В этом отношении, чтобы избежать необходимости оказывать противодействие воле ребенка, надо как можно раньше пробуждать в нем сознание прав окружающих его людей (детей и взрослых) и сознание тех вредных последствий, которые те или другие его поступки могут иметь для его жизни, здоровья и развития. Надо добиваться того, чтобы у ребенка не являлось и желания совершать такие поступки, которые необходимо требуют противодействия. Надо предупреждать коллизии между его волею и законною волею других и возникновение в нем таких желаний, осуществление которых связано с гибельными для него последствиями. Только предупреждая возникновение таких ненормальных проявлений воли у ребенка, мы избежим необходимости противодействия его воле, избежим необходимости оказывать на него какое-либо давление и насилие, и наша связь с ребенком сохранит характер свободной связи по типу соединения на равных правах с изгнанием из нее всякого элемента принуждения, всякого насильственного одностороннего подчинения одной воли другой. Чем более мы стараемся о предупреждении, тем полнее и последовательнее нам удастся осуществить принцип свободы в деле воспитания. Если нам приходится употреблять насилие и становиться в противоречие с принципом свободы, то виною этому в большинстве случаев является наша недостаточная предусмотрительность и проницательность. И вот, когда мы, благодаря нашей непредусмотрительности, оказываемся в положении, ставящем нас в необходимость поступать против принципа свободы, мы начинаем кричать и восставать против этого принципа и объявляем его полную несостоятельность в деле воспитания. Нужно ли говорить о том, насколько это логично и последовательно, и нужно ли доказывать, что все это больше свидетельствует о нашей собственной несостоятельности, чем о несостоятельности принципа свободы. К сожалению, такова уже логика у людей, что они привыкли все сваливать с больной головы на здоровую и что менее всего они способны замечать свою собственную вину. Если бы в этом отношении среди воспитателей было более распространено и имело бы более глубокие корни сознание своей ответственности, то, быть может, такие случаи, в которых приходится употреблять над детьми насилие и оказывать противодействие их воле, были бы крайне редким и совершенно исключительным явлением.
Но тут возникает другой вопрос. Мне могут сделать такое возражение. Мне могут сказать, что в конце концов и вся эта предупредительная деятельность является не чем иным, как только хитро задуманною и тонко проведенною формою насилия над душою ребенка, что таким образом насилие не только не устраняется, но лишь отодвигается к периоду более раннего детства и принимает более утонченные формы. В этом возражении есть доля истины. Действительно, предупредительная деятельность может оказаться не чем иным, как только формою тонкого насилия, произведенного на детей в более раннем детстве. И против такой предупредительной деятельности мы должны восставать всеми силами души. Но мыслима и иная предупредительная деятельность, которая не только не является формою насилия над ребенком, но которая, напротив того, представляет проложение для него пути к освобождению, облегчение ему возможности скорее стать на этот путь, содействие ему в преодолении тех препятствий к освобождению его воли, которые таятся в его природе и преодолеть которые без своевременной помощи взрослого ему было бы трудно и теперь, и впоследствии. О такого рода предупредительной деятельности мы именно и говорим и к ней-то мы зовем воспитателей, как бы они ни назывались — родителями или какими-либо иными именами.
Но в чем же будет заключаться эта предупредительная деятельность? Какой она будет носить характер и какое будет иметь направление? Она будет заключаться в деятельном содействии ребенку к скорейшему освобождению своей воли от подчинения аффектам, страстям, случайным мимолетным влечениям, капризным желаниям, преходящему настроению. Научить ребенка как можно раньше сдерживать свои страсти и аффекты, научить его обуздывать свои случайные и мимолетные влечения ради более постоянных, служащих выражением его существенного интереса, научить его не поддаваться тому или другому преходящему настроению, — разве это не значит помочь его молодой развивающейся воле стать свободной от тех цепей, которые существуют в недрах его души?! Разве это не значит помогать его воле скорее стать на твердые ноги, чтобы быть в состоянии господствовать над всем тем в области душевной жизни, что имеет импульсивный, принудительный характер, над всем автоматическим и непроизвольным, над всем, что очень удобно укладывается в понятие психического механизма.
