Совесть есть у всех. Не наше дело воспитывать совесть, «воспитание совести» – так по-русски не говорят, совесть сама возникает в душе ребенка. Наше дело – воспитывать совестливость.
Совесть – представление о той общей правде, на которой держится все. Ребенок получает правду с языком. Но люди вокруг него, он видит, исповедуют не ту высшую правду, которую он чувствует в себе, а какую-то другую, упрощенную, извращенную. Постепенно ребенок начинает подчиняться не общечеловеческой высшей морали, а групповой морали близких и уважаемых им людей, морали «эталонной группы», как говорят социологи, то есть морали той группы людей, к которой человек хотел бы принадлежать, в которой он хотел бы быть своим, в которой он находит защиту, безопасность-Мы.
По совести – стыдно воровать, а с точки зрения сельских ребятишек бывает стыдно не залезть в чужой сад – это признак трусости. С человеческой точки зрения стыдно быть карьеристом, а с точки зрения определенной группы людей – стыдно не делать карьеры. Все дело в том, с какими людьми общается наш ребенок, на кого он равняется.
Поэтому, сколько бы ни уверяли мы мальчика или девочку, что плохо получать двойки, уговоры не действуют, если в классе презирают не двоечников, а отличников. И нужно много терпения и веры в ребенка, чтобы научить его поступать независимо от людей, его окружающих, равняться душой на высшее, а не случайное, стремиться к правде. Уговоры здесь действуют мало, а наказания совсем не действуют, они лишь укрепляют уверенность ребенка в его правоте и заставляют гордиться – ведь каждый из нас гордится, если страдает за свои убеждения.
Мораль – это не список правил, приколоченный в комнатах нашего сознания; мораль и совесть – живое и развивающееся явление. Все, из чего ребенок сознательно извлекает опыт нравственного и даже безнравственного поведения, ближе к совести, чем бездумное следование заданным правилам. Совестливость не приобретается за один вечер или за сто вечеров в беседах с родителями или учителями, совесть обостряется в поступках и проступках ценой падения и преодоления, она дается нам дорогой ценой. Никто не приобрел чуткую совесть беззаботно, без страданий и мучений; безмятежной совести на свете нет.
Поступать по совести трудно, во многих случаях приходится идти против своих интересов и вызывать недовольство менее совестливых людей. Поступок по совести не всегда вознаграждается, или вознаграждается с опозданием, или человек получает лишь моральную награду, скажем, уважение людей или только уважение к самому себе. Но поскольку совесть есть у всех, то выработана целая система сделок с совестью, найдены тысячи оправданий дурному поступку, тысячи способов успокоить совесть, заглушить ее.
Дети занимаются этим постоянно, они выдумывают фантастические оправдания. Ребенка мучит совесть: он плохо относится к своим родителям. Он тут же выдумывает, что и родители его не любят, и вообще он подкидыш, приемный сын… Мучит совесть – плохие отметки по математике. Сейчас же находится оправдание: а зачем мне математика? Я математиком становиться не собираюсь… Или он переносит свои дурные качества на весь мир: все плохие, все дураки, все воруют! Или стремится уйти от мира: меня не поняли, я не такой, как все, я лучше понимаю людей и жизнь. Или он всех держит в виноватых. В социальной психологии все эти способы защиты человека от самого себя, от своей совести хорошо изучены.
Так постепенно человек приучается во всех случаях находить оправдание и живет вполне довольный собой, хотя в глазах окружающих иногда выглядит бессовестным. Вновь мы сталкиваемся с одним из очень трудных вопросов педагогики. Эти детские и юношеские разглагольствования, эти сделки с совестью – большая опасность в духовном развитии ребенка. Не то страшно, что плохо учится, а страшно, что у него еще и совесть спокойна, нашел оправдание для плохого учения.
В сделке с совестью опасность в том, что она кажется честной сделкой, а мы должны показать, что честной сделки с совестью не бывает. Мы не всегда настолько сильны, чтобы поступать лишь по совести, но мы должны понимать свою слабость именно как слабость. Если исподволь, изо дня в день, из года в год, не ожидая быстрых результатов и не отчаиваясь при неудаче, показывать ребенку, что каждый поступок человека – это поступок по совести или против совести, то и он приучается постоянно общаться со своей совестью. А если с совестью общаются, то она и не засыпает.
Совесть наша, увы, великая соня, она постоянно готова впасть в обморочное состояние, и ее приходится все время будить и будоражить. Деликатнейшее дело – воспитание совестливости! Даже пятилетние дети знают, что такое бессовестный, но что такое совесть, не знает и взрослый.
Правда-совесть – закон во мне, а с законами всегда происходит следующее: они исполняются или не исполняются в зависимости от того, как придерживаются закона все вокруг.
