На том конце провода по-прежнему тишина, но не абсолютная. Всё же чувствовалось, что там кто-то есть. И в самом деле, вскоре я услышала ответ:
– Надо же, ошибся номером… чёрт возьми! Это не квартира Руббертелли? Как вы сказали, куда я попал?
Я никогда прежде не слышала этого голоса. И не имела ни малейшего представления, кто это может быть. Однако нисколько не усомнилась, что это мужчина. Настоящий мужчина, не вроде Либеро и Фурио. И даже не как мой папа. А как офицер эскадры Северо-Американских Соединённых Штатов Ф. Б. Пинкертон.
– Ну что, положила трубку?
– Нет! – поспешно ответила я.
– Ну так скажи, это дом Руббертелли или нет?
– Нет.
– Что нет?
– Нет.
– Нет, потому что это не дом Руббертелли, или нет, потому что не хочешь сказать?
– Ну ладно, тогда распрощались.
– Нет!
– Опять двадцать пять! Что нет-то, мамино сокровище?
– Не распрощались.
– Но ты же не хочешь сказать мне, куда я попал…
– Это дом Ротко.
– Чей дом?
– Ротко.
– И куда же я попал? На Луну?
– Нет.
– Я понял, это шутка! Ну, конечно, ты просто не умеешь говорить…
– Нет.
Когда я поняла, что уже в тысячный раз повторяю самое короткое и простое слово на свете, мне захотелось сделать харакири, подобно Чи-Чио-сан.
Нужно было спасать положение. Нужно сказать что-то необыкновенно замечательное. И пока я ломала над этим голову, он попрощался со мной:
– Чао, детка. В самом деле пока. Мне нужно дозвониться к Руббертелли, время бежит, и я могу упустить его.
– Скажи мне только, как тебя зовут? – сообразила я наконец.
– Как меня зовут? О мадонна, какая же ты серьёзная и как давно я не отвечал на такой вопрос.
Он посмеялся.
– Ну так скажешь, как тебя зовут?
– Святая мадонна… Послушай, девочка… А ты упрямая! Ну ладно… Марио. Меня зовут Марио.
– Чао, Марио.
– Чао, чао. Я пошёл.
– Не хочешь узнать, как меня зовут?
– Нет, нет и нет. Чао.
– Пожалуйста, Марио.
– Ах… Ну как ты не понимаешь, что мне нужно срочно поговорить с Руббертелли.
– Спросишь, как меня зовут, и закончим разговор.
– Ну почему я должен тратить время на разговор с каким-то ребёнком?.. Ну ладно, давай, только быстро. Говори, как тебя зовут.
– Меня зовут Леда.
– Красивое имя. В самом деле. Красивое имя. А знаешь, кто такая была Леда?
– Нет.
– Очень знатная дама. Пусть тебе расскажут её историю.
– А ты не расскажешь, Марио?
– Нет.
– А если её никто не знает?
– Знают, знают. Чао, Ле.
Он даже не дождался, пока отвечу «Чао!». Просто отключился.
Некоторое время я ещё сидела с трубкой в руках.
А как только прошёл шок, соскочила с дивана и бросилась в сад, даже не подумав, что Мария отругает меня.
Мария разговаривала с режиссёром, которого пускала в наш дом всякий раз, когда родители уезжали на несколько дней. Она втолковывала ему, что они не должны снимать весь сад и весь дом.
Мария понимала, что родители никогда не узнают место, где с её попустительства сняты телевизионные рекламные ролики. У нас не было телевизора. Но она прекрасно сознавала также, что бабушка или какие-то мамины и папины друзья могут заметить сходство и сказать им об этом. Поэтому она очень заботилась о том, чтобы режиссёр в своих съёмках не заходил далеко.
А когда разрешала снимать в какой-нибудь комнате, то задолго до приезда съёмочной группы часами переставляла там мебель и перестилала ковры. К приезду режиссёра это была уже совсем другая комната, которую не узнала бы даже я, прожившая в ней, если не считать двух дней, всю жизнь.
Увидев меня, Мария рассвирепела:
– Я же велела тебе не выходить из дома!
– Извини. Мне нужно спросить у тебя одну вещь.
– Вернись сейчас же в дом!
– Да ладно, Мария…
– Вернись, я сказала!
– Только одну вещь…
– Фррр…
– Прошутебяпрошутебяпрошутебяпрошутебяпрошу-тебя!
– Нет!
– Ну хоть на половинку этой вещи ответь…
– Фрр…
– Кто такая Леда?
Мария посмотрела на шишку на моём лбу и помассировала её, втирая мазь.
– Если обещаешь никому не рассказывать, что видела, скажу.
Мария в последнее время неплохо освоила шантаж. Прошлый раз она заставила меня пообещать, что я никому ничего не скажу, в обмен на глоток виски, оставленного каким-то актёром у камина. Мария не обладала особой фантазией. А я в свою очередь довольствовалась совсем немногим.
В этот раз она повела себя умнее – сделала действительно неплохую ставку. На свете не было ничего, что мне хотелось бы узнать больше, чем кто такая Леда.
– Обещаю.
– Торжественно?
– Торжественно. Так кто такая Леда?
– Ты. А теперь марш немедленно в дом, или завтра же отвезу тебя в школу.
Я умчалась, только пятки засверкали.
Войдя в дом, я услышала, что звонит телефон, и так понеслась в синюю гостиную, что едва не набила себе на лбу вторую шишку.
