Идея отдачи, и притом немедленной, если она овладеет родителями, может погубить всю работу воспитания. Идея отдачи естественна в сфере материального производства: вложил рубль – должен получить отдачу в рубль с чем-то. Вклад и отдача измеряются одной мерой, в рублях или тоннах. Не так с отдачей в сфере духовного производства. Родители вкладывают в ребенка нечто материальное – деньги. Силы, жизнь свою вкладывают в него, а отдача? Она нематериальна: свойства детской души. Лишь только мы начинаем измерять отдачу твердой мерой: отметками, помощью в хозяйстве, приличным поведением – мы пропали. Наш труд воспитателя покажется нам бессмысленным, бесконечным и напрасным – где же взять силы терпения и любви?
С детьми нельзя вести счеты и потому, что душа от этого хиреет, и потому, что вклад и отдача несоизмеримы, да и просто потому, что просчитаемся. Кто завел счеты с детьми, тот просчитается. Дети даны нам для нашего бескорыстия.
Древняя легенда замечательно объясняет, в чем выражается благодарность детей.
…Старый орел с тремя молодыми орлятами залетел далеко в море на маленький островок. Вдруг поднялась страшная буря. Орел подхватил одного из сыновей и понес его над бушующими волнами. На полдороге он спросил:
– Сын мой, видишь, как я забочусь о тебе, как спасаю твою жизнь… Будешь ли и ты так же заботиться обо мне, когда я стану совсем старым и дряхлым?
– О конечно, отец! – отвечал сын. – Я отплачу тебе тем же, я буду заботиться о тебе так же, как и ты обо мне…
Тогда старый орел сказал:
– Мне очень грустно, что у меня вырос сын-лжец…
И он бросил сына в море.
Вернулся за вторым. Понес его к берегу.
– Будешь ли ты, сын, заботиться обо мне так же?..
– Отец, как ты можешь в этом сомневаться? Только донеси меня до берега…
И второго сына постигла та же участь – отец бросил его в море. Он не терпел лжецов.
Полетел за третьим, несет его над волнами, чуть не падая.
– Сын мой, будешь ли ты заботиться обо мне так же, как я о тебе?
– Отец, этого я тебе обещать не могу, – сказал третий сын. – Но я обещаю, что, когда у меня будут дети, я буду заботиться о них так же, как ты обо мне…
И старый орел донес орленка до берега.
Принять такой взгляд на жизнь нелегко, и найдется много охотников поспорить: ну как же – а забота о престарелых родителях?
Но не надо понимать легенду буквально. Примем одно: жизнь должна идти вперед, родители все отдают своим детям, а дети – своим детям, и так эта эстафета бескорыстия идет через века. Дети благодарны, но они благодарят не нас, а жизнь.
Так что же выходит: все отдай и ничего взамен?
Мы получаем больше, чем отдаем.
Вот совсем еще маленький Матвей кричит свое «э-а!». Вот ему два года, я мою ему руки под краном, а он бьет по воде, брызгает и смеется, и сердце мое замирает от наслаждения видеть и держать в руках эти ладошки величиной с мой мизинец. Вот он подрос, играет в другой комнате, я зову его, а он деловито кричит мне: «Циво?», то есть «Чего?», и даже голос его туманит мне голову. Вот и всё, вот и все наши радости – этот смех, эти брызги, это веселое «Циво?». Ах, если б навеки так было!
А за это что отдать, когда сидишь за столом и вдруг слышишь за дверью пыхтенье и странные, нигде в мире не существующие звуки: тепа, тепа, тепа… шлеп, шлеп, шлеп… – и в двери, в самом низу ее, появляется нечто совершенно удивительное – маленький Матвей на четвереньках вползает в комнату, громко шлепая ладошками по полу, выкидывая руки, словно пловец с ластами: шлеп, шлеп, шлеп… Голова поднята, два живых глаза смотрят на меня с восторгом: приполз, нашел, увидел! Что за это отдать, что – жалко? И вот еще чудо – пошел! Сам пошел, пошел, пошел и идет, шатаясь, с отрешенным, в себя углубленным взглядом человека, занятого сложной внутренней работой. Нелепо держит перед собой руки, словно они фарфоровые и могут разбиться, не понимая еще, зачем ему руки при ходьбе… И так, пошатываясь, ни на кого не глядя и никого вокруг не замечая, прошел всю комнату и упал, сел – словно пришел в себя: что это было с ним, что приключилось? Он ли это шел и почему сейчас сидит?
Нам, взрослым, чтобы испытать такое ощущение, надо было бы вдруг взлететь под облака, и такие же крики восторга сопровождали бы наш перелет, как и я кричу: «Пошел, пошел, сам пошел!»
