — все тело онемело — и дотянулся до своих сумок, висящих на боку у Каббра. Раскрыв одну из них, он пошарил в ней и вытащил самую обычную щепку.