Требуя от ребенка, я учу его требовать от родителей, от людей, от жизни. Не тому учу и не другому, а только требовать, наступать, из горла вырывать – дай! Делай, как я велю!
Добиваясь верха – учу добиваться верха.
Прошу – учу просить.
Уступаю – учу уступать.
Добиваюсь своего увлекая, шутя, с выдумкой – учу тому же своего ребенка.
В глаголах «грубить», «просить», «требовать», «посягать», «уступать» выражены такие же действия, как в глаголах «пилить», «читать», «стирать», «косить». Физическим действиям мы учим наглядно, душевным – незаметно. Нам кажется, что ничего значительного не происходит, но процесс обучения идет – мы учим добиваться своих целей определенными душевными движениями, как учат строгать определенными физическими движениями.
Воспитание принципиально двойственно, в нем два ряда. Один ряд – культурный, навыки культурного поведения, умственное развитие, учение – все то, что в прежние времена в богатых семьях давали гувернеры и домашние учителя.
Другой ряд – нравственный, навыки обращения с целями, навыки выбора нравственных средств.
В сознании большинства родителей воспитывать – значит прививать культурные навыки: не шуми, не бегай, не прыгай, ешь, как люди едят, не пачкайся, говори «здравствуйте», «спасибо» и «пожалуйста» («Что надо сказать тете?»), не вмешивайся в разговор взрослых, не груби, не пререкайся, уступай место старшим, мой руки перед едой, ложись вовремя спать, не разбрасывай вещи, не пачкай пол.
На самом деле воспитывать – значит учить человека относиться к людям и к делу по-человечески, по правде.
Мы прививаем культурные навыки (надо же детей воспитывать!) и в то же самое время прививаем им грубость, черствость, нечуткость, неуважение к людям – и первые же страдаем от такого псевдовоспитания.
Правил культурного поведения относительно немного, и даются они приучением, требуют постоянного надзора за ребенком. Нетрудно предсказать, что уже в начале будущего века будет изобретен электронный карманный гувернер. Помещенный в задний карман джинсов, он легким пощипыванием напомнит воспитаннику о правилах поведения.
Но никогда не изобретут машину для воспитания любви и совестливости, чести и порядочности, и человеку самому приходится постоянно умерять свои желания, отказываться от целей, если их достижение задевает хоть одного человека.
Вот это второе, немашинное нравственное воспитание и является главным. Только оно и есть воспитание.
Будет нравственное воспитание – ребенок воспримет правила культурного поведения из среды, его окружающей, возьмет пример с родителей. Нравственный человек никогда не будет ниже своей среды по культурному уровню.
Дело, таким образом, сводится к следующему.
Мальчик по утрам долго одевается, он копуха, а мы опаздываем в детский сад и на работу. Можно было бы рассказать ему сказку про медлительную черепаху, устроить веселое соревнование, затормошить мальчика или без разговоров быстро одеть его, не боясь, что это непедагогично и что он не научится одеваться сам – научится!
Но все эти средства требуют времени, терпения, сил, изобретательности, хорошего настроения, жизнерадостности, а мы торопимся, мы издерганы, мы боимся потакать мальчику, и мы кричим на него, шлепаем, обзываем – мы учим добиваться своего небрежением и насилием.
Мальчик плохо учится. Надо пораньше приходить с работы, заниматься с ним, развивать его, читать с ним и читать ему; надо подыскать ему кружок поинтереснее; надо хвалить его, когда хотелось бы отругать, терпеливо, изо дня в день сидеть с ним, когда он делает уроки. Но у нас нет желания возиться с сыном, и нет терпения ждать результатов годами, и нет умения помочь. Мы умеем одно – накричать! Наорать! «В следующий раз выпорю!» – вот и все воспитание. Но воспитание – чего? Обучение – чему?
Матвей ложится спать и самым аккуратным образом складывает на стул свои штанишки и рубашку. Что за чудеса?
Этому его научили в детском саду. В прошлые времена даже самые состоятельные люди отдавали детей в закрытые воспитательные учреждения, потому что там ребенка могли научить правилам поведения, не вступая в отношения с ним. В лицее, в пансионе, в детском саду к порядку приучает не воспитательница, а порядок, установленный раз и навсегда. Человек, побывавший в венгерской гимназии, рассказывал мне, как его поразило, что ученики на переменах чинно ходят по двору в парах, по кругу. Он спросил директора гимназии, какими методами добиваются такого порядка. Тот пожал плечами:
– Не знаю. Они уже четыреста лет так ходят.
Гувернерское, пансионное, детсадовское воспитание почти не влияет на нравственность детей, потому что там очень слаб элемент отношения. Злая воспитательница – это просто злая воспитательница, как бывают злые соседки. А злая мама – значит, весь мир злой.
Не понимая этой разницы, этих механизмов воспитания, мы стараемся добиться от детей того же, что легко получается в детском саду, и отношения с детьми портятся, нравственность их страдает.
