[570]. В 1172 г. Глеб Юрьевич нанял половцев против Мстислава Изяславича, и они сильно опустошили Киевскую область[571]. В 1234 г. приведенные Изяславом Владимировичем кочевники разорили окрестности Киева[572].
Когда образовались военные поселения черных клобуков, то они начинают принимать деятельное участие в междоусобиях русских князей. Находясь в тесной связи с Русью, составляя население целой ее области – Поросья, эти приятели тем не менее не особенно щадили своих новых соотечественников. В 1151 г., помогая Изяславу Мстиславичу, черные клобуки явились у Киева «и с вежами и с стады и скоты их и многое множество, и велику пакость створиша, оно ратнии, а оно свое, и монастыри оторгоша, и села пожгоша, и огороды вси посекоша»[573]. Призывавшие их князья не могли воспретить грабительств и опустошений, ибо рисковали тотчас же быть ими покинутыми. Когда Иван Ростиславич, князь Берлади на Дунае, наняв половцев для войны со своим двоюродным братом, галицким князем Ярославом, не дозволил им разграбить город Ушицу, они тотчас же оставили его[574].
Князья не только не могли держать в строгом повиновении своих степных союзников, но даже должны были стараться подделываться под них, привлекать их к себе всякими способами. При малейшем поводе черные клобуки изменяли князьям. Вот самый интересный факт отношения каракалпаков к русским князьям. В 1159 г. Изяслав Давидович (из фамилии князей черниговских) задумал ослабить Галичь отделением в нем удела для Ивана Берладника. Как киевский князь, он имел в своих войсках и черных клобуков. Он осадил Белгород. В это время против него подвигались силы Мстислава, Владимира и Ярослава Галицкого. Берендеи показывали вид, будто деятельно принимают участие в штурмах Белгорода, а сами между тем сговаривались друг с другом совсем о другом. Во главе заговорщиков стояли черноклобуцкие князья Тудор Сатмазович, Каракозь Мнюзович и Карас Косей. Они отправили одного пленника ночью к Мстиславу Изяславичу с таким письмом: «В нас, князь, для тебя и добро и зло; если ты хочешь любить нас как твой отец, и дашь нам по лучшему городу, то мы отступим от Изяслава». Мстислав обрадовался их предложению, в ту же ночь отправил к ним с их посланцем Олбыря Шерошевича, принял все их условия и принес им в этом присягу[575]. Черные клобуки сознают свою силу и говорят смело князю: «В наших руках твое счастие и несчастие», и князь сознает это и целует им крест на всей их воле. Вот что они говорили князю, когда находили для себя опасным далее поддерживать его: «Князь, сила у твоего врага велика, а у тебя мало дружины; не погуби нас, ни сам не погибни; но ты наш князь; когда силен будешь, и мы с тобой, а теперь не твое время, поезжай прочь!»[576].
Они приглашают князей на киевский стол[577], и князья прежде, чем пойти для добывания его, стараются склонить их на свою сторону. Юрий Суздальский, претендовавший на киевское княжение, сначала посылает на юг своего сына, Ростислава, чтобы под рукой разведать о состоянии умов на Поросьи. Только Изяслав Мстиславич вовремя узнал, в чем дело и, арестовав сынка, выпроводил его к батюшке[578].
О важном значении черных клобуков знали и соседи Руси. Тот же Изяслав Мстиславич, желая убедить венгерского короля подать ему помощь, пишет: «А все ти скажуть твои мужи и брат твой Мьстислав, како ны Бог помогл, и пакы како ся по нас яла Русская земля вся и чернии клобуци»[579].
В мирное время князья старались располагать к себе черных клобуков подарками и угощениями. Так в 1195 г. Давид Смоленский, будучи в гостях у Рюрика в Киеве, позвал к себе на обед черных клобуков «и ту, – говорит летопись, – попишася у него вси чернии клобуци, и одарив их дарьми многими и отпусти их»[580].
Такие же приятельские отношения русские князья стараются поддержать и с половцами. Можно было их поднять и золотом[581], которое было главной силой, возбудительно действовавшей на кочевника, но золото могло быть у всякого; всякий мог надбавкой платы перетянуть половцев на свою сторону. Поэтому князья всех родов стремятся заключать родственные связи с половецкими ханами. Так как черные клобуки гораздо ближе жили к областям Мономаховичей, были пограничными соседями их уделов, так как другим князьям трудно было сноситься с Поросьем, то суздальские и северские князья по бо́льшей части опираются на половцев. Особенно дружественные отношения были с ними у Ольговичей. Первый пример брачного союза между русскими князьями и половецкими ханами мы видим в 1094 г. Тогда Святополк Изяславич Киевский женился на дочери Тугорхана[582]. Этим браком предлагалось хоть несколько обезопасить Русь от половецких набегов. Но это не привело к желаемой цели. Мы видим нападения тестя Святополкова на Переяславль и в 1096 г.[583]
По таким же побуждениям был заключен брак между сыновьями Владимира Мономаха и Олега Святославича и дочерьми половецких ханов: Юрий Владимирович женился на дочери Аэпы, внуке хана Осеня, а Святослав Ольгович на дочери другого Аэпы, внуке Гиргеня[584]. Но и это не принесло пользы. Далее начинают являться браки уже с целью иметь сторонников в земле половецкой на случай междоусобной борьбы. Так в 1117 г. Мономах женил своего сына Андрея на дочери Турк-хана[585]. Рюрик Ростиславич получил от отца в жены дочь половецкого хана Беглюка[586]. В 1205 г. Всеволод Суздальский сосватал для своего сына, Ярослава, дочь половецкого хана Юрия Кончаковича[587]. Особенно последний брак показывает, что тут имелось в виду не оградить земли от набегов, а запастись родственниками в степи, ибо Суздальская земля была совершенно закрыта от половецких вторжений.
