мы все равно ничего с ними не можем поделать. Будем заниматься своей работой, будем верить в великие возможности воспитания, потому что от этой веры зависит судьба ребенка.
С одной стороны, простейшая педагогическая наука, которая все укладывает в одну фразу: «А дать ему как следует, чтобы знал!»
С другой – бесконечные сложности и противоречия.
Что делать? Выбирайте, читатель!
Да вот он, наш ребенок:
у него есть природные потребности и дарования;
у него есть творческая сила и сила воли, определяющие его характер;
у него есть душа, сердце, есть душевные силы – вера, надежда и любовь, определяющие его темперамент;
у него есть дух, есть духовная сила стремления к добру, правде и красоте;
у него физическая сила и умственная; представление о мире и о себе;
у него есть ценности, развившиеся из потребностей, и есть способности, развившиеся из дарований.
Мир предстоит перед ним как правда и творчество, и в нем самом живет творческая воля к правде, он возвращает ее миру своей справедливостью, своим трудом – так происходит процесс правдообращения, основа воспитания.
Можно даже представить себе педагогическую модель личности.
Внизу – потребности и дарования, природный материал, с которым воспитатель имеет дело.
В середине – «сердце, дух, разум» – рабочая часть личности, главная наша забота.
Вверху – результат воспитания, ценности человека и его способности. Двумя этими словами можно определить личную и общественную значимость любого человека.
Но будем помнить, что в каждой «клеточке» нашего внутреннего мира, в каждом нашем желании, в каждой мысли, в каждом чувстве, в каждой крупице веры и надежды содержится все это, потому что личность едина, в ней нет границ, перегородок, мембран. Это все один внутренний мир, развернутый по оси «нужда – цель». Нужда поднимается из глубины организма, цели определяются духом.
Научимся, воспитывая, трудиться душой, умом и духом, научим такому труду ребенка – и сложится в человеке человек, и все будет хорошо. Просто замечательно все будет!
Книга третьяЧеловек и человек
Глава 1Воспитание общением
Днем мы несколько раз ссорились с Матвеем. То он баловался, когда мама помогала ему одеваться, то ему вздумалось подобрать валявшийся на улице старый трамвайный билет:
– Ты же знаешь, что я люблю билетики! Он мне нужен!
Но вечером, когда пришло время укладываться спать, мне захотелось похвалить его, и я сказал:
– Матвей, ты себя сегодня очень хорошо вел. – От этих своих слов я почувствовал прилив нежности к мальчику и неожиданно для себя добавил: – Я тебя очень люблю.
– И я тебя очень люблю, – быстро, с воодушевлением откликнулся в темноте Матвей. – Я с тобой даже дружу.
Великий человек наш Матвей.
Первая глава книги была о родителях, вторая – о детях, третья, как и обещано, о третьем слагаемом воспитания – отношениях между родителями и детьми.
Очень многие люди на вопрос о том, что нужно для хорошего воспитания, отвечают не задумываясь:
– Как – что? Контакт! Нужен контакт с детьми!
И я, когда начинал книгу, тоже так думал, пока меня не спросили однажды:
– А что такое контакт?
Выяснилось, что ответить на вопрос не так просто. Кто понимает это слово без объяснения, не нуждается в советах по воспитанию, а кому надо объяснять – тому и объяснения не помогают.
Трудные дети – те, у кого нет душевных контактов со взрослыми.
Трудные родители – те, кто не умеет и не хочет устанавливать такие контакты, не ищет общего языка с детьми, а добивается, чтобы ребенок хорошо учился и хорошо себя вел только потому, что «сколько раз тебе говорить?».
К сожалению, не все люди достаточно эмоциональны, чтобы чувствовать, есть ли у них контакт с ребенком, и не все в таком контакте нуждаются; иные прекрасно обходятся без общей тайны с ребенком – и тут уж ничем не поможешь. Остается сказать лишь одно: старайтесь… Вся эта книжка, все эти длинные обсуждения и объяснения лишь для одного: чтобы помочь читателю понять себя, понять условия воспитания, понять своего ребенка, принять его, увидеть, что возможно в воспитании, а что невозможно, – и почувствовать необходимость в контакте с детьми. Вся эта книжка, от первой страницы до последней, служит объяснением единственного слова «контакт». Короче не объяснишь.
Многие дети вырастают вне контакта с родителями. Это в общем-то и не всегда страшно. Просто у них другие воспитатели: учителя или сверстники.
Но если мы чувствуем хоть малую ответственность за детей, если мы хотим воспитать их, то нужен контакт с детьми, что бы ни означало это слово.
Воспитание без контакта совершенно невозможно.
Душевный контакт с ребенком – первая и последняя проверка, как идет воспитание. Есть контакт – все идет хорошо и будет хорошо; нет контакта – ничего нельзя предсказать. Как получится, так и получится. Воспитание в этом случае зависит не от нас, а от многих житейских обстоятельств, от других людей. Чтобы не держать в уме все сложности воспитания, можно, как по компасу, вести корабль, направляя его на душевный контакт, и немедленно менять курс, если контакт разлаживается.
