— Духи Деарда изгнали тебя из моего тела. Он догадывался о твоих планах по перерождению!
— Проницательный мертвец, — холодно процедила темная. — Однако все сложилось так внезапно и так хорошо. То, что произошло на репетиции големов, — это мой экспромт, — с гордостью признался демон. — Я вдруг поняла, что просто жизни возле тебя мне мало. Мы будем смертны и когда-нибудь все равно умрем. Тогда нам вновь придется расстаться.
— Почему ты не забрал только меня?
— Говорю же — экспромт, — повторило порождение. — Студентики и остальные отправились ко мне бонусом. В парк снова вернулись праздник и смех! — всплеснул ладошками демон, а некромантка неуверенно покосилась на мрачное колесо обозрения, торчащее из-за деревьев. Никакой радости и смеха оттуда не доносилось. Напротив, все выглядело как страшный и сюрреалистичный сон.
— Пожалуйста, отпусти хотя бы их. Я останусь с тобой, клянусь, что не сбегу, — горячо умоляла Натт.
— Исключено. Я слишком люблю вас, чтобы отпустить в то страшное место, которое вы считаете домом. — Темная была на удивление искренней в своих признаниях.
— Страшное? Хуже чем здесь? — Мёрке обвела рукой пугающее небо с болезненными всполохами молний и скрюченные деревья парковой аллеи.
Двойник криво ухмыльнулся.
— Хочешь туда? Не от той ли реальности ты бежала в мои объятия много лет назад?
Демон внезапно поменял облик и обернулся матерью Мёрке:
— Ты умрешь так рано. Лучше бы ты и не рождалась вовсе. Ты забрала моего любимого сына и надругалась над могилой и памятью Квелда, поработив его душу. Ты чудовище.
Через мгновение картинка поменялась. Мёрке стояла на краю глубокой расщелины. Фирс Хассел с ненавистью смотрел на нее:
— Мерзкая лгунья. Никогда не свяжу свою жизнь с паршивой трупоедкой.
Он с силой толкнул девушку в яму. Натт больно ударилась спиной и несколько мгновений не могла дышать, с ужасом глядя на раскуроченные кресты и надгробия небольшого кладбища в Тэнгляйхе. Синд Форсворд спрыгнул следом за ней. Его глаза горели чернотой. Знакомым жестом он разорвал подол ее мантии, повторяя в точности до мелочей кошмар из незабытого прошлого. Натт беззвучно рыдала, чувствуя боль во всем теле. Демон отстранился, без особого удовольствия наблюдая, как Мёрке сворачивается калачиком в грязи и дрожит от холода и страха.
— Теперь ты поняла, где твое место?
— Ты заставила Синда сотворить это? — Натт впивалась ногтями в собственные плечи и смотрела перед собой потухшим взглядом.
— Ошибаешься. Здесь я совершенно ни при чем. То, что произошло с нашим дружком-некромантом, целиком и полностью твоя заслуга. Твой невинный поцелуйчик дал мальчишке слепую надежду, которую ты же и растоптала своей интрижкой с магистром ядологии. Форсворд увидел, что такое настоящий поцелуй в твоем исполнении и осознал, как жестоко ты над ним посмеялась.
Натт закрыла уши, чтобы не слышать холодный знакомый голос Синда, к которому примешались роптания и плач родителей студентов, охваченных этерна сомниа.
— Приведите ее в порядок, — брезгливо поморщился демон и ткнул пальцем в свою пленницу.
Две пары жестких рук подхватили ее и потащили по мощеной дорожке в сердце Дорнфьола. Мёрке спотыкалась, но конвоиры не обращали внимания на ее вскрики из-за вывихнутой лодыжки и ушибленной спины. Натт пыталась отрешиться от боли и всепоглощающего чувства вины. Но яркие образы набрасывались на нее жестокой стаей баллтрэ и терзали на части. Измотавшись, она подняла взгляд на слуг демона. Деревянные лица с неприятными кривыми ртами, неестественно синими глазами и волосами, сделанными из медной проволоки. Мёрке удивленно смотрела на марионеток, неумело созданных по своему образу и подобию, а затем громко и истерично расхохоталась.
Время в Дорнфьоле закручивалось причудливой спиралью: то замедлялось, делая минуты тягучими, как кленовый сироп, то разгонялось, превращая день и ночь в безумный неконтролируемый калейдоскоп. Иногда дни повторялись, заставляя переживать одни и те же кошмары раз за разом. Как правило, это случалось, когда демон был особенно доволен. Тогда он зацикливал понравившийся момент, сводя и без того потерявшуюся Мёрке с ума. Сначала она пыталась считать недели, но вскоре, когда счет пошел на месяцы, сбилась и в итоге окончательно запуталась. Утро и вечер в ее воображении перестали отличаться, а новый день наступал лишь тогда, когда приходили молчаливые марионетки и выгоняли ее на улицу. Она проходила мимо крохотных гостиничных корпусов, зияющих черными окнами, затем шла в центр парка, где ее ждали давно отработанные ритуалы: поедание безвкусной сладкой ваты, очереди перед аттракционами в компании жертв этерна сомниа, которые казались даже менее эмоциональными, чем куклы демона. Мёрке каталась на каруселях, колесе обозрения, гигантских горках, сплавлялась по искусственной речушке и мечтала только об одном: умереть и вырваться, наконец, из этого мира, где все кошмары были материальны и осязаемы. Несчастные студенты и преподаватели с потухшими неживыми глазами стали постоянным напоминанием ее вины.
