— Поцелуй меня, Мёрке.
— Когда по имени назовешь, тогда поцелую, — упрямилась Натт.
— Забудь. Мне не нравится твое имя, я уже говорил.
— Ага, словно что-то прилипло к небу, — обиженно повторила его слова Натт.
— Не только из-за этого. Знаешь легенду Сорплата о птицах?
— Я вообще о южной провинции мало знаю. — Натт накручивала на палец его заметно отросшие волосы.
— В Сорплате живут две птицы. Одна сжигает землю в огне дневного солнца, повергает жителей в отчаяние и безысходность, уничтожает посевы, иссушает реки, превращая провинцию в адское пекло.
— И при чем тут мое имя? — Мёрке вновь начинала терять над собой контроль от близости стихийника, а его тяжелое болезненное дыхание вызывало в ней еще большие приступы нежности.
— Есть вторая птица. Ее мы называем Мёрке, и она прилетает в сумерках и укрывает агонизирующую землю холодной прохладой. Она вбирает весь жар и боль, а наутро улетает, — Фирс почти шептал древнее сказание ей на ухо.
— Ты это с ходу сочинил, признайся, — не поверила Натт.
— Нет же. Когда-нибудь съездим ко мне на родину, и я тебе покажу скульптуры в честь Мёрке, — предложил стихийник.
— А ты в этой истории кто? Та самая выжигающая все вокруг птица?
— А разве не похож? Неужели тебе не понравилась история? — Фирс отстранился, посмотрел ей в глаза.
— Понравилась, — честно призналась Мёрке.
— Тогда поцелуй меня, — настойчиво попросил маг.
Натт, борясь со смущением, встала на мысочки и притянула к себе Фирса. Едва она коснулась его губ, как он нетерпеливо перехватил инициативу.
— Зачем просить, если ты сам все делаешь, — Мёрке недовольно оглядывала ухмыляющегося мага.
Он ничего не ответил, долго восстанавливал дыхание, а затем протянул некромантке горячую ладонь. Хассел повел Мёрке вокруг озера, улыбаясь своим мыслям, и Натт передалось его безмятежное настроение. Он осторожно поддерживал ее, когда они перепрыгивали с камня на камень, пересекая крохотные ручейки. Фирс старался не выпускать Натт из рук и при любой возможности касался ее и обнимал.
— Не увлекайся. — Мёрке увернулась от очередного объятия и едва не упала в огромную лужу.
— Тебе неприятно?
— Скорее непривычно. Пойми меня правильно. Все слишком быстро закрутилось: спонтанные признания в любви, романтические легенды, ласки. Дай мне свыкнуться.
Хассел поморщился:
— Свыкнуться? Я что, какой-то страшный диагноз?
— Я совсем не это имела в виду. Давай продлим момент невинной дружбы. Точно. Вот чего мне сейчас не хватает!
— Еще лучше… Дружба? Ты точно издеваешься надо мной, — Фирс начинал злиться.
— Опять не так понял. Ты нравишься мне…
— Но?
— Да никаких «но». Просто нравишься, и я не хочу торопиться. Что непонятного?
Хассел пожал плечами и побрел вперед, более не обращая внимания на спотыкающуюся Мёрке и не подавая ей руку.
— А вот обижаться — это по-детски, Фирс. — Ноги девушки основательно промокли.
— Чего ты там говоришь, подружка? Погромче, а то не слышно.
— Иди к черту!
— И тебе не хворать, подружка, — маг нарочно растягивал последнее словечко.
Мёрке в очередной раз пожалела, что не сдержала язык за зубами. Да и ничего страшного Хассел не делал. Руки не распускал, а просто хотел быть ближе. Они с полчаса шли молча, и Натт уже не чувствовала от холода ног. Ручей вывел путников к небольшой горной гряде и затерялся среди скал. Фирс нырнул вслед за ним в узкую расщелину, и Мёрке ничего не оставалось, как последовать за стихийником. Внутри оказалось еще холоднее, чем снаружи, и Натт начала бить дрожь.
— Почти пришли. Ты в порядке? — Фирс достал световую сферу и критически оглядел молчаливую спутницу. В тусклом мерцании ее губы казались мертвенно синими. Стихийник бросил взгляд на ее ноги и выругался: — Ты чего молчишь, что промокла?
— Ничего, — она приняла обиженный вид, и Фирс лишь покачал головой.
— Иди ко мне. — Хассел при помощи магии нагрел небольшой плоский камень, усадил на него Мёрке и снял с нее промокшую обувь. Ноги девушки до колен были ледяными. — Я опять повел себя глупо?
Натт помотала головой и принялась следить, как он гладит потерявшие чувствительность пальцы ног, и от его прикосновений по телу начинало разливаться тепло.
— Я не дам тебе невинной дружбы, Мёрке. Ты сама жаловалась на то, что у нас мало времени. Не хочу, чтобы один из нас жалел о несделанном или недосказанном. Здесь и сейчас, скажи, ты любишь меня?
— Я замерзла. Зуб на зуб не попадает.
Руки стихийника стали в разы горячее.
— Я жду, Мёрке, — он пытливо смотрел ей в глаза.
— Да, — она дрожала уже не от холода.
— Что — да? — не унимался Хассел.
— Люблю, и, кажется, очень давно, — прошептала Мёрке.
— Насколько давно?
— С того дня, как мы ели мороженое.
— Ты к чему сейчас это вспомнила? — удивился стихийник.
— Тогда мне было так же холодно, но ты был рядом. Ты что забыл?
