Значит, чтобы изменить поведение ребенка, я могу лишь одно: влиять не на это поведение, а на я-образ, который постепенно складывается в сознании ребенка, становится основой его поиска правды о себе. Поведение ребенка – знак, сигнал, по которому мы можем судить, правильно ли идет воспитание. Но очевидно, что для получения хороших вестей мы должны действовать не на сигнал (поведение), а на самый источник вестей, на я-образ.
Лермонтовский Печорин пишет в дневнике: «…Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли; я стал злопамятен; я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекла в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца; они там и умерли. Я говорил правду – мне не верили: я начал обманывать…».
Потрясающая драма! Она часто происходит на наших глазах. Нам кажется, будто мы видим в ребенке дурные свойства, а на самом деле эти дурные свойства рождаются именно оттого, что мы видим их.
Чтобы у ребенка было хорошее представление о себе (и, следовательно, поведение), мы обязаны думать о нем, о ребенке, хорошо, и только хорошо.
Ничего дурного о ребенке – ни в глаза ему, ни за глаза.
Говоря дурное в глаза ему, мы не приносим ему пользы.
Говоря дурное о ребенке за глаза, мы укрепляемся в своем плохом представлении о нем и тем наносим вред ребенку.
Воспитатель – пессимист? Это его личное дело. Жизнь представляет широчайшие поля для пессимизма.
Но он не имеет права быть пессимистом по отношению к ребенку.
Наш ребенок плох не потому, что он плох, а потому, что мы его видим плохим. И чем хуже он в наших глазах, тем хуже он в своих собственных глазах, тем хуже он ведет себя. У нас плохое зрение, а расплачивается за это ребенок.
Запретим себе бранить ребенка хоть неделю и, если хватит выдержки, мы с удивлением увидим, насколько мягче, добрее, послушнее, веселее и лучше станет наш сын. Это покажется чудом, но чуда нет – просто мы на неделю сошли с ложного пути воспитания и стали на истинный, и эффект не замедлил сказаться. Мы только одну неделю поддерживали честь и достоинство ребенка, охраняли честь в его глазах – и ребенок воспрял. В наших отношениях появилась правда.
И в народной педагогике живет убеждение – человек ведет себя в зависимости от того, каково его представление о себе: «Говори человеку „свинья“, он и захрюкает».
Кто не видал, как расцветает человек, когда его любит любимая?
Но мы скупы на похвалы, мы «честные», мы боимся испортить ребенка, мы раздражены житейскими неприятностями. Ребенок нас огорчает своим неумением, своими капризами, своей неряшливостью, своей медлительностью, своим непослушанием… И пошли холодные взгляды, замечания, одергивания, брань – не так, не так, не так, не так ты все делаешь, не умеешь ты ничего, дурной ребенок, глупый, хуже других детей.
Девочка-первоклассница идет первый раз в школу. В руках у нее большой букет гладиолусов в бумаге. Ветер задирает бумагу, девочке трудно идти.
– Мама! – просит она помощи.
Мама идет рядом, и мама говорит:
– Да неси ты, с цветами не можешь управиться, бестолковая!
Принесет девочка цветы в школу, но когда ее в первый раз вызовут, она будет молчать, потому что ей семь лет твердили, что она бестолковая. И учительница подтвердит мамины слова и тоже рассердится: «Да сядь, какая бестолковая!»
В сердцевине представления о себе – совесть человека. Даже самые трудные дети сердятся, возмущаются, когда им говорят: «Бессовестный!» Это слово задевает всех – оно задевает неотделимую от совести личность. Совесть – стремление к правде, и пока я чувствую связь с правдой, я – человек. Разрушить представление сына о себе как о достойном человеке – значит убить в нем совесть. Превратить ребенка в ничтожество, в ничто.
У ребенка появляется представление о себе самом как о ничтожестве: «Я ничто… Чем-то могут быть только взрослые. А вот я уже ничто чуть постарше…» – так определяет это детское состояние Януш Корчак.
Но попробуйте воспитать Ничто! Попробуйте сделать человека из Ничтожества! Невозможно это. Ничтожество бессовестно.
С самых первых дней, когда нам кажется, что ребенок нас еще не понимает – «Да ладно, он нас и не слышит!» – мы жалуемся на ребенка соседям и гостям, рассказываем, как мы замучились с ним, вздыхаем: «Горе ты мое…», старательно и тщательно превращаем душу ребенка в ничто, а потом принимаемся воспитывать его, искоренять пороки. А ведь Ничто всегда полно самых страшных и неискоренимых пороков, это другой полюс Человека. Человек – это его достоинство.
Известный наш физиолог академик А.А.Ухтомский утверждал, что в жизни действует непреложный закон заслуженного собеседника.