…И снова мы подходим к горячей точке педагогики, к чему-то, определяющему успех или неуспех воспитания.
Все наши представления о любви и совести, все доброе и умное рушится перед простым фактом: ребенок должен аккуратно складывать одежду перед сном, а утром быстро одеваться, прилично учиться, помогать по дому и вести себя так, чтобы за него не было стыдно и чтобы на него не жаловались. Должен! С этим невозможно спорить. Если он не учится, не помогает, не слушается, если на него жалуются, то жизнь становится невыносимой.
Педагоги говорят родителям: «Ваш ребенок должен делать все, что положено, вы должны научить его, и при этом, конечно, нельзя унижать его достоинство, ругать его, кричать на него, бить».
Уже знакомое нам «и» – чернильное, «и» – педагогическое. Легко сказать! Но нет в жизни «и», нет у родителей ни времени, ни сил, ни терпения, ни умения! Все это правильно для совершенных родителей-отличников.
Но что же делать несовершенным?
Совершенные родители, да еще если они в педагогически выгодных условиях, например, с помощниками, могут добиваться своих целей нравственными способами. Они дают детям навыки культурного поведения, дети у них хорошо учатся без особых, казалось бы, усилий, и ни один их урок № 1 не противоречит уроку № 2.
Но что же – еще раз – делать нам, несовершенным? Неотличникам? Замотанным жизнью и работой? Встречающимся со своими детьми на полчаса в день? Не обладающим великой воспитательной силой? И взгляд-то у нас вовсе не такой, что посмотришь на ребеночка – он и стихает. Что нам делать?!
Вывод, мне кажется, может быть только один.
Если у нас не хватает способностей, не хватает сил, времени и дети не ангелы, если невозможно достичь и того и этого – и культурное поведение дать, и нравственную культуру, то надо каким-то из двух этих рядов поступиться. Сделать выбор. Отказаться от некоторых целей, поскольку мы в нынешних условиях не можем достичь их нравственными средствами, не посягая на ребенка.
Тут с двух сторон сходится:
– только нравственное, духовное воспитание – подлинное воспитание;
– и только нравственное, духовное воспитание возможно в нынешних условиях, когда нет помощников, когда родители работают и когда на ребенка есть всего полчаса в день.
Если бы воспитание заключалось в одних лишь мерах прямого воздействия, состояло из одних «уроков № 1», из того, что принято считать воспитанием, то дела наши были бы плохи. К счастью, это не так. Воспитание в полчаса возможно.
Но мы должны привести образ воспитания в соответствие с образом жизни. Или мы добиваемся культурных целей за счет нравственности, или мы отдаем предпочтение нравственности – и тогда должны смириться с тем, что не все и, быть может, далеко не все культурные наши цели могут быть достигнуты. Можно не соглашаться с таким решением, с таким ответом, но не отбрасывайте вопроса! Главное – не замазывать противоречия, не говорить с серьезным видом, что и то важно, и это, не прятать истинную причину неудач в воспитании: мы добиваемся нравственных (культурных) целей безнравственными (бескультурными) средствами, а для достижения двух целей – культура и нравственность – у многих из нас нет воспитательной силы.
Тут ничего нового нет, все родители делают и всегда делали этот выбор, но многие выбирали и выбирают культурный ряд за счет нравственного. В результате вырастают дети и безнравственные, и бескультурные. Дети вырастают бескультурными не потому, что им дают мало культуры, а потому, что им пытаются привить одну лишь культуру, без нравственности.
В воспитании, как и всюду, действует жесткое правило: «По одежке протягивай ножки». Мы покупаем вещи по средствам, мы строим дом по средствам, мы все в жизни делаем по средствам. Почему же не хотим мы понять, что и для воспитания нужны средства, условия, возможности, силы, способности, и коли их не хватает, то надо и подвинуться, попридержать свои амбиции. Будем чемпионами, но, простите, в своем весе. Что ж заглядываться на сверхтяжелых атлетов?
Включил телевизор и поймал случайную фразу из спектакля:
– Ему не хватает воспитания, но душа у него прекрасная.
Позвольте, а что же прекрасная душа – сама по себе появилась? Без воспитания? Вот это и есть воспитанный человек – с прекрасной душой.
Воспитанный – значит с прекрасной душой, а не с одними лишь прекрасными манерами.
Из двух целей выберем важнейшую, сделаем крен на воспитание нравственности – это и значит перейти в новую педагогическую веру.
И сразу решаются многие задачи и загадки!
Культурно-гувернерское воспитание невозможно в полчаса, мы только зря тратим силы и нервы, зря ссоримся с детьми. Наш ребенок не виноват, что у него нет гувернера, а мама ведет себя так, словно она гувернер, но безответственный, исчезающий на весь день и пытающийся в полчаса замазать свои грехи и навести порядок. Нельзя в полчаса добиться того же, чего прежде профессионалы и за сутки добивались с трудом.