И так каждый день, каждый год, всю нашу совместную с детьми жизнь: то пополз, то пошел, то заговорил, то «зачитал», как говорят учительницы первых классов: «Ну всё, у меня все дети зачитали» – научились читать.
Вот наша отдача, обратная связь, доход, прибыль, как хотите назовите. Иные из нас и за всю жизнь не испытали бы острого любовного чувства, не узнали бы, что такое нежность, заливающая, останавливающая сердце, если бы не дети. Так кто же у кого в долгу?
В заключение нечто вроде премии терпеливому читателю – краткий пушкинский курс педагогики. Куда короче – в шести строках! Наука искусства воспитания для очень занятых людей.
Однажды Пушкин записал шутливые стихи в альбом семилетнего мальчика, Павлуши Вяземского. Пушкин был верен себе в каждой строчке и в каждой шутке, и даже экспромты его гораздо содержательнее, чем кажутся с виду. Вот случай убедиться в этом: переведем веселые строчки на язык педагогических законов.
Пушкин написал:
Кн. П.П.Вяземскому
Душа моя Павел,
Держись моих правил:
Люби то-то, то-то,
Не делай того-то.
Кажись, это ясно.
Прощай, мой прекрасный.
В шести строчках – все искусство воспитания!
«Душа моя Павел» – люби ребенка, как душу свою, умей выразить любовь в ласковом слове, в ласковой интонации.
«Павел», «Кн. П.П.Вяземскому» – обращайся с ребенком как с равным, как со взрослым, невзначай подчеркивай, что он уже большой – Павел! Дети никогда не бывают для себя маленькими, они всегда «уже большие». И как бы ты ни любил ребенка, будь с ним немножко сдержан, особенно с мальчиком: «Душа моя», но «Павел».
«Держись моих правил» – сначала обзаведись, пожалуйста, своими правилами жизни, убеждениями, принципами – без них к ребенку лучше и не подходить. И это должны быть свои правила, своею жизнью выработанные, чужие правила детям внушить невозможно. Сколько неудач в воспитании из-за того, что мы пытаемся вбить в детские головы правила, которых сами не придерживаемся! Нет, «держись моих правил» – слово, убедительное для ребенка своей честностью. И не назидание, а дружеское: «держись». Совет, которым можно и не пользоваться. В необязательном «держись» поучение, необходимое ребенку, и свобода от поучения. Взрослый направляет, а действует ребенок сам.
«Люби то-то, то-то…» – люби! Все воспитание держится на одном этом слове: люби! Воспитание – это не запреты, воспитывать – пробуждать способность любить. Где любовь, там и благодарность, там волнение, там доверие, там все лучшие человеческие чувства – люби.
«Не делай того-то» – сказано категорично и без объяснений. Отметим тонкость: «не делай» – относится к автору, взрослому человеку, это ведь из его правил – «не делай», это правило взрослого, а не особое детское правило для маленьких. «Не делай» – закон взрослых, серьезных, честных людей. Не запрещено, не осудят, не накажут, но не делаю – не в моих правилах. «Не делай» и «люби» – двух этих слов достаточно. Есть поле человеческого поведения. Нижняя граница его твердая: «не делай», а верхней границы нет, она бесконечна – «люби!».
«Кажись, это ясно» – ребенку и надо внушать, что все наши установления и советы просты, понятны, безусловны, ими весь мир живет. А ты маленький, умница, ты все понимаешь с полуслова, ты не нуждаешься в длинных нотациях. Пусть ребенок не понял взрослого – не страшно. Вера в понятливость мальчика постепенно сделает его умнее: люди удивительно быстро умнеют, когда их держат за умных. И с какой легкостью говорит поэт с мальчиком о самых важных правилах жизни, с какой легкостью! «Кажись, это ясно…» Он открывается перед мальчиком. Он не просто подчеркивает равенство обращением «Павел», он в самом деле чувствует себя равным с мальчиком. Не демонстрирует равенство, а искренне проявляет его тем, что говорит с мальчиком всерьез, хоть и в шутливой форме, и говорит не заученное, а только что самим открытое.
«Прощай, мой прекрасный» – прощай! Взрослые и не должны слишком много заниматься детьми. Ребятам лучше быть в компании сверстников, отдаваться играм и своим делам. Поиграли, поговорили, объяснились в любви – и достаточно, беги к своим игрушкам, там твой мир.
И словно кольцо замыкается: «Прощай, мой прекрасный». Внушайте ребенку, что он прекрасен в глазах взрослого! Кто умеет от сердца сказать маленькому: «Мой прекрасный» – тот счастлив в детях и у него счастливые дети. Между двумя этими обращениями, «душа моя» и «мой прекрасный», заключено все искусство воспитания детей.