Вот замечательный закон Ухтомского: каждый человек встречает в своей жизни именно таких людей, каких он сам заслуживает. К благородному человеку все поворачиваются благородной стороной души, вокруг дурного все дурны. Рядом с хитрым все начинают хитрить, рядом с добрым и все отчасти добреют.
Интимнейшая тайна воспитания! Когда ребенок попадает к хорошему учителю, то он, мальчик, поворачивается к нему лучшей своей стороной – по закону заслуженного собеседника. При долгом общении эти лучшие его свойства закрепляются, становятся прочными, и он сам превращается в лучшего человека наподобие своего учителя. И сам он, по тому же закону заслуженного собеседника, начинает видеть людей лучшими. Так распространяется добро в мире.
А.А.Ухтомский видел людей удивительными, прекрасными – и не обманывался. Это не был взгляд на мир через розовые очки, ученый видел то, что есть на самом деле, но скрыто от других, и этим видением он делал людей прекрасными. Он был умный человек, он видел в людях правду.
Увидеть человека прекрасным – значит и сделать его реально прекрасным. Тут нет хитрости, нет обмана, это происходит на каждом шагу, и каждый это знает.
Мы развиваем ребенка, помогаем ему учиться, мы приводим его к реальным успехам и улучшаем его представление о себе как о достойном человеке. Но это трудный путь, и не многим родителям он доступен. За полчаса вряд ли так уж поможешь сыну в учении.
Но ведь есть и другая возможность: мы внушаем ребенку, что он достойный, способный, умный человек, у него самого появляется стремление жить достойно. Внушаем, что он умный, он и становится умнее.
Однажды я был у любителя певчих птиц. В закрытых ящиках у него жили десятки канареек, и всех звали Дуньками. И та – Дунька, и эта – Дунька. Я удивился, отчего же так? Хозяин объяснил: когда он занимается с одной канарейкой, он приговаривает: «Дунька, Дунька! Хорошая Дунька!» – а другие канарейки слышат это и – завидуют. И оттого хуже поют. А если все канарейки – Дуньки, то они и думают, что это с ними занимается хозяин, что и они – хорошие… И они хорошо поют.
Даже канарейке приходится внушать, что она хорошая!
И собаке каждую минуту твердят: «Хороший пес, хороший!» Отчего же детей мы всё упрекаем да попрекаем?
Сухомлинский писал: «Никакой воспитатель не может утвердить в душе ребенка хорошее, если сам ребенок не стремится к этому», – первая мысль, первый шаг. И следом второй: «Но это стремление есть только там, где коллектив и воспитатель видят в ребенке прежде всего хорошее».
Трудный ребенок? Непослушный? Неподдающийся? Вот единственный способ исправить его: надо увидеть его хорошим и дождаться, пока он сам не станет стремиться к хорошему. Тогда он реально изменится к лучшему.
Нам кажется важным доказать ребенку, что он все делает не так: не туда пошел, не то взял, не так ест, не так, не так… Нам кажется, будто мы вкладываем ему свой ум, а на самом деле мы разрушаем его способность думать. Если ребенок примет все эти «не так», он будет смят, разрушен, подавлен, его ум замрет. Но он спасается. Он закрывается от нас. И все слова – как об стенку горох.
Предположим, мы правы и наши упреки справедливы. У других дети как дети, а наш все делает не так. Но мы же хотим, чтобы он все делал «так»? У нас нет другой цели? Значит, у нас нет и другого средства, кроме одного: переменить тон и сказать: «Ты молодец, старайся еще». Ребенок пьет эти слова как бальзам, они необходимы ему для поддержания сил. Теперь мы его союзники.
В воспитательных целях приходится иногда сбивать слишком высокое мнение человека о себе (особенно среди взрослых, когда они зарываются). Но ведь и в этом случае мы действуем на его представление о себе, а не на что-нибудь другое. Мы говорим: «Посмотри на себя!» При этом на собраниях требуют: не переходите на личность. Поступки осуждают, а личность неприкосновенна.
Вычеркнем из нашего лексикона слова, относящиеся к личности: «лентяй», «неряха», «да что ж ты у меня такой глупый». Ребенок может лениться, может сказать и сделать глупость – но он не лентяй, не грубиян, не глупый, не вор, не дурак, не растяпа. Нельзя говорить ребенку: «Ты вообще такой» – одно «вообще» может навсегда сделать его дурным человеком.
Надо щадить слабых ребят, не давать им заметить, что они менее способны, чем другие… Стараться незаметно вдохнуть в них веру в свои силы… И таким путем подтягивать слабых. Лучшие учителя и лучшие родители всегда справлялись с недостатками детей одним и только одним способом: внушая им веру в себя, возбуждая желание стать лучше.
Мы все уверены, что должны быть объективны к детям, а так как немногие из нас ведут себя идеально, а мы – люди «принципиальные» и недостатков не терпим, то мы и сосредоточиваемся на недостатках детей, не понимая, что тем самым губим их, «воспитываем лжецов, хулиганов, воров».