Демон приглашал на каждодневные чаепития в потустороннем кафе и заводил одни и те же праздные беседы. Он не скрывал счастливой улыбки от своего нового приобретения. В Дорнфьоле только доппельгангер и его бесчисленные марионетки продолжали улыбаться.
Фирс Хассел оставил ее. Бросил. Обманул.
Натт устало смотрела на Ллоде Скрайда, одного из дружков стихийника, который в свое время и подначил Фирса на тот отвратительный поступок. Теперь же маг, как и его приспешники, вызывал лишь жалость.
«Я сразу же пожалел, но не решился при друзьях показать свою слабость и вытащить тебя. Вернулся только спустя час, но ты уже пропала», — все еще крутились в ее голове извинения Хассела. Очередная ложь, чтобы усыпить бдительность и затащить сюда. А та ночь? Неужели Мёрке так легко обманулась в нем. Каждый день все меньше светлых мыслей о стихийнике оставалось в памяти. Дорнфьол отравлял кровь и рассудок, и Хассел медленно, но верно превращался в мерзавца. Единственным, кто все еще поддерживал в Натт желание спастись, был малыш Троен. Он грустной тенью стоял один у аттракционов для маленьких. Куклы — работники парка не пускали его, указывая на ограничения по росту. Однажды Мёрке не выдержала и подошла к нему. Она обняла ребенка и убрала с его лба челку, в пустых глазах едва-едва горел слабый огонек, и Натт не выдержала и подарила ему слепую надежду:
— Мы спасемся, слышишь? Я что-нибудь придумаю.
Троен моргнул и заплакал.
— Хочу к маме и папе, хочу домой, госпожа Натт Мёрке, победите ту злую себя, — умолял мальчуган.
— Хорошо, я постараюсь.
В этот же день в Дорнфьоле заработал фонтан, и клумбы наполнились яркими цветами. Пленники завороженно любовались внезапно появившейся в их персональном аду жизнью. Понемногу призрачная наледь на глазах жертв этерна сомниа начала оттаивать.
Доппельгангер в ярости смотрел на новые изменения, пытаясь понять, кто привнес сумятицу в привычный уклад, а затем остановил взгляд на мальчике, который даже не сдерживал улыбку, обнажая смешные передние зубки.
— Опять ты! Мерзкая крыса! — завизжал демон и схватил ребенка за шею.
Глядя, как Троен задыхается, Мёрке упала перед двойником на колени.
— Это все я. Прости меня. Из-за меня заработал фонтан. Я понадеялась на спасение. Вспомнила Хассела и как любила его. Этого больше не повторится. Отпусти ребенка.
— Хассел, значит, — демон отпустил Троена и принял облик стихийника, — сама ты не справишься. Я помогу тебе окончательно забыть этого предателя.
Темное порождение схватило ее за волосы и потащило к закрытой комнате страха. Мёрке падала, спотыкалась и стискивала зубы от боли. Демон бросил пленницу в импровизированную камеру и сел на корточки, разглядывая ее светло-карими глазами.
— Ты ведь понимаешь, что я все делаю только ради тебя, — от голоса стихийника сердце билось сильнее, но почти сразу же приходило разочарование. Его здесь нет и не было. Обманул, бросил, оставил.
Мёрке кивнула. Двойник мага сжал искусственную руку в кулак и принялся сыпать ударами. По лицу, по голове, в живот. Когда наконец все прекратилось и демон закрыл за собой решетчатую дверь, Натт лежала на полу, глядя как изо рта течет темная кровь. Сквозь звон в голове и собственные хрипы, она услышала:
— Все ради моей любви к тебе, Мёрке.
Натт едва не завыла, когда демон назвал ее по фамилии, как это делал стихийник.
Она слишком долго лежала, мечтая отключиться и забыться, но сознание не покидало ее, а прокручивало злое лицо Фирса Хассела и механический кулак, который с особым остервенением калечил ее тело.
Спустя несколько часов она уже мечтала оказаться в своей комнатке, куда марионетки привели ее в самый первый день. В тот раз они терпеливо сторожили у двери, пока она долго сидела под струей воды, не холодной и не горячей. Мёрке вообще не чувствовала ее. Не было облегчения от смытой грязи, смешанной с новой порцией унижения. Казалось бы, когда ее тело и душа, наконец, восстановились после старого кошмара, все повторилось вновь. Плакать и жалеть себя больше не было сил. Девушка закрыла кран и подошла к скромному шкафу, в котором висели желтые сарафаны и стояли рядком босоножки. На туалетном столике лежала расческа и синие ленточки. Мёрке одела неестественно яркое для этого мира платье, проигнорировала приготовленные для волос украшения и принялась ждать. Это не заняло много времени. Марионетки почти сразу же пришли за ней и потащили в кафе к радостному доппельгангеру, который снова выглядел как маленькая Натт.
— Где твои ленточки? — холодно спросил демон.
— Не умею их заплетать, это делала мама, — оправдывалась некромантка.
— Придется научиться, или я назначу тебе помощника, — предупредила темная и кивнула на замерших кукол.
— Хорошо. Постараюсь. — Натт впервые оглядывала жертв этерна сомниа, катающихся на жутких каруселях. Онни Веккер подняла руку и механически помахала ей в знак приветствия.