— Я знаю, — улыбнулась Мёрке и достала гравштайн, — он почти каждый день об этом ворчит.
Деард закрыл глаза и раскинул руки в стороны. Натт вонзила кинжал в сердце лича, а затем перетерла между пальцев филактерию. Из ладони вырвался мощный луч и устремился в центр озера. Тело магистра мгновенно истлело, а внезапный порыв ветра разметал пепел. Печальный влюбленный лич. Когда-нибудь она будет так же молить о достойной смерти. Будет ли рядом с ней тот, кто отпустит ее?
Мёрке некоторое время простояла у камня с единственным словом — «Любимые», думая о том, что озеро мертвых совсем не страшное. Рука уже перестала кровоточить от шипов гравштайна. Даже после той ужасной попытки воскресить Квелда она не смогла отпустить брата и сделала оружие из его могильной плиты. Проклятый клинок никогда не подводил ее и, так же как и Квелд Мёрке в прошлом, защищал. Шипы вонзались в ладонь с особой нежностью, когда гравштайн требовал обязательной кровавой платы.
Натт не обернулась, когда услышала топот копыт, она прекрасно знала, кто бросился на ее поиски. Синд не разочаровал. Быстро догадался о ее местонахождении. Даже слишком быстро. Его лошадь с ржанием затормозила, сделала еще пару шагов по инерции и замерла. Инквизитор спрыгнул на землю и бросился к Мёрке. Схватил ее за плечи и повернул к себе. Только сейчас Мёрке поняла, что все это время рыдала. Интересно, когда это началось? До прощания с Деардом, после или во время?
— Натт, почему ты не подождала? — Синд хотел разозлиться на глупый поступок некромантки, но желание пропало, едва он увидел ее лицо.
— Рё’Тен велел прийти в одиночку. — Мёрке пыталась стереть с щек предательские слезы, но не смогла вырвать руки из цепкой хватки друга.
— И ты послушалась лича? — Форсворд старался сдерживаться, но Мёрке чувствовала, как он дрожит. Зря она так с ним. Возможно, стоило предупредить. Только разве бы он отпустил?
— Синд, я сражалась с личами и раньше. За эти три года мне довелось сталкиваться с ними и с созданиями пострашнее… Я многих освободила. Одни сами просили, другие сопротивлялись, третьи… у третьих были веские причины, чтобы остаться, и пришлось считаться с ними…
— Почему тогда ты плачешь, раз такая смелая? — хмыкнул инквизитор.
— Из-за тебя и Деарда. Он был дорог тебе, а ты увидел его отвратительным существом. Жаль, что тебя не было при нашем прощании.
— И почему же он меня не позвал? — Синд все еще крепко сжимал плечи некромантки, словно она опять собиралась сбежать.
— Боялся, что ты не позволишь ему уйти. Тому, что он говорил в подземелье, не верь! Деард очень сожалеет за те слова, но теперь у него все хорошо, он с любимой. — Натт смешно шмыгала носом.
— Ты так и не ответила, почему же плачешь. Если Деард свободен, а я вроде как жив, твои слезы не совсем уместны. — Синд слишком пристально вглядывался в ее глаза.
— Я просто подумала… Ведь я тоже когда-нибудь стану личем или чем похуже. — От этих слов лицо инквизитора исказила болезненная гримаса. — Ты отпустишь меня?
— С чего ты взяла, что умрешь раньше? — строго спросил Форсворд.
— Ты прекрасно знаешь плату за этот дар, ты проучился вместе со мной шесть лет. Некроманты плохо кончают, — горько ухмыльнулась Натт и повторила свой вопрос: — Так ты убьешь меня?
— Да, потому что я эгоист, причем во много раз хуже, чем Фирс Хассел. Убью тебя брайтером. Понимаешь, зачем? — он коварно улыбнулся.
— Не совсем, — искренне призналась Натт.
— Мое оружие особенное: оно не совсем убивает, а поглощает души. И тогда ты станешь моей, не имея возможности сбежать. А самое страшное — я очень сильно хочу этого. Обречь тебя на страдания и заточение вместе с кучей проклятых лишь затем, чтобы присоединиться, когда наступит мое время. Я не хозяин брайтеру, это скорее он предлагает мою же жизнь в долг, — признался Синд.
Он не дал Натт возможности удивиться подобному ответу, резко притянул к себе ближе и поцеловал в полуоткрытые губы. В этот раз Форсворд не встретил сопротивления. Мёрке на мгновение захотелось поверить в эту мрачную сказку, но лишь на мгновение.
— Я убью тебя, — прошептал инквизитор.
— Ты представляешь, что произойдет, окажись мы вдвоем в мире, созданном этим оружием?
— Ничего хорошего, — грустно ответил Синд. — Потому твой вопрос был нечестным. Ты заставила меня признаться, а сама юлишь. Не хочешь обидеть? Или боишься меня…
— Не боюсь.
— А что тогда? Я не психану и не убегу как мальчишка Хассел. — К инквизитору вернулось презрение к давнему недругу, несмотря на произошедшее во время репетиции парада.
— Я не понимаю тебя. Но ты предлагаешь мне попросить стихийника стать якорем, прекрасно зная, к чему это может привести. Якорь — это не просто привязанность. Ты сам толкаешь меня к Фирсу, а затем устраиваешь все это. — Натт наконец высвободилась и сделала несколько шагов назад. Щеки горели, а сердце сбивалось вместе с дыханием.