Всеволод на примере своего отца Юрия видел, как полезно иметь приятелей среди кочевых наездников. Понимал это и Мономах, ибо ему самому уже приходилось опираться на степные силы. Понятно, что не лишним для себя считал Даниил Галицкий сделать своим сватом половецкого хана Тегака[588]. В 1187 г. Владимир Игоревич возвратился из половецкого плена с женой, дочерью знаменитого Кончака. На Руси сыграли вторично свадьбу, ибо она была уже раз совершена в степи, и Владимир вернулся домой сам-третий[589].
Были браки и с романическим характером. Святослав Владимирович имел вотчимом половецкого хана Башкорда. Оказывается, что его мать после смерти первого своего мужа, Владимира Давидовича, увлеклась степным красавцем и бежала к нему в кочевья[590]. Вероятно, это не единичный факт. Князья, особенно Ольговичи, старались поддерживать тесную родственную связь с половцами, ибо находили в них единственную поддержку в своих притязаниях. Половцы также более склонялись на сторону князей северских, что выразилось тем, что мы видим их большей частью на стороне Ольговичей. Они всегда были готовы оказать им помощь и дружественно заявляли об этом. «Спрашиваем о твоем здоровьи, – говорили дядья Святославу Ольговичу через своего посланца, – а когда велишь нам с силою к тебе прийти»? И вслед за тем они явились к нему со своими отрядами[591]. Посмотрите, как в свою очередь обращались русские князья к половецким ханам. «Отче, – говорил Даниил Котяну, – измяти войну сю, приими мя в любовь собе»[592].
На примере Игоря Святославича видно, как радушно держали половецкие ханы русских князей в своих кочевьях. Заметим, что Игорь был пленник. Они для безопасности только окружили его почетной стражей из 20 человек, в числе которых было пять из высшего сословия, но эта стража беспрекословно исполняла все приказания Игоря. Ему позволялось иметь при себе пять или шесть русских слуг. С ними и своей стражей он ездил свободно, куда хотел, тешился охотой. Ему разрешено было иметь при себе священника со всем необходимым для совершения службы[593]. Тем больше радушия и гостеприимства должны были оказывать половцы князьям, являвшимся к ним добровольно. Были князья, которые всю свою жизнь провели в степи среди своих половецких родственников. Таков, например, Изяслав Владимирович, внук Кончака по матери, племянник Юрия Кончаковича.
Уже из того обстоятельства, что половцы были в родственных связях со всеми почти княжескими родами Руси, можно видеть, что в истории Русской земли они сыграют роль силы уравновешивающей, которая не даст возможности вполне восторжествовать какому-нибудь одному стремлению, проводимому какой-либо из княжеских семей. Такова в действительности и была роль кочевников в политических событиях Древней Руси.
Существует несколько взглядов на ход истории русской. Нам не у места здесь входить в рассмотрение этих теорий. Нам кажется только, что нельзя вполне признать мнения, отрицающего существование в древний период нашей истории сознательных идей, стремлений у русских князей. Если идее не удалось осуществиться, это еще не значит, что ее не было. Идея самовластия могла существовать и, по нашему мнению, существовала в действительности. Появиться ей было откуда. Традиции Византии находили у нас место, и как же объяснить иначе деятельность Мономаха, Мстислава, его сына, Андрея и Всеволода Суздальских. Всякая идея есть нечто составное. Содержанием его являются идеи детальные. Чтобы выполнить идею самовластия, надо было заняться достижением ее деталей: 1) уничтожить или сделать полными подручниками удельных князей, 2) лишив земли возможности иметь каждой своего князя, подавить вече, 3) осилить боярское начало, не дав ему возможности развиться в политическую силу, а затем уже 4) обратить всех в «холопей государевых». Таково содержание идеи самовластия. Если она не существовала во всей своей полноте в головах русских князей, хотя этого мы не знаем, то мы вполне утвердительно можем сказать, что две первые детали ее сознавались.