Но повторим пушкинское: «Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился…»
Что, собственно, происходит с героем всем известного стихотворения? Чего ему не хватает – театров и музеев?
Нет, ему не хватает правды, добра и красоты, и он страдает точно так же, как страдает человек, которому недостает воздуха, воды, пищи, света. У него есть потребность в правде, добре и красоте, и если она не утоляется, он голодает, он жаждет, он чувствует удушье, он томится духом.
Не чувственное желание гложет его, не душевное смятение чувств его мучит, а именно духовная жажда правды, добра, красоты.
Когда мы говорим «дух», «духовность», мы, сами того отчетливо не понимая, говорим о великом человеческом стремлении к бесконечному – к правде, добру и красоте. Этим стремлением, этим духом, живущим в людях, создано все прекрасное на земле – им города строятся, им подвиги совершаются. Дух – подлинная основа всего лучшего, что есть в человеке.
Как появляется дух у человека, как он развивается, почему у одних людей он сильнее, чем у других, – это все следующие вопросы, отложим их; а пока что снова вернемся на «кухню желаний»: в понятии «дух» кроется объяснение, отчего у одних даже капризные желания ведут к добру, а у других они асоциальны, антиобщественны.
Здесь самая глубокая тайна воспитания. Оттого люди в массе своей в норме добры, правдивы и красивы, что в душе человека, на «кухне желаний» постоянно горит свет – живет дух, живет желание добра, правды и красоты, которое сливается с каждым конечным желанием и освещает, а можно сказать – освящает его.
Не пресс, а свет! Не подавление, а высветление. Не мысль борется с дурным желанием, как принято считать, нет, оно само, даже если и появится, высветляется высоким стремлением к бесконечному и в таком высветленном виде поступает в сознание.
Люди сомневаются, колеблются, мучаются, бьются в противоречиях, но это волнения и страдания здоровой личности, духовное томление, а не изнурительная борьба с собственными низменными страстями. Ведь есть же разница: чувство удушья от нехватки воздуха в помещении или удушье от смертельной болезни легких – это разница между страданием здоровья и страданием болезни.
Человеческая мысль всесильна, она творит чудеса познания, она проникла в глубочайшие тайны мира, но что поделать? Мысль человека только мысль, не более, она далеко не всегда справляется с его желаниями и почти всегда бессильна перед страстью. Если мысль и подавляет желание, то только другим желанием, более сильным.
Психология подробно разбирает, отчего люди ведут себя дурно, но затрудняется ответить, отчего же они ведут себя как люди. Этого и в самом деле не объяснить, если не понять, если не принять, что человеком руководит не запрет на дурное, налагаемый обществом, не отрицательное, а положительное – его собственное стремление к добру, правде и красоте.
Не мысль с желанием, а желание с желанием встречаются в душе человеческой! Конечное с бесконечным.
Не в подавлении, а в возвышении – вот в чем разница, вот в чем сталкиваются две противоположные системы педагогических убеждений, вот выбор, который мы все делаем, воспитывая наших детей: подавление конечных желаний или возвышение их желаниями бесконечными?
Здесь водораздел между двумя главными педагогическими верами.
Одна вера состоит в том, что ребенок «безумен», как считали в библейские времена, и надо силой – «жезлом» – обуздать его.
Другая вера состоит в том, что в человеке есть высокий дух, что стремление к добру, правде и красоте передается ребенку, становится его собственным стремлением.
Когда кто-нибудь говорит: «Родители мною не занимались, а вот я вырос неплохим человеком», это означает, что от него скрыта главная тайна воспитания. Не занимались – не поучали, не наказывали, не делали замечаний, не упрекали и не попрекали. Но был у родителей дух, он передался детям – в этом и состоит воспитание.
Поверим в силу такой педагогики, поверим, что без духовного воздействия все педагогические усилия окажутся тщетными, и у нас будут хорошие дети.
Представим себе выросших детей, которые при всех обстоятельствах, при всех жизненных выборах склоняются в сторону правды, добра и красоты, обладают творческой волей. Нужно ли еще чего-нибудь ждать от них?
Поэтому и можно сказать, что воспитание духа, воспитание духовности – это все воспитание.
В старину так и говорили: «Имей дух и умей возбудить его в детях». Этого достаточно.
Среди многих значений слова «дух» отметим такое: идеальная сущность какого-то явления.
Словом «дух» определяют состояние душевных сил человека: «сильные духом», «слабый духом», «взыграл духом», «собрался с духом», «упал духом», «ослаб духом», «не падай духом». Крайне важно для понимания слова «дух», что во всех этих выражениях оно отличается от слова «воля». Воля говорит о силе, а дух – о направлении силы, о направленной силе. Дух зависит от веры в правду и справедливость. «Поднять дух» у солдат – значит внушить им веру в победу. О грабителе могут сказать, что у него сильная, даже страшная, ужасная воля, но никто не скажет, что это сильный духом человек. Дух – человеческое в человеке. Победное стремление к правде, добру и красоте. Эта потребность всегда живет в человечестве и является свойством людей. Судите сами.