Опять то же самое: возможное и невозможное… Вы чувствуете, что вы правы, вы говорите правильно, вы требуете все, что нужно, вы и в самом деле совершенно и абсолютно правы – но все же это не имеет никакого значения, если нет контакта с ребенком. Все пустое, формальное, все цели недостижимы.
Умеем устанавливать контакт, сохраняя самые высокие свои принципы, – замечательно. Не умеем – приходится снижать планку, уступать; иногда едва-едва на поверхности держишься. Лишь бы сохранялся контакт, лишь бы не разрыв, не развод с детьми, не война! В воспитании все лучше, чем война с собственными детьми.
Будет контакт – есть надежда, что будет все. Не будет контакта – надеяться не на что.
Юноша-десятиклассник жаловался мне:
– Ну что такое? Шестнадцать лет живем с родителями под одной крышей и никак общего языка найти не можем!
Все наши затруднения с детьми можно описать как неумение найти общий язык. Не понимает нас ребенок! «Я тебе сколько раз говорила – не ломай игрушки, они денег стоят!» А когда ребенок ленится, то: «Говоришь, говоришь тебе, а ты все свое. Сначала сделай уроки, потом пойдешь во двор. Неужели тебе не понятно?»
В русском языке на этот случай есть огромное количество устойчивых оборотов, что свидетельствует об остроте и всеобщности проблемы:
– Ты что – не слышишь?
– Ты что – глухой? Оглох?
– Я кому говорю?
– Я что – стенке говорю?
– Я тебе говорю или нет?
– Я тебе, кажется, русским языком говорю!
– Ты что, русского языка не понимаешь?
– Сколько раз тебе говорить?
– Сколько тебе повторять?
– Мне надоело повторять тебе одно и то же!
– Тебе что – сто раз повторить нужно?
– Ты что молчишь?
– Ты что – язык проглотил?
И вправду – как будто глухой! Как будто русского языка не понимает!
Когда студентов-педагогов после первой практики в школе спросили, что им было труднее всего, восемьдесят (!) процентов из них ответили: «Найти общий язык с детьми».
Казалось бы, этому и должен быть посвящен учебник педагогики; но в нем говорится: «Надо, чтобы был общий язык…» – и все.
Нам кажется, что дети нас действительно не слышат, и надо повторить, надо сказать в третий раз, да прикрикнуть – вот и услышит, вот и поймет, и все будет хорошо. Но многое из того, что мы говорим ребенку, до него никогда не дойдет, потому что мы не на том языке говорим.
Общий язык – это не язык команды и послушания. Это язык веры. Язык надежды. Язык любви.
Дети больше нас нуждаются в общении со взрослыми. Пока разум не развит, душа занимает во внутреннем мире гораздо больше места, почти все «пространство» психики; но одно из главных свойств души состоит в том, что она жаждет общения, и не просто с человеком, а именно с душой другого человека. Без общения детская душа не развивается, она не может ни любить, ни верить, ни надеяться – она хиреет.
Пушкинский Фауст, который «с жизни взял возможну дань» и не видит толку ни в глубоком знании, ни в славе, ни в мирской чести, все же признает:
Но есть
Прямое благо: сочетанье
Двух душ…
«Прямое», действительное, единственное благо!
И в речи нашей, вслушаемся: «живут душа в душу», «задушевный разговор», «поговорим по душам». После такой встречи «душа очистилась», «душа омылась», «на душе легче стало», «душа успокоилась». О человеке, который понимает меня, говорят, что «он заглянул мне в душу», «понял мою душу», «душевный человек». Душевный не тот, кто видит меня насквозь, а тот, кто душой к душе моей прикасается.
Общаться с детьми – не значит болтать с ними, разговаривать, отвечать на их вопросы, что тоже важно. Но общаться – это нечто другое. Попробуем наконец приблизиться к пониманию этого непередаваемого в словах состояния – «сочетание двух душ».
Детьми приходится управлять, и мы должны учить их, передавать им некий опыт нашей жизни. Но мы иногда думаем, будто управлять и учить – это и значит воспитывать. Вспомним: «Я учила тебя хорошему!»
Глагол «воспитывать» скрывает в себе, объединяет три разных действия: управлять, учить и общаться. Мы должны управлять детьми, пока они маленькие, мы должны учить их, но довольно часто мы этим и ограничиваемся, оставляя в стороне, опуская самое важное педагогическое действие – общение. И можно понять, отчего мы склонны опускать общение, – оно несовместимо с управлением и учением!
Для учения необходимо, чтобы учитель превосходил учащегося в знаниях или опыте. Для управления тем более необходимо превосходство по возрасту, или по опыту, или по должности, или по уму, или по силе, или по авторитету. Чем значительнее превосходство, тем легче управлять. Управление крепнет от власти.