– Давай поторопимся, нас Анна Григорьевна ждет у метро. Тебе можно опаздывать, ты маленький, а я – взрослый, мне нельзя, взрослым нельзя опаздывать.
Но ребенок растет, у него трудные дела в школе, и взрослые, увы, ведут себя совсем не так, как должно вести себя взрослым. Придется время от времени вести такие беседы:
– А на что ты надеялся? А почему ты сам не сделал? А почему ты думаешь, что Елена Васильевна непременно должна быть доброй и справедливой? Разве мы заключили договор, что в нашей школе все будут справедливы к тебе? В следующий раз будь расторопнее!
Да, приходится и так: «Ни на кого не надейся» – иначе придется всю жизнь играть в нудную игру под названием «Кто виноват?». И тут же говорим:
– Не унывай, не бойся, не обманут! Все будет хорошо.
Можно лишь повторить: потому и труд, что приходится преодолевать очевидное, потому и труд души, что умом с такими задачками не справиться. Ум не терпит противоречий, а душа только противоречиями и живет.
Не гладкая дорога человеческая жизнь – то падаем, то побьют нас, то отнимут дорогое, то расшибемся, то унываем, то теряем веру или цель, а то покинет нас и надежда. Чем сложнее духовная жизнь человека, тем глубже его сомнения, страшнее отчаяние. Самые великие люди знали такие минуты:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?..
……
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
Как всегда, у Пушкина совершенно точный психологический анализ. Отчаявшийся человек… Обратим внимание, с чего поэт начинает перечень: с цели. «Цели нет передо мною». Нет цели – пуста душа – пусто сердце, и нет работы уму.
И совершенно точное описание: однозвучный шум – все серое, все тоска.
Над этими строчками стоит дата: «26 мая 1828». Посмею предположить, что позже, когда родились дети, Пушкин не мог бы написать о жизни «дар напрасный, дар случайный», «цели нет передо мною», хотя ему приходилось очень плохо.
Трудно, баюкая младенца, провидеть его жизнь; трудно, гуляя с неповоротливым малышом в валенках и шубе, думать о том, какие мы ему даем силы, – кажется, что дети отнимают все силы у нас. Но ведь наша надежда на лучшее идет от детей, и мы должны вернуть ее детям.
Когда старший брат уходил на занятия, Матвей попросил его:
– Купи мне шоколадку, а?
Старший обещал, и вечером, когда он вернулся, маленький бросился к дверям:
– Принес шоколадку?
Старший огорчился:
– Забыл! Я плохой, я очень плохой, я забыл, не принес!
Я многих спрашивал, рассказывая это «чудо о шоколадке»: что будет дальше? Никто не угадал.
– Я забыл, я плохой, – повторял старший.
А Матвей пошарил в сумке с книгами и протянул пустую ладошку:
– Видишь? Ты принес, ты хороший! – И побежал к своим игрушкам.
Позже старший сказал: «Я впервые понял, что такое любовь».
Что ж, и нам предстоит понять, что такое любовь.
Любовь и совесть правят миром… Откуда берется любовь? И почему ее так не хватает?
Вслушаемся: для обозначения таких разных явлений, как вкус, слух, осязание, зрение, обоняние – с одной стороны, и радость, гнев, презрение, счастье – с другой, мы пользуемся одним и тем же словом «чувство». «Органы чувств» и, скажем, «чувство негодования».
Отчего так? Отчего одно слово, а не два? Наверно, оттого, что за ним скрыто одно действие. Чувствовать – значит воспринимать, слышать, чуять, замечать, обнаруживать, выделять из других явлений, не вызывающих чувства. Чувствую жару, холод, прикосновение. Но чувствую и гнев, радость, чувствую желание…
Вот и ответ на вопрос о том, что такое внутреннее чувство, переживание, волнение. Я чувствую явления внешнего мира – для этого органы чувств. И точно так же я чувствую явления внутреннего мира, то есть желания. Чувствую желания.
Всякое явление, всякий факт, всякая вещь, всякий человек – решительно все вызывает одно из двух желаний:
желание-да – приблизить, приблизиться, сохранить, продолжить, увеличить, объединить, объединиться, сделать, создать;
или желание-нет – отдалиться, отдалить, прекратить, ослабить, разрушить, уничтожить.
Желание-нет рождается безопасностью-Я, необходимостью отстоять ценности, взятые под охрану.
Желание-да рождается из безопасности-Мы, из необходимости сблизиться, объединиться, сделать, дать.
Подобно тому как рука ощущает теплое, горячее, обжигающее, так и внутренним чувством я ощущаю лишь то, что касается меня, вызывает желание-да или желание-нет той или иной силы.
В этом и заключается таинственная цельность души: вера и надежда порождают желание, а чувство – ощущение его силы. Нет отдельно желания, отдельно чувства. Воспитывать чувства – значит воспитывать желания, и наоборот. Культура чувств и культура желаний – одно и то же.
Прислушаемся: от слова «ум» – «умный», от слова «сила» – «сильный», от слова «красота» – «красивый». А от «чувства» – «чувствительный»? «чувственный»? И да, и нет. От слова «чувство» есть еще два особых прилагательных – добрый или злой, потому что совершенно не все равно, какие чувства преобладают в душе человека.