Люди постоянно спорят о том, что правда и что ложь; но обратите внимание: никто не выдает правду за ложь, и даже самый бесстыдный лгун все-таки старается выдать ложь за правду, потому что правда – потребность, необходимость, обязательное условие существования всех людей, и лгун это знает.
Никто не выдает добро за зло, но и самый отъявленный негодяй старается представить зло – добром или необходимостью, оправдать его. Из одного только слова «оправдание» видно, в чем всегда и без исключения нуждаются люди. Все человеческое должно быть правдой или оправдано.
Правда и добро не нуждаются в оправдании, но ни один дурной поступок, ни одно преступление за всю историю человечества не были совершены прежде, чем преступник хоть как-нибудь, хоть самым фантастическим, нелепым способом не оправдал его в своей душе. В самом низком, самом дрянном человеке все-таки есть сердце, легкие, кровь – и все-таки есть у него потребность в правде и добре, которую он должен заглушить в себе прежде, чем совершит преступление.
Мы должны будем выяснить точнее, как появляется дух в отдельном человеке, но пока что установим и примем, что дух есть, что он живет и поддерживается человечеством в целом, и притом живет и действует не мистическим, не сверхъестественным каким-то образом, а вполне естественно, как живет, например, язык.
Каждое «я», понимаем мы это или не понимаем, несет в себе не частицу, а весь человеческий дух, как каждый из нас знает весь свой родной язык. Каждый несет в себе и передает следующим поколениям стремление к правде, добру и красоте, нужду в оправдании любого проступка.
Если я хоть в малой степени тянусь к добру и радуюсь, когда удается сделать доброе, то это не я такой хороший родился – это мне передалось общечеловеческое стремление к добру.
Если я сержусь, возмущаюсь, когда сталкиваюсь с несправедливостью, – это не я такой честный и горячий, это мне передалось общее стремление людей к правде, нетерпимость ко лжи, которая заставляет даже собственную мою ложь оправдывать, представлять правдой.
И если меня манит красивое, если я, пусть и не всегда верно, сужу: «Это красиво, это некрасиво!», то ведь это не я открыл красоту в мире, а была мне передана общечеловеческая тяга к красивому.
Ребенок должен быть осенен духом. Наделен духовностью. Воспитан как духовное существо. Поэтому-то люди и нуждаются в воспитании. Но воспитание – не превращение ребенка в копию отца или матери, а возбуждение его духа, его человеческой сущности, человеческого стремления творить на земле правду, добро и красоту.
Ну что же, пора подступиться к самому интригующему вопросу педагогики – как же появляется, как развивается дух в ребенке? Заметим сразу, что слово «пробуждается» не годится. От рождения духа в ребенке нет, от рождения у ребенка есть лишь способность воспринять дух – способность верить, надеяться и любить.
Но и не образованием передается дух!
Ведь духовность не то что культура или образованность. Даже и неграмотные люди могут обладать высочайшей силой духа. Само по себе изучение наук или, скажем, чтение книг, слушание музыки, пусть даже и серьезной, не есть духовная жизнь. Духовная жизнь – это собственное стремление к правде, добру, красоте, переживание этого стремления. Духовная жизнь – события, а иной раз и приключения, драмы и трагедии духа. В зависимости от обстоятельств человек то больше верит в правду и стремится к ней, то разочаровывается, то падает духом, то поднимается. В произведениях искусства и литературы, в общении с учителями, с духовно развитыми людьми человек ищет собеседника, союзника, ищет высшего духом. Искусство необходимо ему для поддержания собственного духа. Если же дух человека низок, то за книгой, в кино или в театре он лишь развлекается, убивает время. Больше того, можно быть ценителем искусства, прекрасно знать историю его – и быть совершенно бездуховным человеком. И само искусство может быть бездуховным, если в нем не видно, не проявляется стремление к правде и добру. В таком случае мы говорим, что перед нами не искусство, а подделка под него, потому что искусство всегда духоподъемно – в этом его назначение. Искусство – это прежде всего правда, в которой так нуждается духовно развитый человек.
Откуда же берется тяга к правде, составляющая основу духа, как она первоначально возникает в душе?
Она в природе ребенка, в генах его? Нет.
Она дается воспитанием? Нет.
Она незримым каким-то способом вливается в душу маленького ребенка? Нет!
Не чудом, не от природы и не от воспитания. А каким-то способом, доискаться до которого не так-то легко.