Но может быть, не пускать ребенка во двор? Так ведь и в школе то же самое, и в школе нужна защита. Внутри каждого класса есть «наши» и «не наши», «свои» и «чужие».
Хорошо, если мальчик справляется с учением. А если нет? Тогда школа становится особо опасной зоной, и он зорко высматривает, как избежать беды. Юлит, хитрит, обманывает, подделывает отметки в дневнике, прячется от учителей, превращается в клоуна, добивается, чтобы его выгнали с урока, – ему надо быть героем среди своих, ему надо отстоять свое достоинство перед учителями. Он, от которого все столько терпят, он – самый несчастный среди всех. Он, как зверек, борется за жизнь, за свое «я». Он связан с «нашими» по рукам и ногам. У «наших» свои словечки – и он коверкает язык, он не может говорить не так, как они; у «наших» свои манеры – и он перенимает их; «наши» девочки в гольфах пришли – и она не может надеть колготки, даже если мама убьет ее. «Наши» носят вязаные шапки и шарфы цвета такой-то футбольной команды – и ему нужны точно такие же шапка и шарф. Хотя бы для того, чтобы его не били… Стали старше – и совсем разделились по тому, кто как одевается, кто как причесывается, у кого какая сумка. Эта необходимость быть как все, носить знаки принадлежности к «своим», к своей группе, не отличаться от своей группы ни речью, ни образом жизни, ни взглядами, ни привычками, ни манерами, ни даже походкой, ничем не отличаться – это желание, которое мы с таким пылом осуждаем, сильнее подростка. Он ничего не может поделать. Он не может жить один, он должен быть среди своих.
Когда же подростки взрослеют, то еще хуже. Все чужое на себя натянет, лишь бы «свои» принимали. И опять: если талантлив, если есть своя сила – человек может позволить себе самостоятельность. Чуть послабее – тянется к «нашим», к «своим», объединяется против «чужих» и «не наших» и всех людей делит по одному принципу: «свой» человек или «чужой», «наш» или «не наш». Причем самые слабые и бесталанные особенно строго охраняют принцип, с яростью гонят «чужих».
Человека, с детства державшегося за «наших», отличишь сразу: среди «своих» он развязен, распущен, дерзок, нахален. «Свои» и нужны ему для того, чтобы распускаться. Среди «чужих» – застенчив, неуклюж, осторожен.
Вот признак хорошо воспитанного человека: для него люди не делятся на «своих» и «чужих», он и в чужом обществе, и среди своих одинаково подобран, одинаково активен, он в ровном и спокойном напряжении, которого требует всякое общение с людьми, будь то «свои» или «чужие». Не стеснителен в гостях и не развязен дома. Он не знает состояния расслабленности и не знает тревоги среди людей. Он всегда уверен в себе, в своей речи, в своих манерах, в своей осанке, в своей одежде. Он не заискивает, не ищет поддержки, потому что никого не опасается. Про таких людей говорят, что у них благородные манеры; а благородные манеры бывают лишь у тех, кто с детства никого не боялся.
Видный юрист рассказывает в газетном интервью: «Шел подросток по улице. Увидел, как группа знакомых ему ребят избивала лежащего на земле человека. Думаете, он бросился на помощь несчастному? Напротив, он стал бить этого человека, которого видел в первый раз. Случай этот потряс многих. Вот уж, казалось бы, где нельзя найти ни причины, ни смысла. А они все-таки есть. Все предшествующее поведение подростка, по сути, готовило его к этому срыву. Он не знал, что такое доброта».
Но причина, по которой подросток бил незнакомого человека, не только в том, что он «не знал добра». Он бил чужого. Чтобы получить поддержку «своих», «наших», он не может прожить без них, он недостаточно развит для этого и готов пойти на все, даже на убийство человека и убийство собственной судьбы, лишь бы «свои» считали его «своим», лишь бы удовлетворялась его дикая, необлагороженная потребность в безопасности-Мы. Для него что «наших бьют», что «наши бьют» – все равно.
Из одной и той же потребности в безопасности-Мы вырастает и дружба, и товарищество – высшие нравственные качества, и дикая, необузданная, бесчеловечная страсть к объединению, к действию толпой.
Безопасность-Мы – естественная человеческая потребность, и потому нелепо бранить ребенка или подростка за то, что он подражает друзьям или не имеет собственного мнения. Это все симптомы, а не болезнь; сама же болезнь гораздо глубже. Подростку нужна иная система ценностей, ничто другое ему не поможет. Стратегия воспитания в этом случае выражается одним словом: развитие.
Только развитие, только удовлетворение тяги к развитию делает безопасной тягу к безопасности. Чем больше возможностей для развития даем мы ребенку, чем больше развиты его дарования, тем самостоятельнее он и меньше зависит от сверстников: в конце концов он перестает делить мир на «чужих» и «своих».