— Да не хочу я вести себя правильно. Не хочу, чтобы ты кого-то спасала, рискуя собой, и тем более не хочу, чтобы тебя страховал Хассел. Но ты ведь мне не простишь, если мы не попытаемся вернуть жертв этерна сомниа. Я мог бы забрать тебя в Скьерзилден. Инквизиция давно ищет повод прибрать тебя к рукам. Мы бы стали отличным дуэтом. И все эти мысли очень трудно держать под замком. Вот он, голос той самой тьмы.
— Прости, если бы не тот призыв…
— Забудь, все случилось раньше, еще до воскрешения Квелда. Во мне живет только моя тьма, просто ей очень понравилось паразитировать на безнадежной любви. Ха! Вот я и сказал это. Оказалось не так сложно. — Синд спрятал лицо в ладонях. Мёрке трусливо молчала, пока инквизитор не нарушил тишину: — Поехали домой, пока я не почувствовал себя еще большим ничтожеством.
Из тени показался Бьелке, который нашел дорогу к озеру, минуя быстрое течение ручья. Ноги жеребца были до колен мокрыми, значит, дредхост не побоялся перейти речушку вброд.
Оказавшись в седле, Мёрке не почувствовала привычной свободы. Она с тоской смотрела в спину другу, гадая, о чем он сейчас думает. В ее собственной голове царил хаос. Мысли спорили и сталкивались, не облегчая и без того трудную задачу: что ему ответить? В таких случаях проще отвлечься и задаться вопросом, что же такое любовь в понимании Синда. Привязанность, доверие, нежность? Все это было и раньше. Поцелуй на озере тоже не был первым. Такое случалось пару раз по глупости или на спор. Отличалось ли это от прошлых детских игр? Хотела бы она стать узницей брайтера вместе с ним? Если есть сомнения, значит, ответ скорее нет, чем да. Мёрке тяжело вздохнула, подбирая в голове сотни нежных слов, которые потом вычеркнет одно «но». Но это не любовь. Не то будущее, о котором она мечтала. Спасибо Деарду за неожиданное откровение.
Синд Форсворд пришел Натт на помощь и оборвал ее размышления дотошными расспросами об уходе Деарда Рё’Тена. Их беседа больше походила на доклад с места происшествия. Синд немало разочаровался, узнав, что лич не имел представления об истинных мотивах демона. А Мёрке, наконец, сообщила, что метка заболела с новой силой, и инквизитор хлопнул себя по лбу:
— Совсем забыл со всей этой историей принести новую мазь! Забежишь ко мне сейчас же. А ту можешь выкинуть, срок годности у лилий уже подошел к концу, толку от них никакого, да еще и пахнут, наверное, как болотная жижа.
— Не открывала с того раза, — честно призналась Натт, разглядывая висящий на спине друга брайтер в чехле. Даже собственное проклятое оружие не внушало ей такой страх и трепет, как кастеты инквизитора. Она слабо представляла, каково быть владельцем настолько жуткого артефакта. Плата за владение им казалась непомерной даже для некроманта. Из них двоих Синд больше нуждался в спасении от ужасной участи.
— Очень зря. Как-то по-детски забывать о таких вещах. — Форсворд обернулся и строго посмотрел на подругу.
— Все так быстро закрутилось, — соврала Мёрке. На самом деле она помнила о необходимости регулярных процедур. Но в глубине души засело навязчивое чувство вины. И Натт хотела наказать саму себя за случившееся, не подумав, что такое поведение может привести к еще большей катастрофе. Мёрке добровольно решила уступить демону.
— Ты ведь осознаешь, что от твоего состояния зависит, сможешь ли ты спасти студентов и преподавателей. Если демон ослабит тебя, то пострадавшие навсегда останутся в том страшном мире, и ты тоже попадешь к ним. Тогда несчастных людей на этой стороне станет куда больше. Твои родители, сестра, Мьюл, Янта, Гостклиф, Хассел и я.
Мёрке вдруг захотела спросить, почему Фирса он пренебрежительно назвал по фамилии, если тот такой уж незаменимый помощник, но она быстро передумала.
— Мьюл? Мы не были особо близки с ней. С чего бы банши переживать за меня?
— Это ты так считаешь, а демоница следовала за тобой уже давно. Может, ты к ней не привязалась, а вот она к тебе очень, — вступился за Мьюл инквизитор.
На горизонте уже показались огни замка. И Мёрке вдруг поняла, что безумно устала и хочет в свою комнатку. Интересно, Янта уже ушла?
— За мной следовала, а в тебя влюбилась, — рассмеялась она. — Ты ведь заметил?
— Да, и я не удивлен, — невинно пожал плечами инквизитор.
— Скромность, — фыркнула Натт.
— Я не об этом, — Форсворд отпустил поводья и замахал руками. — Я имею в виду, что она хоть и очеловечилась, но демон в ней все еще чувствует мою тьму и страдания. Это ее и притягивает.
— Ну да. Девушкам нравятся травмированные личности. Внутренние комплексы!
— Забавно. Значит, в этом я выигрываю у Хассела. Я более травмированный.
— А вот тут можно поспорить. У стихийника явные проблемы с головой, — улыбнулась Мёрке, пока они проходили процедуру досмотра у ворот. — Я в загон к Стаату. Встретимся у центрального входа.
— Сбежала, — беззаботно сказал Синд, когда Мёрке обнаружила, что в апартаментах инквизитора нет малышки-банши.
— И ты не переживаешь? А если она не вернется? — недоумевала Натт.