Помогать ребенку как можно раньше научиться господствовать над механизмом психической жизни — значит, в сущности, помогать ему в освобождении его воли из-под власти этого механизма. И это содействие освобождению ребенка будет лучшим предупредительным средством против таких поступков со стороны последнего, которые вынуждали бы нас прибегать по отношению к нему к каким-либо насильственным мерам, так как все дурное, все ненормальное в проявлениях воли проистекает не оттого, что воля действует свободно, но оттого, что она действует недостаточно свободно, что она находится или в подчинении и порабощении у какой-либо сильной страсти, или под властью привычки, или под влиянием какого-либо настроения. Освободите волю из-под того ярма, в каком она находится, и она неизбежно направится к добру. Только скованная воля, только воля, влачащая на себе цепи всякого рода, тяготеет к злу и пороку. И чтобы предупредить зло — нет другого средства, как содействовать освобождению воли от всяких давящих ее цепей, из которых самые тяжелые, быть может, именно те, которые находятся в самой нашей душе. И чем раньше мы это делаем, тем лучше. Чем с более раннего детства мы прилагаем усилия к тому, чтобы освободить волю ребенка от всякого рода внутренних цепей, опутывающих его волю, тем более решительным и прочным образом мы ставим ребенка на путь добра и тем более мы облегчаем самим себе последовательное и широкое применение в деле воспитания наших детей принципа свободы, применение, в котором всякие исключения сведены к минимуму. И только идя по этому пути свободы, мы содействуем выработке из наших детей не безвольных тряпок, не игрушек судьбы, но сильных и мужественных личностей, могучая творческая воля которых ведет к улучшению и облагораживанию всех сторон человеческой жизни и человеческого существования.
Как можно раньше знакомить детей с теми последствиями, которые их действия могут иметь для окружающих людей и для них самих, для того чтобы предупредить с их стороны посягательство на законные права других, а также такие поступки, которые могут вредно отразиться на их жизни, здоровье и развитии, также не значит оказывать над ними насилие и вступать в противоречие с принципом свободы. Мы даем ребенку здесь только сведения о фактах, таких фактах, которых ему не достает и которые, если бы они были в его распоряжении, удержали его от тех или других действий, с которыми окружающим его приходится вступать в борьбу. Эти факты, с которыми мы знакомим ребенка, оказывают давление на поведение его; они, т. е. ясное сознание их, удерживают его от соответствующих поступков, но не наша воля. И эти факты не сочинены, не выдуманы нами с заднею мыслью овладеть волею ребенка и подчинить его себе. Они есть, они существуют, мы открываем только ребенку глаза на них, мы даем только ему возможность учесть их значение в своей деятельности. И если, учитывая это значение, ребенок воздерживается от тех или других действий, то это не значит, что он воздерживается от этих действий, повинуясь нам. Он воздерживается от них, повинуясь самому себе, повинуясь той более объективной истине, добиться которой мы ему помогли доставлением необходимых для этого фактов. И здесь, таким образом, нет никакой хитро задуманной системы, чтобы овладеть сознанием ребенка и, в частности, его волей и незаметным образом подчинить последнюю нашей воле. Наоборот, мы делаем только волю ребенка более свободной, расширяя его умственный горизонт, давая ему возможность окинуть своим взором более широкое поле жизни и принять в расчет то, что до сих пор ускользало от его расчета. Из слепого мы делаем его зрячим, мы снимаем повязку с его глаз и открываем ему новые перспективы. Таким образом, как мы видим, и с этой стороны предупредительная деятельность, в той ее форме, какая мною описана выше, отнюдь не является какою-либо формою насилия над душою и волею ребенка. Она является только средством избежать подобного насилия в будущем.
Конечно, последовательное проведение принципа свободы в воспитании детей связано с большими затруднениями и не такое легкое дело, как это могло бы показаться с первого взгляда. Провести систему свободного воспитания несравненно труднее, чем провести систему воспитания, основанного на насилии, принуждении и авторитете. Мне приходилось встречаться с такими лицами, которые понимают «освобождение ребенка» в таком смысле, что ребенку говорят: «делай что хочешь, всякое желание твое для нас закон, и мы будем стоять в стороне на страже, чтобы быть готовыми во всякую минуту ринуться для его исполнения. Ты — наш владыка, ты — наш повелитель, мы — твои слуги, мы в полном твоем распоряжении, и ты можешь пользоваться нами так, как ты хочешь, как это придет тебе в голову!» Но подобное понимание «освобождения ребенка» более чем смешно, оно знаменует собою недомыслие. Если я говорю родителям и воспитателям: «освободите ребенка, откажитесь от своей власти над ним, признайте его себе равноценным», то только нежелание или неспособность поглубже разобраться в тех идеях, которые связаны с этими словами, может приравнять их следующим: «посадите ребенка на трон, признайте его своим неограниченным господином, пляшите по его дудке». Действительно, провести такую систему воспитания, в которой воспитатели пляшут по дудке ребенка, не составляет большого труда, но провести такую систему воспитания, которая являлась бы в полном смысле этого слова «освобождением ребенка», в которой принцип свободы был бы проведен систематически, последовательно и широко, — очень сложное и трудное дело. При проведении этой последней системы мы всегда остережемся от того, чтобы считать ребенка, с которым нам приходится иметь дело, за фактически свободного ребенка от одного того только, что мы отказались от своей власти над ним. Это одно обстоятельство еще не делает ребенка свободным, потому что над ним продолжают тяготеть еще всякого рода цепи, и внешние, и внутренние, благодаря которым он продолжает оставаться несвободным ребенком. Наша задача не в том, чтобы объявить его свободным ребенком, хотя бы он был только мнимо свободен, а в том, чтобы помочь е