Войско, обманутое в своих надеждах поживиться чужим добром, содрогнулось от ярости.
— Сме-ерть им! Сме-ерть! — кричала степь, потрясая мечами и копьями, порываясь тут же произвести страшную расправу.
Ещё кричало войско, ещё крик этот метался между правым берегом и лесом, а к ногам палача уже упало первое тело — человек нанялся к Торнику в посольскую стражу денег заработать, а нашёл смерть на берегу далёкой славянской реки Роси. Второй грек пытался было уклониться от удара, но широкий меч настиг его.
Тимарь вздрогнул, когда греки, бывшие стражники при посольстве Иоанна Торника, вдруг с безумными воплями, будто слепые, кинулись бежать в разные стороны. Один упал сразу, трое были настигнуты печенегами и убиты в спину копьями, а двое, несуразно раскачиваясь — руки у них были связаны за спинами и бежать было неудобно, — всё же достигли плотной стены войска. Но от волка спасения в когтях у барса ищет только обезумевший.
Добежали и грудью ударились о густой ряд склонённых копий и так стояли, пронзённые, некоторое время, хватая широко раскрытыми ртами свежий утренний воздух: потом повалились навзничь, разбросав по траве ноги.
Тимарь и сам уже разъярился от вида пролитой крови, а Уржа, стоя перед Торником и Алфеном, по-заячьи быстро-быстро дёргал ноздрями.
— Этих — на берёзы! — закричал вдруг Уржа и холодным клинком меча ткнул в грудь сомлевшего до бесчувствия Алфена. Пот и слёзы смешались на толстых щеках Алфена. Ноги уже не служили ему. Подскочили нукеры, разрезали ремни на руках, подняли. Грек рванулся вдруг из крепких рук печенегов и кинулся на колени перед Тимарем, торопливо — не опоздать бы спасти жизнь! — засунул руку за отворот затёртого халата и выхватил заветный кошель с золотом, протянул кагану.
— Великий повелитель, жизни молю, жизни! — и с воплем тут же отпрянул. Это Тимарь, в злобе перекосив рот, взмахнул мечом, и Алфен уронил к ногам кагана золото и кисть правой руки. Нукеры с криками и руганью поволокли Алфена и Торника к залитому солнцем лесу. Печенеги арканами наклонили к земле две молодые берёзы, привязали к ним ноги Алфена и уже с трудом сдерживали, ожидая сигнала отпустить. Берёзки рвались из грубых рук…
— Аа-а-ай! — Алфен закричал так, словно тугое небо лопнуло от края и до края, а Торник упал лицом в траву, не в силах смотреть на то, что ожидало и его. Миг крика, а потом страшная тишина задавила займище, только шелест листьев, безучастных к человеческому горю и боли, да тяжёлый выдох многотысячного войска.
— Теперь твой черёд отправиться к мёртвым, — прошипел Уржа, подступаясь к Иоанну Торнику. Торник вскинул над собой руки, длинные и трясущиеся, замахал ими, словно отталкивая от себя всплывшее во сне страшное привидение.
— Великий бог, спаси!.. — кричал Торник, вдруг вспомнив холодный погреб брата Харитона и его тихий шёпот, который сулил ему несметные богатства и почести царедворцев. — Харитон, проклина-а-аю тебя! Будь проклят, Иуда, погибель от тебя! Алмазы мои, золото… Всё отдам! Одарю нукеров! Выкуп дам, большой выкуп! — кричал Торник, извиваясь на спине, словно гадюка, над которой занесены острые вилы. Потом перевернулся лицом к земле, руками начал хвататься за слабую траву.
Слово о выкупе было услышано.
— Пусть даст выкуп войску! — закричали ближние нукеры, и дальние не замедлили поддержать:
— Хватит крови! Какая в том польза? Взять выкуп для войска!
Уржа поспешил дать знак, и нукеры подняли шатающегося Торника, повели к Тимарю. На полдороге поверивший в своё спасение грек освободился от рук печенегов, отряхнул мусор с халата. Не удержался и повернулся к берёзам, чтобы ещё раз увидеть то, чего только что счастливо избежал, — спасло золото.
Вдруг тонко свистнула прилетевшая из леса стрела и ударила в грудь Иоанна Торника. Грек без единого звука опрокинулся на спину. Печенежское войско колыхнулось, сомкнуло ряды и ощетинилось копьями, ожидая из леса неведомого и страшного, теперь уже для себя, а телохранители сомкнули перед Тимарем стену щитов, оберегая своего повелителя.
Но там, в безветренном лесу, пели птицы и ласково трепетала облитая утренним солнцем листва высоких тополей, ловя еле различимый верховой ветер. Ближе к жаркому всё ещё полудню подул лёгкий северный ветер, и туман ушёл в степь, а вслед за туманом на юг, в море сухого ковыля, пошло войско.
