лась и складывалась.
Цельность души, цельность внутреннего мира, которую и современные психологи называют таинственной, все-таки должна быть объяснена.
В самом деле, разве может быть во внутреннем мире человека нечто рядоположенное: это, это, а еще и это? Чувство. Желание. А еще и воля? Хотя бы потому так не может быть, что речь ведь идет о явлениях нематериальных, не занимающих пространства. Следовательно, не может быть никакого «рядом». Не три ручья, не плетение из трех ниток и даже не смешение трех красок, а нечто одно, одно! Чувства, воля, ум – словом, все, что мы приписываем нашему внутреннему миру, если оно и существует, то лишь как разные характеристики одного и того же.
Так и душа живая, в глубине которой рождаются желания. Мы проследили, как желания появляются из потребностей-дарований; но нужны гораздо большие усилия для того, чтобы понять, как выбираются цели, как родившиеся желания получают определенное направление и содержание.
Совершенно очевидно: чтобы появилось желание чего-то, я должен знать, что это «что-то» существует, или хотя бы верить, что оно есть. Я должен также иметь определенную надежду, что это «что-то» будет получено. Другими словами, я должен во что-то верить и на что-то надеяться.
Во внутреннем мире нет никакого «материала», в нем лишь то, во что человек верит. Верит он, что в мире есть красота и честность, – это есть и в его внутреннем мире. Не верит – совсем другой мир в нем. Вера – своего рода материал, из которого выстроен внутренний мир. Надежда – его план, маршрут его движения. Нет веры – желания не рождаются, нет надежды – желания угасают.
Вера и надежда не то, что чувства, воля, мысли, – это какое-то иное, отличное от других свойство души, на которое почему-то обращают гораздо меньше внимания, чем на чувства и на волю. А между тем именно от способности верить и надеяться полностью зависят и чувства, и воля – полностью.
В реальной жизни, в реальной речи и, значит, в реальном нашем сознании слово «вера» используется на каждом шагу.
Мы говорим: «вера в победу», «вера в людей», «вера в будущее», «вера в жизнь», «вера в искусство», «вера в свое мастерство».
Мы говорим: «я верю в себя, в свою судьбу, верю в удачу»; девушки, обманутые молодыми людьми, обычно жалуются: «Он подорвал мою веру в людей!» – и это действительно зло. Вера в людей – большая ценность, на нее посягать нельзя.
Мы говорим: «я верю в него», «я верю, что он станет большим художником», «я верю в его талант», «я поверил в него» или, наоборот, «я разуверился в нем».
Мы говорим: «уверять», «твердая уверенность», «уверенный» или «не уверенный в себе».
Есть лишь одна область, где понятие «вера» не исследуется и не встречается, а именно та, где оно должно быть одним из центральных – область педагогики, область воспитания детей. В этом, на мой взгляд, одна из серьезных причин неудач в воспитании. Чувство было признано после ума и воли, вера же и надежда не признаны до сих пор.
Вера, надежда, любовь – не просто поэтический набор, это первая забота каждого воспитателя, а может быть, и единственная забота. Представим себе человека, который ни во что не верит, ни на что не надеется и ничего, никого не любит. Это строгое описание мертвой или, лучше сказать, парализованной души. Так бывает после большого несчастья или при несчастном воспитании, когда родители делают из своих детей душевных паралитиков.
Почти все, если не все трудности с детьми и подростками связаны с тем, что ребята не доверяют взрослым, не верят их словам, недоверчиво относятся к их ценностям, а то и вообще ни во что не верят. Воспитывать таких детей практически невозможно: они бессердечны и не знают пределов безжалостности. Они не понимают наших слов не потому, что глупые или упрямые, а потому, что у них нет чувств, нет способности не только сочувствовать, но и просто чувствовать. Чувство и вера связаны между собой. Без веры и надежды чувства нет.
Постоянный спор: как чувства влияют на знания? Как знания действуют на чувства?
Знания и чувства связаны верой. Она как трансформатор, она вроде бы и чувство («горячая вера»), вроде и знание. Для того чтобы человек действовал, ему нужна вера в свои силы, в свои действия, в мир, который его окружает. В людей, с которыми он сотрудничает или встречается. Знание нужно человеку для укрепления его уверенности в успехе своих действий. Если я знаю, что у меня ничего не получится, то ведь и желание действовать не появится. Желание возникает лишь тогда, когда есть какая-то надежда на его исполнение.
Душе человеческой нужна вера, а разум современному человеку нужен именно для того, чтобы он, человек, был в состоянии верить.
Не случаен ведь девиз «подвергай все сомнению». Подвергай все сомнению не для того, чтобы во всем сомневаться, а для того, чтобы твердо верить в то, во что веришь, чтобы вера сохранилась, чтобы всегда мог ответить на вопрос: «Во что ты веришь?»
