— Сын вождя? Или верховного шамана?
— Сулик — сын гаутхи, — важно заявил тот и скрестил на груди руки, всем своим видом давая понять, что больше белый незнакомец не вытянет из него ни слова.
Кто такие эти гаутхи, Мэт не имел ни малейшего понятия. Зато он видел ауру этого дикаря. И эта аура не сулила ничего хорошего будущему хозяину Сулика.
— Хочешь мой совет, торговец? — повернулся геомант к Флину.
— Конечно, господин маг! Кто ж от доброго совета откажется?
— Не продавай его. Лучше отпусти. В крайнем случае — попроси у племени выкуп или подари тому человеку, кому он сам служить захочет.
Сказав это, геомант развернулся и ушел прочь, оставив торговца размышлять над смыслом услышанного. Дикарь же теперь улыбался, и делал это с таким видом, словно это не его здесь продают, а он предлагает собравшимся купить вот этого белого человека в странной шляпе…
К вечеру они доехали до Лихолесья, где и решили остановиться на ночлег. Это было поселение на полсотни дворов, и, судя по некоторым домам, крытых новенькой черепицей, довольно зажиточное.
— Хорошо здесь люди живут, — кивнул Айвен в сторону достраивающегося двухэтажного дома из красного кирпича.
С телеги он спустился при помощи Хныги и Сигмура, но стоять мог уже сам, хоть и не слишком уверенно.
— Это не люди, это семья да родичи местного главы хорошо живут, ну и селение, заодно, держат, — пояснил Лабаз.
— И чем живут?
— Воздухом торгуют… Точнее, торгует один только Хват Кромак, здешний староста.
— Это как?
— В самом прямом смысле. Сам я не видел, но поговаривают, что дыхание местного главы способно даже мертвого на ноги поднять. Вот он и воскрешает селянам павшую скотину. Разумеется, не задаром, а все ж дешевле выходит, чем новую корову или коня покупать.
— А я даже слышал, — встрял хеонец, — что он и людей может к жизни возвращать, и даже пару раз это проделывал.
— Ты же целитель! И веришь в такие сказки?
— Но я не маг, — парировал тот, — Впрочем, звучит это действительно невероятно.
— Так же, как и история про щепку, превращающую дерево в золото, — хмыкнул усатый.
— Но она ведь действительно превращает! Ты сам видел…
— И даже на зуб это золото пробовал, — кивнул Лабаз, — А еще я вижу новенький дом и скакуна благородных коней, на котором местный староста разъезжает.
— Может, он просто прирезал какого-нибудь зажиточного купца? Или наследство получил от богатенького дядюшки?..
— Или своим дыханием породистую скотину к жизни возвращает. Прирежь своего скакуна да проверь, сходи к Хвату, в ноги поклонись, — поставил точку в этом споре Лабаз.
— Интересно, а гоблинов он может… того? — почему-то покосился на Хныгу Айвен.
— Попробуй, — хохотнул усатый и махнул рукой в сторону одного из домов, что характерно — с черепичной крышей, — Обычно мы останавливаемся вон там. Думаю, что и для вас местечко отыщется. А завтра мы тебя до самой границы подвезем. Чего задумался?
— Мне вот все покоя местный глава не дает. Такому святому человеку впору храм строить, а не дом из кирпича.
Юноша внимательно смотрел на лица своих неожиданных попутчиков, но даже он не заметил бы, как напряглось лицо Лабаза, если бы не ожидал этого увидеть.
— Так мы храм и строим, — поразмыслив, выдавил из себя тот.
— Неужели и впрямь в честь старосты? — притворился удивленным Печатник.
— Нет, точно не в его, — усмехнулся старший, — Не знаю, какому богу там будут служить, но в щедрости его жрецам не отказать. Верно я говорю? — повернулся он к остальным.
— Это точно, — отозвался хеонец и выжал из себя подобие улыбки.
— А что за жрецы?
— Обычные, — пожал плечами Лабаз, — всякие есть: и худые и толстые, и бритые и волосатые. Мне с ними воды не пить и в одном стогу не лежать. За главного у них такой… морда белая, глаза красные, и весь в бородавках, что твоя жаба. Брр, — он аж передернулся.
— Ясно, — с деланным безразличием отозвался Айвен. Печать Змея молчала, не чувствуя лжи, и он несколько расслабился.
— В комнату тебя проводит Сигмур, а ужин я прикажу тебе прямо туда подать. Слугу своего куда определишь? Можно в сарай, к собакам…
— Не надо, кто его знает, чего они там жрут?
— Собаки?
— Гоблины. Может, ему и свежая собачатина за деликатес будет? Пусть со мной останется.
— Это верно. Отдыхай, а в путь мы двинемся послезавтра с утра, — старший передал Айвена буквально на руки хеонцу. Осторожно поддерживая еще не окрепшего юношу, тот повел его во внутрь дома.
Хныга же пошел вместе с остальными, определять Каббра в конюшню.
Выделенная им комната оказалась совсем крохотной, и больше походила на переделанный специально вот для таких не слишком желанных гостей чулан. Табурет, лежанка с охапкой несвежей соломы да стол с отколотым углом — вот и вся нехитрая обстановка. Маловато, но места едва оставалось для самого Айвена, Хныге так и вовсе предстояла чудесная ночь на полу: под столом или под кроватью.