Но тогда уж заодно и заметим, что словом «чувство» в русском языке называется любовь. Говорят: «я к нему питаю чувства», «он у меня не вызывает никаких чувств», «ответное чувство», «огромное чувство» – и можно не добавлять, какое именно.
Все чувства – любовь или нелюбовь, но именно прекраснейшее из них называется чувством. У любви свои ступени: интерес, увлечение, любовь, страсть. А у нелюбви – раздражение, отвращение, ненависть, страх.
Все начинается с внимания; затем возникает интерес или раздражение, то есть желание избавиться от предмета, от занятия, от человека. Интерес может перейти в увлечение, в любовь, в страсть или пристрастие, а раздражающее нас начинает вызывать отвращение, ненависть и даже страх, если от него не избавиться.
Внимание растет, вызывает желание, становится чувством, пока не завладеет всей душой и не выйдет из-под контроля разума: «безумная страсть», «безумный страх». Страсть и страх сливаются: «страсти-то какие», «страсти-ужасы», «умер от любви», «умер от страха». Страх и любовь – антиподы, но они могут соединяться. Онегин для Татьяны «мил и страшен», а в сцене у фонтана в «Борисе Годунове» Пушкин дает клиническое описание человека в страхе – и это же описание влюбленного, у которого стесненное дыхание, непреодолимый трепет, потеря дара речи, замутненное сознание. Сильное чувство берет верх над волей человека и потому вызывает страх, такой же притягательный для людей (а для детей особенно), как всякая опасность.
От любви все добро в мире. Это сила жизнеутверждения.
От страха все зло в мире. Это сила жизнеотрицания.
Говорят: лень – мать всех пороков. А кто отец их? Страх. Где страх, там самые дурные чувства и свойства, там излишняя осторожность, неприятие нового, чужого, там скрытность, лживость, трусость, подлость, подозрительность, зависть, жадность, коварство, предательство, наглость. Чуть поскребите любое дурное чувство, любое дурное свойство человека, и выглянет его основа – страх.
Но именно потому, что любовь и страх антиподы, только любовью можно победить страх – эта мысль была известна очень давно. Любовь – единственное педагогическое средство против невольного детского страха перед жизнью и, следовательно, против возможных пороков.
В первой главе мы установили, что счастье – награда природы за то, что мы стремимся к чему-то, действуем, используем каждый шанс, предоставленный нам судьбой.
С точки зрения биологической вид дороже индивидуума. Поэтому желание, родившееся из безопасности-Мы, из стремления к развитию, награждается само по себе. «Стремись к доброму!» – уговаривает нас природа. Отсюда – решающий для воспитания психологический факт: всякое конструктивное желание-да (интерес, увлечение, любовь) само по себе радостно, приносит удовольствие, наслаждение, счастье, блаженство, а разрушительное желание сопровождается тягостным чувством недовольства. Это чувство неудовлетворения вызывается тем, что в основе всякого желания-нет лежит страх.
Природа награждает нас за то, что мы стремились к лучшему, и за то, что добились этой цели. Награждает нас радостью, удовольствием, наслаждением, счастьем, блаженством. И эти чувства, однажды испытанные человеком, сами становятся для него целью. На место чувства желания приходит желание чувства. А мы, воспитатели, получаем возможность влиять на желания ребенка – стараясь вызвать его радость всякий раз, когда он делает что-то доброе и настойчив в усилиях.
Воспитывать сердце – значит управлять радостью ребенка. Радость управляет желаниями, желания составляют внутренний мир – личность. Воспитание сводится, во-первых, к тому, чтобы ребенок испытывал радость от встречи с добрым, тогда он сам будет искать его, доброе, отдавать именно ему свой единственный процент внимания. И во-вторых, чтобы ребенок испытывал радость от достижения цели.
Тайна воспитания сердца – в управлении детской радостью.
Но есть дети, есть люди, которых обстоятельства жизни заставляют постоянно отстаивать себя. Они привыкают разрушать, добиваться своих целей за чужой счет: темная душа, живущая в смятении, в скрытом или открытом страхе, лишь изредка освещаемая короткой радостью победы. Чувство радости от положительной цели длительно: человека захватывает, радует процесс достижения цели – такое теплое чувство может быть постоянным спутником человека (потому, кстати, и возможна счастливая жизнь). А радость, доставляемая отрицательной целью, длительной быть не может: она приходит лишь в момент достижения или предвкушения цели. На общую беду человеческую, радость этого рода бывает более острой, чем радость добрых людей, потому что она вспыхивает на темном, тягостном, безрадостном фоне: молния в ночи. Этим объясняется, отчего некоторые люди так привержены злу. Они совершают все новые и новые разрушительные поступки, чтобы испытать хоть мгновение острой радости. Поэтому злая воля бывает такой страшной. Иногда даже кажется, будто она сильнее доброй воли, будто она притягательна, будто зло больше нравится людям, чем добро, – мне приходилось встречаться с таким мнением.