— Какого случая?
— Право, Александр Лукич, сплетничать я не люблю. Не мужское это занятие, да и бесчестное. Но, если вам по делу какому-то нужно знать…
— Нет, вы правы. Не стоит ворошить чужое грязное белье, — не стал я ничего выдумывать, чтобы добыть информацию.
Будь там что-то незаконное или нехорошее, Заужский не отзывался бы о князе довольно тепло. Не в его духе это было. Как и не в моем — обманывать доверие хороших людей.
— Благодарю, — с облегчением выдохнул он. — Что же, нанесете визит заключенным? Они у меня в дальней камере сидят, рядом никого.
— Весьма удобно для разговора, — усмехнулся я.
Незадачливые воры с виду оклемались после произошедшего. Вели себя уверенно и на мое посещение отреагировали без особых эмоций. Вряд ли они знали, чьи птички принесли им такой моральный ущерб, на который они жаловались.
Это, к слову, пристав уладил сам. Лишь уведомил меня, что они собирались подать в суд, но неожиданно передумали. Что же, хотя бы от подобного он меня избавил. Такое разбирательство добавило бы мне своеобразной репутации. Хотя, безусловно, помогло бы против других желающих покуситься на моё имущество.
Но я, после инцидента в ресторане, подумал было, что больше столичные преступники туда не сунутся. Раз уж меня узнали, весть об этом разнеслась бы повсюду. Вот о чем я не подумал, что заказчик будет настолько настойчивым и найдет людей заезжих. А то и вызовет из соседней губернии, это не сильно затратное дело.
Всё таки иногда полезно иметь известность имперскую, а не только столичную.
Впрочем, и без неё я мог разобраться с любой проблемой. Неизвестно ешё, не станет ли больше проблем с такой известностью.
Оба они являли собой картину удивительно схожую. Я сначала подумал, что они братья. Но нет, отпечаток лихой жизни просто оказался совершенно идентичным. Даже шрамы одинаковые, как и предупредительно-угрожающие выражения лиц.
Я молча их внимательно рассматривал и, с каждой секундой, запал их утихал. Появилось беспокойство, а за ним и неуверенность.
— Что глазеешь, господин хороший, словно на девиц на выданье? — усмехнулся один из них, пытаясь отшутиться и демонстрируя потускневший передний железный зуб.
— Думаю, кого из вас в живых оставить. Мне двое разговорчивых ни к чему. Одного хватит.
— Эй, — поднялся второй, здоровее размерами. — Это что за произвол?
Он ринулся к двери, то есть на меня. Вероятно, хотел позвать жандармов, но я молниеносно освободил лезвие из трости и оно оказалось у его горла.
— Вот ты явно не настроен на беседу, верно? — наклонил я голову, разглядывая бугая.
Он не был угрозой. Большой, но слишком неповоротливый. Пока он замахивается, я успею кофе выпить. Вот второй был собран и напряжен. Его движения были незаметными, плавными. Такие обычно как раз самые опасные. И умные.
— Сядь обратно, — тихо сказал обладатель металлического зуба.
Здоровяк послушался, но продолжал изо всех сил строить грозное лицо. Я перестал обращать на него внимание.
— Значит, господин хороший, продали наши шкуры тебе, да? — невесело усмехнулся сообразительный вор. — Что, твой кабак то был?
Его быстрое построение логических связей меня порадовало. Это давало надежду на благоприятный исход беседы. Правда, за жизнь он явно не цеплялся. В его голосе было смирение с участью. Без страха и лишних терзаний. Давно он выбрал свой путь и знал, к чему тот может привести.
— Не кабак, а ресторан, — поправил я, взывать к вежливости и требовать обращения на «вы» в данной ситуации было лишним.
— Без разницы, — он пожал плечами.
— Кто вас нанял? — задал я прямой вопрос.
Запугивать бесполезно, и без того пуганные. А вот дать шанс ответить было нужно. В конце концов я предпочитал верить в лучшее. В знак этого я брал лезвие обратно в трость. Впрочем, они видели, как быстро я могу его достать.
— Нужда, — он широко улыбнулся. — Вам-то такого не понять, но когда живот сводит от голода, пойдешь на что угодно.
Ошибался он. Что такое нужда, я прекрасно знал. Как и голод, сжирающий изнутри. Не удалось ему меня этим ни пронять, ни пристыдить. Но зато сняло последние сомнения.
Моё движение было практически незаметным. Часть расстояния, отделяющего нас друг от друга, я проделал в тенях. Больше машинально, чем нарочно. Но это произвело нужный эффект. Ведь для этого человека я растворился, окутанный сумраком и тут же из него появился, но уже очень близко.
Глаза его расширились от ужаса.
Ещё миг и второй мягко осел на скамейку. Тратить время я не стал, вырубил магией жизни. Этот светлый аспект можно было использовать по разному. Например, усыплять пациентов перед болезненной операцией. Отправлять в мир грёз. Сила смерти действовала иначе, она лишала воздуха, буквально подводя к черте.
Продавить естественный заслон разума, существующий у каждого человека, было несложно. Слишком преступник ошалел от увиденного. Удачный момент для ментального воздействия.