Когда копыта последнего печенежского коня ступили за край земли Русской, на грудь Иоанна Торника упал с неба проголодавшийся за ночь курганник, сложил жёсткие крылья, осмотрелся, обошёл торчащую из сердца стрелу и когтистой лапой ступил на застывшее лицо богато одетого византийского василика.
Печенежские войныглазами современников
Из сочиненияКонстантина Багрянородного«ОБ УПРАВЛЕНИИ ИМПЕРИЕЙ»[114]
Император Константин VII, прозванный Багрянородным (Порфирогенитом), родился в 905 году. Формально он занимал трон в течение более чем полувека — с 908 года и до самой своей смерти в 959 году, — однако на долгие годы был отстранён от власти своим тестем Романом I Лакапином и реально правил Империей лишь с 945 года. Лишённый реальной власти, Константин получил возможность заняться науками, литературой. Его перу принадлежат «Жизнеописание» его деда императора Василия I Македонянина, трактаты «О фемах>» и «О церемониях византийского двора», а также «Об управлении империей». Последнее сочинение (составленное в 948-952 годах) представляет собой свод практических рекомендаций, адресованных сыну Константина Роману II. Значительное место в сочинении занимают советы о том, как строить отношения с соседними «варварскими» народами. Показательно, что трактат начинается с анализа византийско-печенежских отношений и рекомендаций об использовании печенегов против других,
враждебных Империи народов, в том числе росов. Преемники Константина па деле осуществили многие из его рекомендаций.
...Я полагаю всегда весьма полезным для василевса ромеев желать мира с народом пачинакитов, заключать с ними дружественные соглашения и договоры, посылать отсюда к ним каждый год апокрисиария[117] с подобающими и подходящими дарами для народа и забирать оттуда омиров, т. е. заложников[118], и апокрисиария, которые прибудут в Богохранимый этот град[119] вместе с исполнителем сего дела и воспользуются царскими благодеяниями и милостями, во всём достойными правящего василевса.
Поскольку этот народ пачинакитов соседствует с областью Херсона, то они, не будучи дружески расположены к нам, могут выступать против Херсона, совершать на него набеги и разорять и самый Херсон, и гак называемые Климаты[120].
[Знай], что пачинакиты стали соседними и сопредельными также росам, и частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят Росию, наносят ей значительный вред и причиняют ущерб.
[Знай], что и росы озабочены тем, чтобы иметь мир с пачинакитами. Ведь они покупают у них коров, коней, овец и от этого живут легче и сытнее, поскольку ни одного из упомянутых выше животных в Росии не водилось[121]. Но и против удалённых от их пределов врагов росы вообще отправляться не могут, если не находятся в мире с пачинакитами, так как пачинакиты имеют возможность — в то время, когда росы удалятся от своих [семей], — напав, всё у них уничтожить и разорить. Поэтому росы всегда питают особую заботу, чтобы не понести от них вреда, ибо силён этот народ, привлекать их к союзу и получать от них помощь, так чтобы от их вражды избавляться и помощью пользоваться.
[Знай], что и у царственного сего града ромеев, если росы не находятся в мире с пачинакитами, они появиться не могут, ни ради войны, ни ради торговли, ибо, когда росы с ладьями приходят к речным порогам[122] и не могут миновать их иначе, чем вытащив свои ладьи из реки и переправив, неся на плечах, нападают тогда на них люди этого народа пачинакитов и легко — не могут же росы двум трудам противостоять — побеждают и устраивают резню.
[Знай], что и турок род весьма страшится и боится упомянутых пачинакитов потому, что был неоднократно побеждаем ими и предан почти полному уничтожению, оттого турки всегда страшными считают пачинакитов и трепещут перед ними.
[Знай], что пока василевс ромеев находится в мире с пачинакитами, ни росы, ни турки не могут нападать на державу ромеев по закону войны, а также не могут требовать у ромеев за мир великих и чрезмерных денег и вещей, опасаясь, что василевс употребит силу этого народа против них, когда они выступят на ромеев. Пачинакиты, связанные дружбой с василевсом и побуждаемые его грамотами и дарами, могут легко нападать па землю росов и турок, уводить в рабство их жён и детей и разорять их землю.
[Знай], что и булгарам более страшным казался бы василевс ромеев и мог бы понуждать их к спокойствию, находясь в мире с пачинакитами, поскольку и с этими булгарами соседят названные пачинакиты и, когда пожелают, либо ради собственной корысти, либо в угоду василевсу ромеев, могут легко выступать против Булгарин и, благодаря своему подавляющему большинству и силе, одолевать тех и побеждать. Поэтому и булгары проявляют постоянное старание и заботу о мире и согласии с пачинакитами. Так как [булгары] многократно были побеждены и ограблены ими, то по опыту узнали, что хорошо и выгодно находиться всегда в мире с пачинакитами.