– Марио? – спросила я, запыхавшись.
Никакого ответа.
– Марио, это ты?
– А кто это?
– Леда.
– Быть не может…
– Я знала, что это ты, Марио.
– Но как же это получается – звоню Руббертелли, а попадаю к тебе?
– Мария не знает, кто такая Леда.
– Я хочу сказать… у меня же правильный номер… Мне только что повторили его…
– Как чудесно, что ты позвонил, Марио…
– … мне дала его мать, не кто-нибудь…
– Ну так теперь расскажешь, кто такая Леда?
– Я только что звонил его матери. Она повторила номер… Цифру за цифрой, чёрт бы побрал и её тоже. И набирал я аккуратно, внимательно, я уверен.
– Леда красивая?
– Так что же мне делать? Если даже у его матери неверный номер, как разыскать его?
– И верит в Бога?
– И где ещё найти такого же специалиста, как Руббертелли…
– Леда – балерина?
– …
– Ответь, Марио!
– Да что я должен тебе ответить, чёрт бы побрал и тебя тоже!
– Кто такая Леда?
– Нет. Не скажу. Ты слишком мала.
– Но ты же сказал, что…
– «Но ты же сказал, но ты же сказал…» Нет, это ты скажи мне, почему я всё ещё разговариваю с тобой…
– Хорошо, что позвонил мне, Марио.
– Но я не тебе звонил, чёрт тебя подери!
– Но ведь позвонил.
– Нет, не звонил я тебе.
– А вот и звонил!
– Да ладно, брось!
– Но это так!
– Говорю тебе – нет! Я не тебе звонил, можешь это понять? Я набирал номер Руббертелли… Потому что это его номер… И если даже его мать не знает … А отвечаешь ты…
– Марио…
– Ну…
– Почему ты так разговариваешь?
– Как так?
– Так…
– Так грубо, хочешь сказать… Ну так и скажи, никогда не бойся говорить правду…
– Почему ты разговариваешь так грубо, Марио?
– Потому что не нахожу Руббертелли, вот почему!
– А с Руббертелли ты лучше разговариваешь?
– Ах, Ле… Вот пристала…
– Кто такой Руббертелли?
– Логопед, чёрт бы его побрал! И его мать заодно…
– Кто такой логопед?
– Человек, который учит правильно произносить слова…
– А почему ты неправильно произносишь их?
– Потому что… потому что… когда мне было столько лет, сколько тебе, там, где я жил, все так говорили…
– А у нас дома не так.
– Вот и хорошо, повезло, значит. А у меня, однако, говорили неправильно.
– Почему?
– О мадонна, Ле, сколько можно задавать вопросов… Послушай, а сколько тебе лет?
– Шесть. Но в будущем году исполнится семь.
– Тогда почему ты не в школе?
У меня вдруг словно язык отвалился. Мне нечего было сказать. Или, вернее, я столько могла сказать, что если бы выложила всё, то, наверное, на него пришлось бы накладывать швы.
– Ну ты что, язык проглотила?
– Нет.
Вот опять начались эти «нет».
– Так почему же ты не в школе?
Я не могла снова произнести «нет» и решила дать замечательный ответ. На Ноэми он произвёл огромное впечатление.
– Потому что у меня сотрясение мозга.
– Подохнуть можно, какие слова!
– Как ты сказал? Подохнуть…
– Ладно, Ле. Не обращай внимания… Не нужно было так говорить…
– Подохнуть можно?
– Слава богу, не поняла, верно?
– Подохнуть можно! Подохнуть можно! Подохнуть можно!
– Пресвятая мадонна, Ле, вместо того чтобы учиться правильно говорить, я сам учу тебя некрасивым выражениям.
– Извини, Марио.
– Не нужно… Тебе незачем извиняться, не за что, понимаешь? Ну а теперь прощаюсь, потому что нужно позвонить на телефонную станцию и узнать, что происходит с этим номером…
– Марио…
– Ну!
– Завтра тоже позвонишь?
– Нет! Нет! Нет! Можешь ты это понять? Иди в школу, потому что там будет лучше.
– Не могу.
– Почему?
– Я уже сказала тебе. Потому что у меня сотрясение мозга…
– Эээх… Да ладно тебе… Сотрясение мозга… Но ты ведь не умираешь…
Он помолчал. Похоже, задумался.
– Надеюсь, это не отец тебе устроил, а?
– Что?
– Сотрясение мозга, Ле, сотрясение мозга!
– А… это… нет, я ударилась о ручку в туалете.
– Это лучше! Намного лучше!
– Почему?
– Ну… потому… потому, что сотрясения мозга, которые мы сами себе устраиваем по ошибке, не такие страшные, как те, что специально устраивают нам другие.
– А!
– Вот увидишь, скоро сможешь вернуться в школу.
– А вот и нет. Я туда больше не пойду.
– И почему же больше не пойдёшь? Что, крепко отлупили?
– Нет.
– Тогда в чём дело?
– Не пойду, и всё тут.
Шишка начала сильно пульсировать, как ещё до появления. Наверное, росла.
Я не хотела больше думать о школе, достаточно того, что Марио уже в который раз собрался прервать разговор. И я стала рассказывать ему обо всём, что случилось со мной, без остановки, на одном дыхании.
И сестра Бенедетта… и Бог… и Царь Небесный… и моя бабушка… и Людовика… и Ноэми… и балерина… и яблоко… и Отче наш… и печенье на солоде марки