— Кстати, а где мой разлюбезный слуга? Что-то я давно не пинал его башмаком под брюхо, — пробормотал юноша, вдоволь изучив свое временное пристанище.
Гоблин и впрямь задерживался. Прошло еще около получаса, и Печатник всерьез забеспокоился, вспомнив истории зеленокожего жреца о том, как его травили псами. Кто его знает, что взбредет в голову жителям этой отдаленной деревушки?
И тут в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Айвен и сел на кровати, придав лицу беспечное выражение. Даже просто на то, чтобы сидеть ровно, потребовались все его силы.
Дверь с натужным скрипом отворилась, и в нее протиснулось нечто, напоминающее округлый и довольно упругий женский зад. Впрочем, это он и был: пятясь спиной и неловко согнувшись, в комнату вошла молодая женщина, бережно неся поднос с едой. Места в комнатушке было так мало, что она даже не могла развернуться, чтобы поставить свою ношу на стол.
Недолго думая, она снова вышла и зашла, на этот раз уже сначала внеся поднос с ужином. Поставив его на стол, она извинилась и выскочила, почему-то рассмеявшись.
Едва в коридоре стихли ее шаги, как в дверь кто-то заскребся.
— Кто там? — подал голос юноша.
В ответ скрежет лишь усилился. На всякий случай Айвен вытащил метательный нож, покрытый вязью зеленоватых рун, и напитал маной Печать Ферро. Если это грабитель, решивший поживиться за счет обессиленного от яда путника, то его ждет крайне неприятный сюрприз.
— Хозяина, не убивай Хныгу совсем, — пропищали за дверью, и Печатник с облегчением выдохнул, но кинжал не убрал.
И действительно, в дверь даже не вошел, а вполз гоблин. Юноша вскинулся ему навстречу, ожидая увидеть у своего приятеля перебитые ноги или вонзенный в спину нож, но действительность оказалась куда как забавнее: какой-то весельчак надел бедолаге на ноги собачий ошейник и хорошенько его затянул. Но этим дело не ограничилось, спина Хныги была чем-то перепачкана (предположительно — дегтем) и обсыпана перьями (скорее всего куриными).
С трудом сдержав смех, юноша перегнулся и одним рывком втащил несчастного жреца, благо кровать стояла у самой двери. Точным броском подушки — совершенно изодранная, в последний свой полет она отправилась в сопровождении облака перьев, — прикрыв дверь, он перерезал ошейник, сковывавший ноги Хныги.
— Да ты, никак, решил в сторожевые псы заделаться? — ухмыльнулся Айвен, — Только ошейник подобрал уж сильно большой, вон он куда сполз.
— Хныга — гоблин и великий жрец, совсем не собака, — пытаясь отряхнуться, важно надулся коротышка.
— Это я вижу. Ну и что ты скажешь в свое оправдание своему хозяину? Или тебя опять заставить спать в собачей конуре?
— Хныга не воровать! — скороговоркой выпалил гоблин.
— Так-так… И с чего это ты решил, что я тебя в воровстве обвиняю, а?
— Хныга только смотреть хотел, чтобы проверить, — едва слышно отозвался тот.
— Чего смотреть?
Вместо ответа коротышка сунул руку под остатки своей робы, которую он во время похода таскал вместо своей жреческой рясы, и вытащил из нее окровавленный сверток. Точнее, так Печатнику показалось сначала. Присмотревшись, он понял, что это просто какая-то одежда цвета запекшейся крови.
— Вот! Это!
— Да хватит тыкать в меня своими тряпками! Лучше объясни нормально, что ты мне притащил.
— Это одежды. Одежды жреца Врага!
— И где ты их взял?
— У человек с усами. Его сумка.
Если бы юноша уже не сидел, то наверняка сел бы.
— Ты что — обворовал Лабаза?
— Хныга только посмотреть взял! Потом назад принеси… Теперь человек верит?
— С ума сойти, — Айвен со стоном оперся на стену.
— Хныга говорит, надо страшный жрец бить-хватать, много спрашивать.
Гоблин был прав, но как это провернуть? Конечно, зеленокожий жрец грозный боец, с этим своим к'хассом, но справиться с четырьмя жрецами бога, которого опасается сам Моако, он вряд ли сможет. Тем более, что им нужен хотя бы один живой пленник, а от самого юноши пользы пока что мало. Впрочем, утро вечера мудренее, и поэтому он решил все сложные вопросы оставить на завтра, а сегодня решить одну единственную проблему — как уместить такое огромное количество еды, что стояла на столе, в такого небольшого Печатника, как он. Впрочем, раздавшееся со стороны гоблина голодное бурчание дало понять, что у него в этом деле появился достойный и очень опытный помощник…
Выспался Айвен просто прекрасно. На этот раз в его сны никто не забирался, даже ночные кошмары решили взять временную передышку. Утром он открыл глаза, сонно потянулся и понял, что практически здоров. Лишь легкая слабость напоминала о том, что еще вчера юноша едва шевелился.
— Эй, зеленый, хорошие новости, — окликнул он Хныгу.
Тот спал, свернувшись прямо на столе, а остатки еды и посуда валялись на полу. На крик гоблин никак не отреагировал. И тогда Печатник, почти опьяненный непривычно хорошим самочувствием, сложил ладони ковшиком и напитал маной Печать Ри, и с удовольствием наблюдал, как в его ладонях растет уровень воды.