Фирс Хассел ничего не забывал в этой жизни. Он отлично помнил, как пригласил одногодку, которая приехала в академию раньше срока, в Рискланд. Они верхом на Виллме улизнули из Тэнгляйха в ближайший городок и до боли в горле поедали ледяные сладости. Но это было так давно: за тысячи отвратительных слов и поступков, до бесконечных предательств и обид.
Он заключил Натт в объятия.
— В тот день я все испортил и оттолкнул тебя.
— Потому что я обманывала тебя с первой встречи, притворяясь стихийной волшебницей. Трудно было сказать правду. Мне самой было сложно свыкнуться с тем, кто я такая. Фирс, давай больше не будем врать друг другу, — попросила Мёрке, убрав со лба Хассела длинную челку. Его глаза были непривычно печальным и серьезными.
Последняя ложь далась ему особенно нелегко:
— Давай. Больше никаких секретов! Согрелась? — заботливо спросил Хассел, и Мёрке сильнее прижалась к нему. — Все отпускай, у нас еще остались важные дела. Вернемся в академию и продолжим с этого же места.
— Мы опять успеем поссориться, — пробурчала Натт.
— Я постараюсь меньше говорить, вдруг обойдется? — пообещал стихийник.
Натт расцепила руки и недоверчиво посмотрела на него.
— Что ты будешь делать?
— Сейчас покажу. — Хассел достал из сумки молоток и металлический стержень, расширенный к одному концу и напоминающий острую лопатку. — Я почти всю эту гряду излазил в поисках материалов. А здесь нашел кое-что совсем необыкновенное. Пойдем скорее!
Мёрке спрыгнула босыми ногами на холодный каменный пол пещеры.
— Погоди-погоди, — он махнул рукой над промокшими сапожками Натт, — теперь обувайся.
Фирс отвел ее в дальний угол пещеры, где ручей становился немного шире, закатал штаны, снял свои ботинки и осторожно залез в воду.
— Как же холодно-то… — Хассел грубо ругнулся и виновато посмотрел на спутницу: — Ты ничего не слышала!
Он убрал со стены мох, который прикрывал редкую дорогую породу. Даже Мёрке не знала, что Хассел спрятал в этой пещере.
— Кровавый нефрит! — выдохнула она, глядя на минерал необыкновенной красоты, по которому пробегали темные, словно вены прожилки.
— Кровавый, огненный, камень сердца, камень любви. У него много названий. — Стихийник с нежностью провел по гладкой поверхности стены.
— Что ты собираешься из него делать?
— Кинжал для тебя. Именно я виноват в том, что твой гравштайн уничтожен. Зато такое оружие не будет требовать платы и останется верным до конца. Оно будет не хуже Квелда, и никогда не сломается и не разобьется, — заверил маг.
— Спасибо, — прошептала Мёрке, с тоской вспоминая клинок и брата.
Она села рядом и стала наблюдать за тем, как Фирс осторожно орудует молотком и скарпелем, отделяя от стены кусок нефрита. Ей нравилось смотреть, как от напряжения вздуваются вены на его руке, а на лбу выступают капельки пота, несмотря на то что он стоит по колено в холодном ручье. Она вдруг не сдержалась, встала и обняла Фирса сзади. Стихийник вздрогнул от неожиданности и остановился.
— Мёрке, ты мне мешаешь, — мягко сказал Хассел.
— Извини, — она сделала шаг назад, но маг развернулся и нежно поцеловал ее.
— Быстрее закончу, больше времени останется для нашего свидания, — он подмигнул и вернулся в работе.
Тишину в гроте нарушали лишь мерные удары молотка и всплески воды, которая казалась абсолютно черной. Натт поежилась, глядя на ручей, который тек сюда прямиком из Иннсо Тод.
Стихийник ловко поймал кусок нефрита, когда тот наконец откололся от стены и выбрался из воды, предварительно прикрыв мхом драгоценный минерал.
— Не замерз? — участливо спросила Натт, поражаясь собственному голосу. Как часто в нем начала проскакивать нежность к стихийнику. Хассел тоже услышал это, улыбнулся и покачал головой.
Пока он убирал инструменты и заботливо заворачивал камень в бархатную ткань, Мёрке прогуливалась у самой кромки воды, пытаясь настроиться на голоса мертвых. Ей стало интересно, живут ли в ручье души из озера. Но никто не откликался на ее зов. Очевидно, Иннсо Тод крепко держало своих жильцов. Внезапно черная тень промелькнула у самой поверхности, а затем бледные длинные руки схватили Натт за лодыжки и потянули вниз. Падая, Мёрке больно ударилась головой о каменный пол. Она начала терять сознание, но холодная вода быстро привела ее в чувство.
Она не ожидала такой внезапной атаки демона, тем более в присутствии Хассела. На шее медленно начали смыкаться ледяные руки ее похитителя, которые были в разы холоднее воды. Натт видела, как из собственного рта вырываются пузырьки воздуха, и через мгновение начала захлебываться. Она бросила взгляд вверх и с ужасом осознала, что находится отнюдь не в узком ручейке. Над ее головой была беспроглядная чернота и метры воды. Стены по бокам тоже исчезли. Где она?
— Он мой! — кричал незнакомый голос, и от него становилось жутко. Это точно не ее демон. Злобный двойник не хочет быстрой смерти для непокорной некромантки. Он желает мучить ее как можно дольше, а этот незнакомец не собирается играть, он по-настоящему намерен убить ее. Снова воображаемые бланки контрактов зашелестели в мозгу некромантки. Вновь разворачивались призрачные свитки с невыгодными сделками..