[420], но это совершенно напрасно, ибо даже в своем поучении Мономах хвалится тем, что весьма немногих только половецких князей выпустил живыми. Вот, например, что рассказывает он с полным хладнокровием: «А самы князи Бог живы в руце дава: Коксусь с сыномь, Аклан Бурчевичь, Таревьскый князь Азгулуй и инех кметий молодых 15, то тех живы вед, исек вметах в ту речку в Славлий»[421]. Перебив так низко половецких князей, Итларя и Китана, Мономах и Святополк послали еще с требованием в Олегу Гориславичу или убить, или выдать сына Итларя. Олег отказался[422]. Если Святополк и Мономах были выразителями взглядов современного им общества, то должно признать, что Олег Гориславич головой стоял выше их всех. После, в последующие княжения, политика Киева и Переяславля в отношении половцев изменяется.
Замечательно, что большее количество половецких набегов на Переяславскую область приходится на время княжения там Мономаха. В 1096 г. Куря опустошил окрестности Переяславля; вслед за ним туда же явился Тугорхан. Тогда же Куря сжег город Устье[423]. В 1110 г. половцы воевали у Переяславля и сожгли много сел. В 1092 г. они взяли Песочень, Прилуки и Переволоку. К этому же времени относится взятие Горошина[424]. Вот крупные набеги, известные из летописи. Но, несомненно, было много и таких, о которых наши источники не упоминают, и при том довольно большими партиями. Так по рассказу Мономаха, как мы видели, он с дружиной неожиданно встретил около Прилук отряд половцев в 8000 человек[425]. Какое значение имели в истории борьбы с кочевниками походы в глубь степей, об этом мы скажем несколько ниже. Далее, в период от 1126 до 1167 г., крупные набеги, повторявшиеся чуть не каждый год, имели связь с той упорной борьбой, которая происходила между князьями киевским, черниговскими и суздальским. Из нападений, происшедших в это время, нам известны: на Баручь 1126 г., в 1150 г. на Переяславль; туда же в 1154 г. и 1167 г.[426] Чем далее, тем более число набегов на Переяславское княжество уменьшается.
В конце XII в., в великое княжение Святослава Всеволодовича, наступает затишье. К этому времени относятся набеги на Серебряный и Баручь, в 1174 г., на Переяславль в 1179 г., на Дмитров в 1183 г., на Переяславль и Римов в 1185 г., как следствие знаменитого похода Игоря Святославича на половцев[427]. Последнее нападение, известное нам, произошло в 1210 г. Тогда половцы явились к Переяславлю, пожгли много сел и взяли большое количество пленных[428].
Мы замечаем, что со второй половины XII в. набеги становятся реже, хотя, однако, нельзя сказать, чтобы они сделались менее опустошительны[429]. Так в 1179 г. у Переяславля Кончак «много зла створи крестьяном, оних плениша, а иные избиша, множайшия же избиша младенець»[430]. Князья не успевали подавать везде помощь. Это было совершенно невозможно. Население городов защищалось само своими силами. Но трудно было устоять и укреплениям. Вот как, например, геройски защищались жители Римова. «Римовичи же затворишася в городе и возлезше на забороле, и тако, Божиим судом, летеста две городници с людми, тако к ратным, и на прочая гражаны найде страх; да котореи же гражане выидоша из града и бьяхуться ходяще по Римьскому болоту, то те и избыша плена, а кто ся остал в городе и те вси взяти быша»[431]. Во всяком случае, в этот период половцы действуют гораздо осторожней, менее дерзко. Это обусловливалось, как мы сказали, изменением политики киевских князей. Кочевники являются на мир только в пограничные места. Так в 1155 г. они пришли к Каневу, в 1156 г. к Зарубу, в 1172 г. к Песочному (Ипат. лет., стр. 330, 333, 337, 379, 454). Стоит князьям явиться у Треполя, как половцы стараются поскорее убраться. Несмотря на это, Переяславское княжество потерпело большой урон как в своем народонаселении, так и в своих границах.
