«А тебе где, бабушка?» Но не сразу.
Ребенок должен видеть, что мне ничего не жалко. Я нерасчетливо щедр, я не храню вкусные вещи ни на будущее, ни для гостей. Есть – пожалуйста.
Чем позже ребенок освоит житейскую механику «ты – мне, я – тебе», тем лучше. Я знаю семью, где отец, возвращаясь домой после работы или после долгой отлучки, никогда не привозил ничего детям, чтобы они не кидались к нему со словами: «Что ты принес?» Чтобы они не думали, будто отец обязан приносить. Иногда, раз в году, он появлялся с ящиком яблок или апельсинов, наверное, премиальные получил. Для питания детей нужно по яблоку в день, для воспитания – ящик яблок за все детство. В семье, о которой я рассказываю, родители не дарили детям подарки даже на день рождения, но устраивали щедрые праздники для детей.
Дети могут и не знать, сколько получают их родители и что почем стоит, но они должны знать, что денег в доме в обрез и поэтому просить о покупках нельзя, да и бесполезно: коли нет денег, так что же говорить? Они должны также знать, что при первой возможности родители ничего для них не пожалеют – вот и дорогая вещь, вот и дальняя экскурсия с классом. В таких семьях ребенок ни разу не произнесет фразу «мама, купи» или «мама, дай». Все, что нужно, покупают или дают родители, не ожидая детского унижения, боясь его; покупают и дают с радостью оттого, что у них есть такая возможность; а когда возможности нет, то здесь умеют не слишком огорчаться, и дети не умирают, не страдают, не хнычут и не плачут: нет так нет, что поделаешь.
Выдача денег на неделю, вроде зарплаты, вряд ли разумна. В этом случае я становлюсь должником детей: пришла суббота – гони пятерку. А если у меня ее нет, значит, я виноват перед детьми? В нормальной семье, повторяю, никто никому ничего не должен, но все верят в доброжелательность каждого.
Говорят, что при еженедельной выдаче дети учатся правильно расходовать деньги. Но бережливость зависит не от количества денег, а от многих качеств характера. И так ли уж надо приучать детей копить деньги, рассчитывать и вообще заниматься деньгами? В доме Марины Цветаевой в ее детстве детей заставляли мыть руки каждый раз, когда они брали деньги. Многие житейские умения сами приходят со временем, и вовсе не обязательно приучать детей ко всему, необходимому в жизни. Кроме того, какую бы сумму мы ни установили, всегда понадобятся и еще деньги на непредвиденные расходы, так что проблема остается.
Ребенок должен привыкать к лишениям, но к естественным лишениям, а не к педагогическим.
Женщина советуется:
– Дочка, ей семнадцать лет, просит купить сережки. Покупать ли?
– А у вас есть деньги на сережки?
– Есть.
– Так в чем же проблема?
– А хорошо ли, педагогично ли?
Странные рассуждения: Если сережки некрасивые или у дочки много украшений и они валяются, если это пустая трата денег, то зачем покупать? А если вещь красивая, украшений у девочки нет и деньги есть, то почему не купить? А главное, все равно ведь купит! Посетуют, проведут серию длинных речей на тему «а я в твои годы…», доведут всю семью до нервного истощения и все равно купят и тем продемонстрируют дочери, что мама просто жадничала.
Покупать или не покупать дорогие вещи – это вопрос наличных средств, а не педагогики. В обычной семье денег на дорогие вещи не хватает, и этим все решается. Дети у нас не на сдельщине. Мы хотим, чтобы они выросли трудолюбивыми, мы приучаем их к труду, но не потому, что купили магнитофон. Была возможность – купили, не было бы возможности – не купили бы, а трудиться дети все равно должны. Но покупать магнитофон, потом попрекать за это? От таких попреков и рушатся добрые отношения с детьми и вырастают люди, глубоко убежденные в том, что и весь мир держится на принципе «ты – мне, я – тебе» или «мы – вам, вы – нам». Если бы все воспитание сводилось к тому, что не надо покупать детям лишнее, как легко было бы воспитывать!
Старшие дети ни разу за всю их детскую жизнь не попросили: «Папа, купи!» Я и слов-то таких не слышал. Но вот Матвей, он растет один, и, словно в наказание нам, словно для равновесия, он на каждом шагу: «Купи!» Купи мороженое! Купи шоколадку! Купи, купи!
Я мучился, мучился, потом придумал.
– Матвей, – сказал я, – будем говорить по-другому. Как что захочется, ты говори: «А давай мы купим мороженое, а?», «А давай мы…».
Странно, но подействовало! Словами «давай мы» он втягивает меня и сам втягивается в обсуждение. «Купи» – приказ, тут говорить не о чем. «А давай мы купим» – совсем другое дело.
А с пяти лет я стал водить его в «Детский мир», где игрушки. Раз или два в месяц мы идем. Сначала я боялся, думал, замучит своими «купи». Оказалось – нет. Только скажешь, что дорого, – и повторять не приходится. Рядом продается огнедышащий автомат, чудо, а не вещь, а мы покупаем игрушку подешевле. Мальчик весь подбирается, сосредоточивается, держит в уме: «Если ту машинку купили, то можно еще этих солдатиков?» И ни разу мы с ним в «Детском мире» не поссорились, и ни разу он не ввел меня в большой расход. Только надо покупать не одну игрушку, а три-четыре, и нельзя быть расчетливым: «У тебя же есть! Зачем тебе?» Полное доверие, он выбирает, я, если могу, покупаю.