В голове у него творилась сумятица. Спектр чужих эмоций чуть оглушил меня. Всё же впечатлительный, не каждый день увидишь теневую магию. К моему удивлению, он воспользовался весьма действенной техникой борьбы с менталистами. Вспомнил о чем-то хорошем, о своем якоре в этом мире. Что-то из детства. Кто-то его научил этому так же, как я научил Тимофея.
Тогда я подключил иллюзии. Просто добавил эффекта нахождения в пограничном мире. Уж я знал, какие ощущения он вызывает. Вор погрузился в тени и тихий шепот пожирателей душ.
Такое никакими бабушкиными пряниками не перебьешь.
Ненадолго, хватило и минуты даже в иллюзорном мире. Зубастого проняло.
Он не кричал, просто забился в угол и часто задышал, шаря по груди. Я увидел, что там на шнурке болтается какой-то оберег. Сущая поделка, очень грубая и абсолютно бесполезная. Магии в ней не было.
— Кто ты? — прохрипел он.
— Я хочу знать, кто вас нанял. Ваши шкуры, как ты выразился, мне не нужны. Только имя заказчика. И даже не думай, — предупредительно поднял я руку, когда он хотел что-то сказать, — мне врать, что это была только ваша идея. В следующий раз ты оттуда не вернешься.
Вор мысленно заметался. Какой-то вихрь чувств пронесся в его голове. Я сделал крохотный шаг к нему.
— Граф Платов! — выкрикнул он, сморщившись и раскашлявшись. — Он пытался скрыть себя, но я-то не дурак, проследил за ним до самого дома.
— Платов… — протянул я, пытаясь вспомнить.
Но тщетно, фамилия мне ничего не говорила. Графов в столице было не меньше, чем извозчиков.
— На Ваське тот дом, красный такой, с башенками, — продолжал тем временем заливаться обретший голос преступник. — Возле приюта императорского.
— Ну и как он выглядит?
— Небольшой такой, два этажа и пристройка…
— Да не дом, граф.
— Рожа у него, то есть лицо, простите, как у хорька. Вытянутая, глазки маленькие и бегают постоянно. Туда-сюда, туда-сюда. Руки всё время потирал, будто потеют они у него, — старательно описывал он. — Пятно, во! Пятно на правом ухе у него, родимое вроде как.
Ну уж с такими приметами я точно его разыщу. Напоследок я и этого погрузил в сон. Пусть успокоится, а то сердце его грозило выскочить наружу, так колотилось.
Что же, придется всё же заняться столичными социальными связями. Нанести визит графу, например. А то ведь, по словам инспектора, общественность переживает, что я от них скрываюсь.
Глава 15
Перед уходом я заглянул к приставу и сообщил, что заключенные отдыхают и с ними всё в порядке, не стоит беспокоиться. И можно отправлять их в суд.
Заужский, если и удивился, вопросов задавать не стал. Золотой человек.
С графом Платовым я решил разобраться самостоятельно, без вмешательства закона. Если быть точным, то по законам чести. Понятно, что скорее всего Янин случайно влез в чужую хитрую схему, таким образом и удалось ему приобрести особняк на Петербургском острове. Наверняка аукцион должен был выиграть как раз Платов.
Но это не отменяло того, что ни способ приобретения, ни дальнейшее поведение графа не укладывалось в понятие порядочного поведения. Умудрится выкрутиться и против обвинений. В конце концов слово дворянина против слова этих двух воров стоит побольше. А мне такой исход был не нужен.
Я зашел в ближайшую пекарню, взял себе чашечку кофе и какое-то восхитительное пирожное. И углубился в Эфир.
О Платовых информации оказалось довольно много. Вот уж кто не особо скрывался от внимания прессы. Но данные были противоречивые.
Некоторые издания возносили графа как мецената, покровителя искусств и щедрого благотворителя. В общем-то, ничего необычного. Каждый уважающий себя дворянин занимался подобным. Я восстановил эту традицию в роду Вознесенских после первого же заказа. Хотя, насколько я знал от Прохора, патриарх и в самые сложные времена посылал деньги приютам.
Но в случае с Платовым это было как-то… Нарочито торжественно. Походило на заказные заметки, короче говоря.
А вот с другой стороны этой журналисткой медали в хрониках он мелькал сплошь скандальных. Причем не обыкновенных светских, высший свет любил погулять на славу. В каких-то нелицеприятных событиях его замечали. Уклончиво обвиняли в провокациях к дуэлям, причем не с ним. Вел себя с дамами неприлично. На самой грани, но тем не менее. Да и про финансовое положения Платова писали много. В основном догадок.
Источник его благосостояния был неизвестен прессе, отчего та особенно полюбила графа и предполагала многое. Какие-то связи с контрабандистами, нечестные сделки с той же недвижимостью и прочее.
Образ у меня сложился под стать описанию, данному вором. Хорек.
И ведь постоянно каким-то волшебным уходил от прямых обвинений и ответственности.
Так что я лишь уверился в своем решении лично заняться графом.
Ко всему прочему Платов был одинок и бездетен. По сути, род его угасал. Тем более непонятно, для чего столько усилий. Не то чтобы это его как-то оправдало, но хотя бы можно было понять, если бы он старался ради семьи. А так, для себя одного… Ну и для своих фавориток, о которых журналисты тоже не забыли упомянуть. Алчность, как известно, никого ещё до добра не доводила.