Своими успехами половцы обязаны своему энергичному князю Кончаку, заклятому врагу Руси. Летопись иначе не называет его, как «окаянным, богостудным». Своей военной деятельностью, своей непримиримой враждой к русскому народу Кончак надолго стал памятен своим врагам. О нем, несомненно, были песни, ходили рассказы, передававшиеся из уст в уста. Отрывок таких народных преданий представляет рассказ летописи под 1201 г. Мы коснемся его еще несколько ниже. Ненависть к Руси он приобрел от своего отца, загадочного Отрока, которого походы Мономаха загнали на Кавказ. Кончак принял на себя обет отмстить Руси, но именно отмстить только Руси киевской и переяславской. Когда в 1185 г., после поражения Игоря Святославича, Кза уговаривал Кончака воспользоваться ослаблением сил Северской земли, отсутствием по ее городам князей и дружины и напасть на нее, Кончак не согласился. «Пойдем на Киевскую сторону, – говорил он, – где суть избита братья наша, и великий князь наш Боняк»[432]. Нападениями на Русь 1174, 1179, 1184, 1185 и 1187 гг. руководил Кончак. Как видно, это был человек выдающегося ума. Он не мог не видеть превосходства русского оружия и потому решил ввести некоторые усовершенствования в своих войсках. Половцы разоряли укрепления, но это им не всегда удавалось. Кончак для бо́льшей успешности своих нападений на русские города ввел у себя греческий огонь, чтобы сжигать деревянные укрепления русских, и особенные луки, которые могли приводиться в действие едва пятьюдесятью человеками[433]. Хотя первый поход его в 1184 г. не удался и русские захватили в плен метателя «живого огня», но усовершенствования не пропали, как видно, даром. Восточные части Переяславского княжества были почти лишены укреплений и народонаселения. Летопись говорит, что Кончак «снесе Сулу»[434]. Это произошло раньше 1185 г., ибо Посулье в «Слове о полку Игореве» поставлено в числе утерянных Русью областей. «Див кличет вреху древа: велить послушати земли незнаеме: Влзе и Поморию и по Сулию, и Сурожу, и тебе тьмутораканьскый блеван»[435]. Половцы, «по Рсии и по Сули грады поделиша…»[436]. Конечно, нельзя понимать этих известий в буквальном смысле.
Битва Игоря Святославича с половцами. Иллюстрация В. А. Фаворского к «Слову о полку Игореве»
Нельзя не согласиться с мнением М. А. Максимовича, что даже и после нашествия татар Русь киевская и переяславская не подверглись окончательному запустению[437]. Это доказывается тем, что мы находим в XVI в. существующими те же самые города, какие были и в дотатарскую эпоху. Так «Книга Большого Чертежа» указывает на Суле Буромлю, Горошин, Лукомль[438]. Если местность окончательно лишается своего населения, то не могут удержаться те же самые названия поселений, что были за несколько веков перед тем, как снова данная область начала заселяться. Предание может держаться только при непрерывном преемстве населения, при такой же передаче его из уста в уста. Отчего, например, мы в той же местности имеем много городищ безыменных. Считая их остатками древних городов, мы должны, очевидно, думать, что население их в неизвестное для нас время окончательно оставило свои пепелища. Мы видим иногда города, основанные вновь на старых городищах, но уже с названиями совершенно новыми. Несомненно в таких случаях, что старое население в давнюю эпоху покинуло свой древний город, памятником которого осталось городище без названия. Новые поселенцы не знали и не могли знать названия этого прежнего поселения и окрестили свой город новым, своим именем. Стало быть, где только мы видим прежние, старые названия местностей, мы имеем полное право думать, что преемственность населения данной местности не прекращалась. Вот почему мы вполне разделяем мысль господина Срезневского, что задолго до усиленной колонизации были русско-славянские поселенцы в южных степях и память о степях, знакомство с местностью юга не прерывались[439].
Мы должны признать, что и население Посулья не было окончательно уничтожено, а только сделалось крайне редким, удержалось в трудно доступных местах, лесных и болотистых[440]. Как бы ни было, Переяславское княжество было страшно обессилено. Мы раньше говорили, что нет никакой возможности точно провести границу Переяславской области с кочевниками. Мы приблизительно только можем сказать, что в лучшую пору для Переяславского княжества границы его на востоке и юге омывала река Сула; на западе и частью юге пределом ему служили берега Днепра. Но, несмотря на то, что «снесение» посульских поселений относится к семидесятым годам XII в., мы, например, встречаем такие факты. В 1155 г. половцы являются на мир и располагаются на берегах Супоя. В 1140 г. они проникают еще далее, именно к Малотину[441]. Да и Канев, около которого собирались обыкновенно обе стороны на мир, лежал далеко вглубь от намеченных нами границ. Провести границы сообразно указанным фактам препятствует существование южнее их тех городов, о которых мы уже говорили (Песочень, Дмитров, Желни, Переволока).