И я точно знаю: вырастет мальчик – и никогда не потребует он дорогую, не по карману, вещь.
Бедный или богатый, ухоженный или запущенный, но красивым наш дом может быть всегда, это доступно всем.
В Тарханах, в лермонтовской усадьбе, есть изба дворового человека, превращенная в музей. Привычно слышать: серая изба. А на самом деле – какое богатство красок! Изумрудные флаконы, яркая расписная посуда, цветные изразцы, вышитые полотенца – все яркое, и нет ни одного неукрашенного предмета. Все деревянное покрыто резными узорами, все матерчатое – вышивками, все стеклянное – цветное, все глиняное – расписное. Все, что сделано руками, все красиво, во всем стремление к красивому.
А наш дом? Как сделать дом красивым?
Вот самый простой способ поддерживать чувство красивого: украшать обеденный стол. Как бы мы ни торопились, как бы ни устали, но никогда не позволим себе и детям сесть за неубранный стол, не позволим есть как попало, не переменяя тарелок. Одна минута – расставить все на столе красиво. А может, убрать стол цветами, салфетками, красивым кувшином, хоть он и не нужен? Не будем думать о том, кто за кем ухаживает, кто кому подает, – должно быть красиво, это обязательно! Поразительно, как действует на детей, особенно на подростков, когда в их доме едят красиво. Им начинает казаться, что их дом отличается от всех других домов.
И даже если в доме все будет вверх ногами, на кухне должно быть чисто, красиво и уютно.
А вещи? При самом небогатом ассортименте все же можно собрать, выбрать красивое. Художники-прикладники говорят, что они могут сделать сервиз, от которого у всех будет хорошее настроение. И могут сделать такой сервиз, что, как поставишь его на стол, все начнут ссориться и сами не будут знать, отчего ссорятся…
Хороший способ проверить, покупать или не покупать вещь: представим себе, что она принесет в дом – мир или ссору, успокаивает или возбуждает чувство неловкости, неустроенности? От самой ценной и нужной вещи откажемся, если она раздражает. И ничего не жаль для вещи, которая приносит радость.
Как бы ни было трудно, а все же в наше время ребенка можно одеть красиво. Нет возможности приобрести дорогое платье? Но не будем по крайней мере ханжами, не будем упрекать: «У тебя одни наряды на уме». Стремление одеваться модно, выглядеть красивым и красивой далеко не всегда признак пустоты. И хотя бы одна красивая, ценная вещь должна быть у ребенка. Женщина рассказывала: «Мы жили вдвоем с мамой, жили бедно, но у меня всегда были лучшие туфли в классе».
Детей, конечно, одевают по возможности хорошо, но родители должны быть одеты лучше. Ребенок страдает, если он плохо одет, но он умирает от стыда, если плохо одеты родители. Есть люди, которым к лицу все модное. Что ни наденет – прелесть. Есть дети, которым приходится быть более строгими в выборе одежды. Трудная наука быть красивым – узнать, что годится тебе, а что не годится, и какой цвет – твой, и какая прическа – твоя. Если эту науку обойти – дети будут потом страдать всю жизнь.
И вот где еще красота: осанка, движение, физическое развитие и просто манеры за столом! Внешняя красота зависит от внутренней, но и внутренняя, духовная красота тоже зависит от красоты внешней, особенно от осанки и манер; они взаимозависимы, эти два вида красоты. Бернард Шоу показал в «Пигмалионе», как можно создать совершенно нового человека, если изменить его произношение и манеры. Более поразительного примера воспитания не знает мировая литература. А учитель маленького Гете добивался от него красивого почерка, потому что, считал он, почерком образуется характер.
Один знакомый мне семиклассник убежал зимой из дому. Объявили розыск, парня нашли где-то в поле, чуть не замерзшим, привели домой, отогрели.
– Куда же ты бежал?
– В Южную Америку.
– ?!
– А там нет обязательного образования, я в газетах прочитал…
Где тот ребенок, который выучился потому, что его принуждали? Спрашивать уроки с десятиклассника, который не делал их с шестого класса, – бессмыслица. Не может он готовиться к экзаменам, если прежде не учился, а только сидел в школе. Поэтому каждый родительский упрек, сам по себе справедливый, нагоняет на парня лишь тоску. Он и рад бы учиться, да не может, так неудачно сложилась его школьная судьба. Что теперь – его же и проклинать? Его же и виноватить? Ему же и закатывать ежедневные скандалы, которые ни на шаг не продвигают дело, а лишь вызывают озлобление?
Воспитание, при котором не учитываются уже сложившиеся обстоятельства, а продолжают настаивать на общих правилах, теряет силу. Да, дети должны учиться, обязаны учиться, это важно и для них, и для страны. Все верно. Но надо исходить из наличных обстоятельств. Ведь неучение – всегда вина ребенка и всегда его беда. Чего же видеть только вину, а на беду закрывать глаза?