Вера и сомнение волнуют душу и ум, как страсть. Со-мнение – два мнения, альтернатива. Сомнение требует выбора, успокоения – его дает знание и вера в него, убеждение; но вновь появляется сомнение… Внутренний мир словно пульсирует: вера – новое знание – сомнение – вера – сомнение – новое знание – сомнение – вера… – и так пока человек живет и развивается. Лишь только пульсация «вера – сомнение – знание» прекратилась, останавливается и развитие.
Так разум входит в самую сердцевину души. Не только по обычным нашим представлениям: мол, есть чувства и есть господствующий над ними ум; нет, и в самом истоке чувства тоже разум – составная часть веры. Верю или не верю – вот пресс разума на чувства.
Ум и сердце – лед и пламень, их не соединить, и кажется, будто человек непременно должен конфликтовать сам с собой. Он и действительно конфликтует, как только теряет веру, как только ломается передаточный механизм между умом и сердцем и они превращаются в чистый лед и чистое пламя – все разваливается, сгорает, погибает. Человек становится бессильным, и можно точнее объяснить почему.
В опытах доказано, что люди наиболее активны, когда вероятность успеха составляет примерно пятьдесят процентов. Человек всегда стремится именно к такой деятельности. Отчего бы это? Потому что деятельность, где «пятьдесят на пятьдесят», требует веры в успех и в то же время позволяет верить в него. Человек ищет такую деятельность, чтобы и для души был труд – труд веры, иначе работа становится механической, бездушной. Если вера не нужна (сто процентов успеха гарантировано) или она невозможна (ожидается сто процентов неудачи), то нет охоты работать, не происходит мобилизации внутренних сил, и человек действует не лучшим способом.
«Поверить – значит удесятерить свои силы», – сказал один французский психолог.
Вера в правду, в людей, в жизнь соединяет, собирает внутренний мир человека. Нет – все распадается, и сразу появляется необходимость в механизмах принуждения, внутреннего и внешнего. Это знает каждый учитель, каждый руководитель. Руководить – это прежде всего вселять веру в успех. Воспитывать – значит вселять в ребенка веру в успех.
Пока ребенок маленький, я не могу действовать на его ум, потому что ума еще нет. Но я могу действовать на его веру в мир, в справедливость, доброту, надежность. Ведь ребенок приходит в мир, ни в чем не сомневаясь, приходит не знающим, а верящим, доверчивым существом: «Доверчив, как ребенок…» Насколько проще путь укрепления веры, чем тот, которым мы идем: сначала сами веру подрываем, потом начинаем ребенка «воспитывать».
Всюду, где одно только знание, где вера потесняется, там падает мораль. Моральный уровень человека прямо пропорционален его вере в высшие человеческие ценности, в правоту и победу своего дела.
Пушкин все это сказал строгой строкой:
…Для сердца нужно верить.
Душе человеческой необходимо верить, как сердцу – биться.
«Для сердца нужно верить!»
Но мы и слова такого не вводим в сознание наших детей – «вера», мы пытаемся все построить на доказательствах, будто жизнь – математические теоремы: «Докажи!» – пойди докажи, что людям надо сочувствовать! Если все «докажи», если чего не докажешь, того и нет, то ничего нет – ни правды, ни любви, ни совести, ни жалости. Одни теоремы.
К тому же мы и альтернативные знания подаем как абсолютные. Нет спора, нет момента победы, нет и убеждения – и нужды в убеждениях.
Человек мыслит в категориях, и когда в его сознании нет категории веры, то он не придает значения своей вере, не прилагает сознательных усилий для укрепления своих убеждений. А ведь надо научить маленького человека трудом души поддерживать веру, не впадать в безверие, не падать духом.
Мы знаем, а вскоре и наши дети узнают, что в действительности добро вовсе не всегда и не сразу побеждает зло. Вера живет в нас вопреки ближайшей очевидности. Если бы добро всегда и на глазах побеждало, оно и не называлось бы добром. Но вера не дается легко, она требует постоянной затраты душевной энергии, она сама есть непрерывный труд.
Вот какая сказочная история произошла со сказкой о Красной Шапочке. Французский писатель Шарль Перро сочинил ее вовсе не для детей, а в назидание молодым девицам – не доверяйте, мол, мужчинам, и кончалась сказка трагично: волк съедал и бабушку, и Красную Шапочку. Но сказка понравилась, стала народной, ее рассказывали детям – и сам собою появился новый конец: прибежали охотники, убили волка, разрезали ему брюхо и бабушка с внучкой выходят на свет живые и невредимые, даже шапочка не потерялась.
Подумать только – что за нелепость! Разрезали живот и вытащили живую бабушку. Но люди не особенно утруждали себя выдумкой – лишь бы добро победило, иначе рассказывать сказку детям нельзя. Иным детям и волка жаль, тогда мама рассказывает, что пришел доктор и зашил ему живот.
У одного маленького мальчика, ученика Павлышской школы, арестовали отца. На следующий день дети стали дразнить мальчика. Его учитель, Василий Александрович Сухомлинский, писал потом, что лишь мгновение было дано ему, но он нашел выход.