При хорошем воспитании дом, семья удовлетворяют потребность ребенка в безопасности-Я, а детский сад и школа – потребность в безопасности-Мы. Для того ведь и создаются детские организации, для того и стараются создать такой классный и школьный коллектив, где ребенок чувствовал бы себя в безопасности от сильного и, следовательно, мог свободно и быстро развиваться. Если в классе нет команды, нет коллектива, то масса детей превращается в подобие бурсы. Дикая потребность в совместной безопасности, направленная на войну со старшими, овладевает детьми, у них создается превратное представление и о мире, и о себе. Выжить в компании подростков (не в коллективе, а в компании!) – выжить и сохраниться душой – могут лишь немногие, самые сильные. Они-то обычно и говорят потом с гордостью: «А вот я все детство во дворе с хулиганьем провел… Мы такое творили, когда были мальчишками!» – людям часто кажется, что их собственный опыт – достаточное доказательство правильности их нынешних педагогических взглядов: «Мы выросли? И они вырастут!»
Но «мы» выросли и стали людьми далеко, далеко не все.
Безопасность в школе и дома, развитие в школе и дома!
Развитие! Природа требует от нас быть и жить. Она же, по справедливости, дает и средства для этого – дает человеку дарования. Из многих даров природы обратим особое внимание на два главных – от них зависит все.
Вот эти два дара: любознательность и воображение.
Известная исследовательница детской психики Л.И.Божович считала, что любознательность вообще составляет ядро личности. Интересно, что когда подбирали самый первый отряд космонавтов и Главного конструктора С.П.Королева спросили, какими качествами должны они обладать, то на первое место он поставил любознательность. Не что-нибудь другое, не мужество, например, а любознательность.
Приглядимся: сначала в ребенке просыпается инстинкт «что такое?», он тянется к неизвестному, он подражает взрослым. Подражание и есть первая форма любознательности. Но как только накапливаются у ребенка сведения о мире, сразу начинаются творческие игры. Природа заботится о своем дитяти, она развивает его воображение. Она дает ему для этого средство – игру, в которой почти все воображаемое.
А потом сына потянет во двор, к товарищам, и начнутся коллективные игры по строгим правилам, требующие меры, такта, чувства справедливости. Любознательность, воображение и мера. Из любознательности и воображения развивается ум. Любознательность дает возможность освоить опыт прошлых поколений, а воображение обогащает его. Любознательность – крючья, выставленные в мир, на них все цепляется: но не все, а лишь то, что нужно воображению. Без знаний нет воображения, а без воображения нет потребности в знаниях. Из этих же двух дарований развиваются и душевные качества – интерес к человеку и способность сочувствовать ему, воображением доставлять себе ту же боль, что мучит другого человека.
Человек без воображения добрым быть не может, а человек с развитой любознательностью без воображения почти наверняка будет злым: «умен, как бес, и зол ужасно».
Как пойдет развитие ребенка? Это зависит от природы его потребностей и от развития дарований, от любознательности и воображения, от того, какой из двух даров окажется сильнее, и от того, как мы, взрослые, направляем любознательность и воображение ребенка в самом их истоке, когда мы еще можем на них повлиять. Забить, затолкать, убить любознательность и воображение довольно легко; есть школы, где вполне удается сделать это. Но никакими средствами не вложишь дарования ребенку, если природа обделила его.
Будем пестовать самый маленький росток любознательности, самый крошечный цветок воображения.
Развитие! Развитие! Развитие! – сколько ни повторяй это слово, все будет мало.
Наш ребенок дурно ведет себя? Значит, мы мало занимаемся его развитием. На нашего ребенка жалуются? Подумаем, как развивать его дарования.
Ребенка ничего не интересует? Тем более стараемся развить его любознательность.
Семь бед – один ответ: развитие. Развитие – это расширение границ внутреннего мира, его территории. Раздвигаются границы, охраняемые потребностью в безопасности. Развитие – внутреннее обогащение, которое поддерживает процесс развития. Здесь нет «масла масляного», развитие само по себе цель, конечная цель воспитания, конечная цель жизни. Смысл жизни – в развитии жизни.
Но развитие навязать невозможно, его ведет какой-то двигатель внутреннего сгорания. Для того чтобы человек выискивал условия для развития и пользовался ими, у него должна быть внутренняя тяга к нему, непреодолимая потребность. Она и дана нам, эта потребность, природой – но, увы, не каждому и, главное, не навсегда, не на всю жизнь.
Приходит глубокая старость, наступает нормальная усталость от жизни, как говорил И.И.Мечников, исчерпывается потребность быть, и человек умирает. Ужасна ранняя усталость от жизни, трагична ранняя смерть, особенно гибель молодого человека – гибель до того, как выдохлась его потребность быть. Но смерть в глубокой старости естественна и потому величественна.
А потребность в развитии, потребность жить у многих людей исчерпывается гораздо раньше, чем наступает старость, хоть мы не всегда замечаем это.