Точно так же и с законами совести. Будет ли ребенок совестливым человеком, будет ли он исполнять требования совести, жить по совести – это целиком зависит лишь от одного, одного и одного обстоятельства: насколько законы совести будут воплощаться в жизнь вокруг него, другими словами – насколько люди будут справедливы.
Тогда он будет верить в закон и его силу, действовать с правдой, то есть справедливо.
Слова «правда», «справедливость» часто употребляют через запятую, не различая их смысла. Но между ними разница. Справедливость – это реальное воплощение идеальной правды. Правда живет без нас, справедливость творится нами.
Следовательно, совестливость появляется у детей так: в мире – правда, в родителях – справедливость, тогда и у детей – совестливость, и притом без напоминаний о совести, без обращения к совести.
Пока совесть не окрепла, не стала неодолимым стремлением к правде, совестливостью, дети нуждаются в повышенном (по сравнению с обычной жизнью) уровне справедливости. Если назвать справедливость теплом, то, значит, детей надо растить в тепличных условиях. В холоде, в голоде, во всевозможных лишениях – ничего не страшно ребенку, кроме несправедливости.
Родители стоят между миром и ребенком и создают повышенный фон справедливости. Так у детей укрепляется вера в правду, в закон совести – совестливость. И если из многих детей в семье один ребенок вырастает хуже других, то это наверняка означает, что ему по каким-то причинам было недодано справедливости. К нему относились или лучше, или хуже, чем к другим, не так справедливо.
Воспитание – питание правдой, круговорот правды в личности: ребенок получает правду из жизни, а вырастая, поддерживает правду своею жизнью. Чтобы самому добиваться справедливости, вносить ее в свое окружение, жить совестливее, чем люди вокруг живут, надо иметь обостренное чувство правды.
Правда – опасная штука, правда бывает убийственной, «правда глаза колет», правда противостоит лжи. Правда, которая не уничтожает ложь, и сама не есть правда. Правду утаивают, умалчивают, скрывают, прячут, извращают – из корысти, или из страха, или по глупости.
Родители не могут создать вокруг своего ребенка зону полной справедливости, но то, что мы можем дать, мы дать обязаны, в остальном положившись на наших детей.
Если же вместо этого мы начнем сводить счеты: «Ты со мной несправедливо поступил – ну и я с тобой так же», если мы видим справедливость не в решении проблем, а в бесконечной череде наказаний и наград, если нам кажется, будто мир устроен по принципу «баш на баш», за добро – поощрение, за проступок – наказание, то мы подрываем веру в правду и тем бесконечно и безвозвратно ослабляем духовные силы ребенка.
Нам кажется, что ребенок бессовестен, поступает не по совести, что совесть спит в нем? Значит, вокруг него ослаблен фон справедливости – другой причины нет.
Как только ребенок чуть-чуть войдет в разум, всякий разговор-уговор заканчиваем словами:
– Так – честно? По совести? Честно или нечестно?
– Честно.
– На самом деле честно?
– Ну честно же!
– Тогда все.
Не надо, чтобы он поступал честно – научится. Надо, чтобы мы поступали честно в его глазах. Чтобы он чувствовал наше стремление к правде, чтобы незаметно передавался ему дух правды и совести.
Оттого что правда приходит к детям не из жизни, а с языком, правда кажется им неотъемлемым свойством мира. Если люди говорят – значит, они говорят правду.
Дети не могут знать, что воплощение правды, то есть справедливость, дается людям большим напряжением сил. Дети с этой трудностью поначалу справиться не могут. Их требование к справедливости такое же абсолютное, неуклонное, неумолимое, как и к самой правде. Но редкий, редчайший ребенок относит требование справедливости к самому себе. Детям внушают, что они маленькие и вроде как неполноценные, они много не умеют, с ними случается много неприятностей. Другое дело взрослые – сильные, уверенные, правильные, – разве могут они быть несправедливыми?
Несправедливость взрослого потрясает ребенка.
Один мальчик сказал мне:
– У нас плохая школа. У нас учителя всегда делают замечания не тем, кому нужно, и не за то, за что нужно.
Действительно – плохая школа. Обзаведись хоть сотней кабинетов, принеси лучшие учебники и поставь над учителями лучших, умнейших методистов – а все равно школа будет плохой, если в ней делают замечания не тем и не за то.
«Строгий, но справедливый» – любимое выражение детей об учителе или об отце. Не столь уж любят дети строгость, но они на все согласны, лишь бы была справедливость. Справедливость, то есть поступок по правде, детям, как и всем людям, важнее еды, сладостей, игрушек и даже любви. Справедливость так существенна в воспитании детей, что в древности ее называли «добродетелью добродетелей», и даже любовь к родителям, это, казалось бы, обязательное чувство, обуславливали справедливостью. Греческий поэт Феогнид (VI век до нашей эры) обращается с поучением к юноше Кирну: